Ночи тайного агента - Георгий Иванович Киселев

Леденящий сердце визг потряс меня насквозь, и моя радость разом оборвалась. Растерянный, удивленный, опустошенный я оглянулся на источник страха и отчаяния.

На узкой и длинной улице, у забора окружающего примолкший на ночь завод, компания одичавших парней издевалась над девушкой. Двое держали ее за руки, пытались закрыть рот, а двое других вырывали из рук сумочку, стягивали юбку и кофточку. Девушка безнадежно и отчаянно кусала ладони насильников, визжала и пыталась отбиваться ногами. Ее вопли о помощи исчезали в мертвых цехах завода по одну сторону улицы, а по другую их глушила густая листва сквера.

− Придержите ей покрепче ноги! − возбужденно приказал один из них и в нетерпении расстегнул брюки, опустил трусы.

Не задумываясь о том, что можно потерять бесценный дар − живое, здоровое тело я подлетел к подлецам. Первым полетел на асфальт самый нетерпеливый, отражая слабый свет уличного фонаря бледными ягодицами, а затем еще один. Противники опомнились, и начался обмен ударами.

Трудно сказать, чем бы окончилось сражение, но враги испугались. Один из ударов свалил меня прямо под фонарем. Тусклая лампа осветила лицо.

− Это на его червонец мы брали у Фроськи самогон?! — узнал меня главарь. Непонимание происходящего сковало его лицо маской ужаса. Наконец он подтянул штаны, отступил на шаг.

Воспользовавшись моментом я поднялся, глядя в растерявшиеся мерзкие рожи.

Девушка вновь завизжала настолько пронзительно, что сердце панически сжалось, кожа пошла пупырышками, а эти твари бросились наутек.

… Девушка нежно протирала мое лицо от крови, что-то говорила и ласковым взором завораживала. Ее сказочная красота проглядывала сквозь разорванное платье, пьянила. Прикосновения спирали дыхание, а глаза доводили до головокружения. Я стоял, едва удерживая тело от счастливого обморока, а душа витала высоко в небесах.

− Вам очень плохо? − наконец дошло до сознания.

− Нет, − пришел я в себя. − Уже лучше.

Это был удивительнейший, сказочный день. Сегодня я стал нормальным человеком, испытал тело в бою, впервые познал заботу и ласку. Это был день удачи. Я впервые в жизни решился и произнес:

− Я провожу вас? − волнение и дрожь в голосе почти не управлялись. − Можно?

− Если это вас не затруднит… Мне так страшно идти одной.

Девушка ухватилась за мой локоть, и мы пошли, слегка касаясь плечом о плечо. Я вновь онемел, а душа взвилась к далеким звездам.

Я не знаю, сколько и где мы шли. Наконец остановились у старого пятиэтажного дома. Душа свалилась в меня, едва не разбившись о подошвы старых кед. Сердце бешено загрохотало по ребрам.

− Как вас зовут? − голос дрожал от волнения. − Я вас еще увижу?

− Ольга, − ответила девушка и смущенно прикрыла дыры в платье.

Она назвала свой телефон и смущенно добавила:

− Запомните? − она чмокнула меня в щеку, побежала. Уже, в дверях подъезда добавила: − Звоните! Я буду ждать!

Обалдевший от счастья я онемел и только кивнул в ответ. Затем я испугался, как бы не забыть телефон. У меня не было ни бумаги, ни ручки. На асфальте валялся ржавый, кривой гвоздь и я им нацарапал до крови на руке номер. После этого успокоился и пошел искать ночлег. Наконец прекратил поиски в одном из подъездов. Сел на ступеньке лестничной клетки, прислонился к стене и заснул.

− Это что за отребье?! − ворвался кошмарный визг в первый счастливый сон.

Мы летели в облаках. Опьяненная полетом Ольга говорила слова любви, и вдруг сумасшедший визг.

Я рефлекторно отмахнулся от толчков в плечо, но они только усилились, а визг стал нестерпимым:

− Разлегся! Алкаш поганый!

Передо мной истерично подпрыгивала наипротивнейшая ведьма и тыкала помелом в плечо. Желтые клыки были значительно больше старых, гниющих рядом резцов. Она явно жаждала впиться клыками в шею, испить свежей крови, но старость и трусость заставляли лишь тыкать своим оружием в плечо.

− Уймись, ведьма! − в сердцах выкрикнул я. Просто удивительно, как быстро она меня "достала".

Ведьма подняла такой визг, стала плеваться слюной и такими противными словами, что я выскочил из подъезда и долго не мог избавиться от противного чувства.

Ничего не видя, отдавшись раздражению я шагал по просыпающемуся городу пока не "споткнулся" о пронзительную трель свистка.

Ко мне бежал милиционер, на ходу расстегивая кобуру, а за ним ковыляла ведьма. Милиционер перестал свистеть, что-то нашептывал в микрофон рации на груди. В двух-трех метрах он остановился, направил на меня пистолет и, явно труся, приказал:

− Руки вверх!

− Попался, голубчик! − восторгалась ведьма и, словно на шабаше, размахивала своим "транспортным средством", приплясывала и наставляла охрану порядка:

− Лучше сразу пристрели его! Это же убийца! Я сразу его узнала! И сегодня кого-то зарезал — весь в крови!

Пистолет рванулся в руке милиционера, оглушительно грохнул на всю улицу и пробил аккуратную дырочку в асфальте.

Я поднял руки. Вид у меня был действительно подозрительный. Весь в крови, изодранный, избитый.

− Шевельнешься − стреляю в тебя! − трусливо кричал милиционер, дрожащей рукой целясь в грудь.

Ведьма науськивала влепить мне пулю в лоб, пришить мерзавца, а то хрястнет кулаком меж глаз — душа и выскочит. Видишь, какой зверюга.

Палец нервно подергивался на курке, но спуск, наверное, был тугой. Несомненно, только тугая пружина да скорый приезд опергруппы спасли меня от нервного блюстителя порядка. Наручники сверкнули на солнце, цепко ухватили запястья, и я поехал в зарешеченной машине на первый в жизни допрос. Приключений в последние сутки было больше, чем во всей моей биографии. И ничто не предвещало их конца.

Не хотелось впутывать в неприятности Ольгу, и я, украдкой, острым камешком царапал на руке полосы, пока не исчезли и намеки на ее телефон.

…Тщательный просмотр тряпья, работа с банком данных на преступников ничего не дали в установлении моей личности, а я, даже при желании, ничем не мог помочь следователю.

− Ладно, − подытожил следователь, − В психушке тебе вернут память. А мы посадим тебя за тунеядство.

− А если я активный труженик?

− Это демагогия. Все одно − будешь сидеть… сидеть в тюрьме или с Наполеонами и Аристотелями, — равнодушно ответил следователь и приказал вошедшему на звонок сержанту: — Сдашь этого психа в лечебницу.

У машины мной овладело столь острое желание увидеть Ольгу, что я ощутил невозможность заточения. Ухватив шедшего за мной, снулого, сержанта швырнул его в ефрейтора перед собой. Оба гулко врезались в жестяную стенку автофургона. Старые кеды едва выдержали стартовый рывок, скрипнули подошвами и