Дочь мента - Елена Рахманина

Взглянув в глаза Хмельницкого, как выяснилось, до боли похожие на мои собственные, я обнаружила в них уязвимость. Неужели у таких, как он, после всех прегрешений еще могут быть чувства, и они способны их ранить? Это оказалось для меня открытием. 

– Я слишком взрослая, Иван Фёдорович, чтобы обретать вдруг ещё одного отца, – произнесла я, охраняя в душе собственную мечту, которая родилась, когда Евстигнеев ставил передо мной один барьер за другим, и этой мечтой была свобода: делать и думать, что хочу, любить, если смогу, кого захочу, и стать по ту сторону закона от Хмельницкого, если найду в себе достаточно упорства. А чужие деньги заберут ту свободу, которую я только-только обрела. – Мне не нужна ваша помощь, я справлюсь сама. 

Хмельницкий немного удивился, получив столь однозначный отказ – без кокетства, торга и сантиментов. Но уговаривать не стал, лишь кивнул, приняв мой выбор, и я была ему за это благодарна.

Но когда мы встретились спустя одиннадцать лет, у меня возникло ощущение, что этот человек так и не выпускал всё минувшее время родную дочь из поля зрения. 

– Здравствуйте, майор Евстигнеева, – с улыбкой произносит он в ответ и даже с какой-то затаённой гордостью в глазах за меня. – Скуратов охраняет тебя, как сторожевой пёс, – е нему не пробраться. В это здание и то оказалось проще проникнуть. 

У меня было много вопросов к нему о том, как он прошёл через пост охраны, но я оставила их при себе, понимая, что Хмель не просто так вновь возник в моей жизни. 

 – Нам лучше поговорить в моей машине. Пойдём, мне рассказали, что отсюда есть один интересный выход. 

Хмельницкий не дал мне времени на размышления, просто подхватил под локоть и повёл вперёд. Мы вышли из здания, которое, казалось, старый бандит знал лучше меня, и он усадил в блестящий Бентли, украшенный правительственной мигалкой. Я скосила удивлённый взгляд на Хмеля, но вместо объяснений он лишь раздражённо взмахнул рукой: дескать, ерунда. Но теперь я поняла, что размах его бизнеса не ограничился одним регионом, он выбрал федеральный масштаб. За рулём автомобиля сидел молчаливый мужчина в костюме, поздоровавшийся со мной кивком головы. 

– Вы объясните, что происходит? – повернувшись к Хмельницкому лицом, как только мы выехали за пределы территории комитета, поинтересовалась я, испытывая смутную тревогу. 

– У меня есть свои источники информации, и до завершения расследования тебе стоит держаться подальше от работы.

– Что за бред? – возмутилась я, ожидая дальнейших объяснений. 

– Это не бред, дочка. Тебе угрожает опасность. У меня сейчас нет времени тебе рассказывать подробности, если хочешь жить, послушайся меня. 

Не будь я беременна, то, бесспорно, начала бы возражать и требовать немедленно объяснить ситуацию, но сейчас мне оставалось лишь прикусить язык и сделать, что велено. 

Хмельницкий припарковался у какого-то магазина и, передав свою банковскую карту, сказал, чтобы я собрала себе гардероб из тех предметов одежды, что могут мне понадобиться на ближайшие несколько недель. А то, что на мне, – отдать ему. Я приняла карту с круглыми глазами и сжатым ртом, исполнив странное поручение, понимая, что парой часов прогула работы я не отделаюсь. 

Стоило вернуться с покупками, как к нам подошёл какой-то бугай и забрал мои вещи и сумку.  Несомненно, вид заработка кровного родителя за минувшие годы не изменился, разве что приобрёл лоск и, безусловно, законность. 

– Поживёшь некоторое время в моём загородном доме вблизи N, а как дело уляжется, вернёшься.

– Я никуда не поеду, пока вы мне всё не расскажете! 

Хмельницкий, тяжело вздохнув, распорядился держать путь по озвученному маршруту и поведал мне интересную историю. Выяснило, что Душителем, поиском которого занималась наша следственная группа, оказался окончательно поехавший высокопоставленный чиновник. Сначала его грешки носили незначительный характер, развлекался он в основном со своими помощницами, которых хорошо вознаграждал за несколько извращённый способ получения удовольствия. Видимо, со временем ему этого стало мало и захотелось экстрима, и вскоре бедствие приняло неконтролируемый оборот, вылившийся в прессу. 

Девушке, что осталась жива, заплатили много денег, дабы её рассказ не прояснил следователям личность преступника. А меня бы он подкупить не сумел. 

– Я был в курсе этого расследования, потому что его вела ты, – обыденным тоном пояснил он, – И вращаясь в кругах, кишащих сплетнями, я чисто случайно узнал информацию, связанную с твоей работой. Я не придавал им значения, пока минувшей ночью мне не доложили о твоих приключениях и о том, что опера, принимавшего участие в ловле маньяка на живца, приказано убрать. 

Весь рассказ я слушала с ужасом, содрогаясь от омерзения. Даже не потому, что меня хотели убить, а оттого, что свои прикрывали своих и жизнь убитых девушек для них лишь ничего не значащая разменная монета. Им было проще устранить меня как пешку из игры, чем убийцу с высокой должности. Не сомневаюсь, что они все были друг с другом повязаны, и один грех тянул за собой другой…

Буквально через час раздался звонок, от которого кожа покрылась холодными мурашками. Оказалось, чтобы сбить моих потенциальных убийц с толку, отец нанял девицу, внешне похожую на меня, и она должна была выехать на моей машине, в моей одежде и с моим документами из Москвы. А теперь из-за этого плана она погибла, сидя за рулём автомобиля, принадлежащего мне, и именно факт моей смерти констатировали.

Мне было невыносимо жаль девушку, которую постигла судьба, уготованная кем-то для меня. Хмельницкий не сомневался, что авария была подстроена: кто-то её подрезал, в результате чего произошло столкновение. А учитывая, что всё случилось на загородной трассе на высоких скоростях, шансы выжить водителю моей машины убийца свёл к нулю. 

Поездка до города N на машине заняла пять часов, и у меня в запасе оказалось множество тем для разбавления неловких пауз.

– Иван Фёдорович, всё это время вы продолжили работать вместе со Скуратовым? – спрашиваю я и замечаю, как перестаю дышать в ожидании ответа. Мне было важно понять, кем теперь стал Стрелок, как заработал своё состояние, потому что вычитанное о нём в прессе казалось просто невероятным. Парень, начавший практически с низов, без стартового капитала, без связей в чужой стране, поднявшийся вверх по карьерной лестнице, успешно вложивший деньги и заработавший миллионы. Разве честным трудом можно достигнуть подобных вершин? 

– Когда Богдан вышел из колонии, я отдал ему твою Беретту и мы разошлись, как в море корабли. Но признаю, он был мне интересен, и я следил за его жизнью. 

Отвечая на мой вопрос, отец смотрит на меня с ухмылкой, словно понимает природу моего интереса.

– И что же вы выследили? 

– Хочешь верь, хочешь нет, но он мне всегда нравился. Пусть даже я и порядком подпортил ему существование, но всё же Скуратов меня удивил. Я не ожидал, что парень, выросший в тепличных условиях, обладает такой силой характера. Относясь к нему по-отечески, я мечтал, что смогу передать в его руки бразды правления, но, когда озвучил это предложение, он отказался. Думал, может быть, его переманили мои недруги, но он исчез из нашего мира. Интересуясь его судьбой, я выяснил, что он работает где-то за границей, то в одной стране, то в другой. Поняв, что он решил зарабатывать честным трудом, я умыл руки.