Узда для Троцкого. Красные вожди в годы Гражданской войны - Сергей Войтиков

1 декабря 1918 г. местные советы и их исполкомы, казалось бы, могли праздновать победу: руководство ВЧК подписало, правда, в «окончательно проредактированном» (т. е. исправленном) виде, утвержденную 2-й Всероссийской конференцией чрезвычайных комиссий «Инструкцию о чрезвычайных комиссиях на местах», в которой, в т. ч., была прописана организационно-штатная структура губернских и уездных ЧК, окружных транспортных органов, железнодорожных отделений и пограничных отделов ЧК. В «Инструкции…», казалось бы, признавалось, что местные чрезвычайные комиссии будут находиться на равном двойном подчинении: местным советам и их исполкомам, с одной стороны, и ВЧК — с другой. Более того, признавалось, что председатели и заместители председателей местных ЧК будут назначаться местными исполкомами и только утверждаться Всероссийской ЧК, а кредиты на отряды при комиссии будут отпускаться «в общем сметном порядке» через местные исполкомы. Однако два параграфа ставили двойное подчинение под большое сомнение: «Постановления местных ЧК могут быть приостановлены и отменены чрезвычайными комиссиями высших инстанций»; «Все ассигнования ЧК получают через свои исполкомы от ВЧК». Таким образом, вопрос в полном объеме решен не был, серьезные конфликты чекистов с руководством местных советов продолжались, и у руководства ВЧК оставался шанс на реванш.

В условиях усугубления конфликта с Московским губернским исполкомом руководство карательно-репрессивного аппарата даже пошло на воссоздание Московской ЧК, поглощенной, как уже говорилось, Всероссийской ЧК весной 1918 года. 5 декабря Ф.Э. Дзержинский предложил В.В. Фомину, передав все дела и арестованных Московской ЧК, сосредоточиться на реорганизации ВЧК.

Весьма кстати, И декабря 1918 г., Северо-Западный областной комитет РКП(б) направил «Для сведения в ЦК» свое постановление, которое принял еще в октябре 1918 г.: «а) вменить всем партийным комитетам в обязанность выделить контрольные комиссии над чрезвычайными комиссиями [из] двух наиболее ответственных партийных работников, обязанных принимать участие во всех заседаниях ЧК и самым бдительным образом контролировать все их действия; б) предоставить выделенным контрольным комиссиям “вето”, т. е. [право] приостановки тех или иных решений ЧК, перенося окончательное решение на обсуждение партийных комитетов; в) резолюцию эту опубликовать в прессе и предложить всем организациям проводить [данное] решение областного комитета в виде принципиального решения; г) просить ЦК утвердить настоящее постановление обкома о проведении такового во всероссийском масштабе».

В тот же день, 11 декабря, в столице Совет Обороны принял постановление о порядке арестов сотрудников советских учреждений, в соответствии с которым чрезвычайным комиссиям предписывалось выполнение особых условий при проведении подобных арестов, повышающих защищенность советских служащих. Усиливался контроль над чрезвычайными комиссиями партийных комитетов и губернских (городских) советов, которые получали право незамедлительного освобождения арестованного под поручительство.

В декабре 1918 г. представитель Наркомата юстиции РСФСР в Коллегии ВЧК М.Ю. Козловский написал В.И. Ленину письмо с протестом против методов работы ВЧК.

14 декабря в «Известиях ВЦИК» было опубликовано постановление ленинского Совета рабочей и крестьянской Обороны, направленное на существенное ограничение произвола чрезвычайных комиссий. В нем констатировалось, что «…аресты сотрудников советских учреждений и предприятий, производимые по постановлениям [ВЧК], нередко сказываются крайне болезненно на ходе работы этих учреждений и замена одних работников другими не всегда может быть произведена быстро и без ущерба для дела — между тем, как обстоятельства настоящего момента требуют напряжения всех сил и использования всей энергии в борьбе с ополчившимся на Советскую Россию империализмом». Причем речь шла об ограничении арестов представителей центральных ведомств и местных партийных и советских органов — таким образом, региональное руководство получило, что называется, законное основание для противодействия чекистскому произволу, хотя отдельные фразы, выделенные нами для удобства восприятия курсивом, должны были смягчить удар по самолюбию «гвардейцев Ленина» (образное выражение О.И. Капчинского): «1. Предписать [ВЧК] и ее местным органами во всех тех случаях, когда это представится возможным, предварительно извещать соответствующее ведомство относительно своих постановлений об арестах ответственных работников советских учреждений, а также всех специалистов, инженеров и техников, занятых в промышленных предприятиях и на железных дорогах, и обязательно в тех случаях, когда предварительное оповещение невозможно, не позднее 48 часов после ареста извещать о нем соответствующее советское учреждение, сообщая также о существе предъявленного арестованному обвинения. 2. Предоставить [наркоматам] и губернским и городским комитетам РКП через своих делегатов [право] участвовать в следствии об арестованных чрезвычайными комиссиями граждан, причем [ЧК] имеют право отвода делегированных представителей, внося в каждом таком случае мотивированные постановления об отводе на утверждение соответствующей высшей инстанции. 3. Предоставить [наркоматам], городским и губернским комитетам [РКП] право освобождать из-под ареста всех тех из арестованных по постановлениям [ЧК], за кого представят письменное поручительство два члена коллегии комиссариата или два члена городского или губернского комитета РКП. 4. Предоставить такое же право губ[ернским] и городским совдепам под письменное поручительство всех членов Президиума, а равно и местным или центральным [профсоюзам] под письменное поручительство всех членов правления союза, причем [ЧК] предоставляется право отвода таких поручительств, с перенесением в этих случаях дела в высшую инстанцию»[64]. Несмотря на существенные оговорки, данное постановление Совета Обороны заложило основу для ограничения возможностей карательно-репрессивного ведомства. Дело закончилось тем, что в 1930-е гг. без санкции руководителя не мог быть арестован ни один военный или советский работник. В подавляющем большинстве случаев это ничего не решало, однако известно, что, к примеру, К.Е. Ворошилов, просматривая очередные проскрипционные списки, вычеркивал отдельные фамилии, сопровождая каждое свое решение четким аргументом, и сотрудники НКВД СССР считались, по крайней мере до поры до времени, с позицией наркома обороны СССР.

17 декабря Коллегия ВЧК, заслушав заявление Ф.Э. Дзержинского о приостановке применения высшей меры наказания, постановила, вплоть до решения вопроса Центральным комитетом РКП(б), утвердить резолюцию, предложенную правой рукой Я.М. Свердлова во ВЦИК — В.А. Аванесовым: «ВЧК находит, что работа комиссии протекала исключительно при условии доверия ко всем ответственным товарищам, работающим в Комиссии, а потому протесты представителей комиссариатов и требование о внесении всех дел на обсуждение в пленум Коллегии [ВЧК] может тормозить и даже совершенно приостановить деятельность ВЧК. Доводя об этом до сведения ЦК, ВЧК считает для себя совершенно невозможным работать при таких условиях и просит ЦК поставить в срочном порядке на обсуждение дальнейшую работу ВЧК по борьбе с контрреволюцией и проч. Только при условии взаимного доверия и доверия ЦК партии мы можем нести на себе всю тяжесть, возложенную на ВЧК».