Пчелы - Лалин Полл

В прихожей зала Прибытия трутней они увидели нападавшего. Его вытянутая серая морда нависла над ними, а красные глаза уставились в темноту. Толстые дрожащие усики втягивали запахи, а безволосые когтистые лапы оставляли при каждом шаге отметины в мозаике пола. Воздух сделался затхлым от его меха, а когда зверь открыл пасть и тяжело задышал, пчелы увидели длинные желтые резцы и почуяли его отвратительное дыхание.

Мышь остановилась, сбитая с толку. Ее длинный голый хвост заскользил по полу, запах мочи усилился.

Пчела из гвардии Чертополоха, стоявшая в первом ряду, сердито зажужжала и выпустила боевые железы, и каждая сестра сделала то же.

Защитить Королеву!

Мышь стала царапать пол, поворачиваясь, а пчелы медленно приближались, жужжа тихо и отрывисто, надеясь напугать и прогнать врага. Мышь попятилась, и пчелы продвинулись дальше, жужжа еще более угрожающе. Первые Чертополохи резко взвизгнули в отвращении, наступив в след мышиной мочи. Мышь в ответ запищала и закружилась в панике. Ее гибкий хвост сбил с ног нескольких пчел, но другие кинулись на врага, злобно жужжа и кусаясь.

Мышь снова запищала и бросилась бежать, круша главную лестницу до нижнего этажа, и остановилась, только врезавшись головой в нарядные двери зала Трутней. Скуля от боли, она оскалила длинные желтые зубы, обдавая пчел зловонным дыханием. Затем она развернулась и побежала в сторону взлетной доски, но в суматохе пропустила коридор на свободу и оказалась в задней части улья. Флора почувствовала сильный сквозняк – видимо, мышь прогрызла в стене улья дыру.

Сестры сплотились в общей задаче – прогнать врага. Они преследовали мышь, злобно жужжа и бросаясь на нее, и довольно скоро погоня завершилась. Старая мышь упала на бок и только молча смотрела на пчел, дыша часто и поверхностно. Пчелы продолжали жалить ее, но она уже не отбивалась, а ее глаза остекленели.

* * *

Сотни сестер были мобилизованы, чтобы принести прополис из других частей улья. Несколько часов пчелы пережевывали и носили, пережевывали и носили его, так что их челюсти, отвыкшие от такой работы, ныли от боли, но постепенно твердый точно лед прополис размягчился достаточно, чтобы лепить из него. Понемногу пчелы под руководством Премудрых полностью покрыли благоухающей смесью останки мыши, и больше о ней не напоминали ни единая шерстинка, ни запах.

Большинство пчел были отосланы обратно в Клуб, но Флора оставалась в последней рабочей бригаде, желая убедиться, что не осталось ни малейшей щели между мышью и полом. Насыщенный аромат прополиса не позволил почувствовать приближение жрицы, и Флора, увидев ее совсем рядом, отпрыгнула в сторону. Премудрые были настолько похожи, что это нервировало Флору, ведь она не могла понять, которая из них угрожала ей, а которая сочувствовала, и поэтому следовало опасаться всех. Она попыталась закрыть антенны, но не смогла почувствовать их.

– Такая прилежная во всякой работе, Флора-717, – сказала Премудрая Сестра, и Флора поняла по ее голосу, что это была жрица из Питомника, – и по-прежнему такая сильная и молодая.

Она стояла рядом с Флорой, но при этом следила за работой других пчел.

– Ваше замечание делает мне честь, Сестра, – сказала Флора и опять попыталась закрыть антенны, но запах прополиса замедлял ее рефлексы.

Жрица оказалась проворнее, пользуясь своим химическим сигналом как рычагом, чтобы открыть антенны Флоры.

– Не закрывай свои мысли, – сказала жрица и глубоко погрузилась в разум Флоры. – Мы должны знать, что тебя тревожит. Нам известно: ты что-то скрываешь…

Добравшись до воспоминания о черном Гефесте в стеклянной клетке, жрица содрогнулась от ужаса, но продолжала исследовать сознание Флоры.

Живот Флоры на миг скрутило, и перед ней вспыхнул образ ее яйца. В отчаянии она подумала о Королеве, сжимающей ей руку, как это было давным-давно в Ее будуаре. Она вспомнила отражение боли на лице Пресвятой Матери.

Я обещала Ей молчать!

– Пресвятая Мать была нездорова, когда я была в Ее покоях, – прошептала Флора. – Вот что я скрывала.

Премудрая Сестра оставила в покое сознание Флоры и заговорила мягким голосом:

– Ее Величество болеет?

Флора уставилась на саркофаг, стоявший перед ней, и кивнула. Ее возлюбленная Мать просила ее никому не говорить об этом, и она обещала ей это. Теперь же она предала Королеву во всех отношениях. Но даже презирая себя, Флора почувствовала, как к ней возвращается самообладание, и она плотно закрыла свои антенны.

– Это было очень давно, – сказала она. – А совсем недавно, в Клубе, когда я давала нектар Ее Величеству, Она казалась крепкой.

Флора уставилась на жрицу. Она сама чистила морг и видела тела жриц. Она касалась трех странных мумий в тайной комнате за Сокровищницей и знала, что это также были тела жриц.

– В нашем улье угнездилась болезнь? – спросила она.

– Разумеется, нет. – Премудрая Сестра пригладила свои антенны, словно счищая с них грязь. – Но Клуб допускает кошмары в качестве промывки разума. И, поскольку полевки должны видеть больше всего нового, у вас вполне могут быть пугающие фантазии. – Сказав это, жрица распространила мягкий аромат. – Если Пресвятой Матери нездоровилось, ты должна была сказать нам. Ради блага всего улья.

В коридоре зазвучали легкие шаги, и вошли пять похожих одна на другую жриц. Премудрая Сестра сделала едва уловимое движение в их сторону, и они остановились в молчании.

– Возвращайся в Клуб, – велела она Флоре. – Медовкам надо посовещаться.

* * *

Живое пчелиное колесо продолжало переваривать сплетни о вторжении мыши, когда вернулась Флора. К своему изумлению, она услышала, что уборщицы разговаривают тихими голосами. Заняв свое место, она посмотрела на них. Они улыбались.

– Когда спим, – шепотом пояснила одна из них, – мы получаем назад свои языки.

А затем к ним поплыл запах Премудрых – стали возвращаться жрицы. Все пчелы замолчали и расступились, пропуская их вглубь Клуба, туда, где пребывала Королева. Затем завибрировало Священное Созвучие, и к пчелам обратился Разум Улья:

Опасность миновала. Мы снова впадем в транс.

Смиряться, Подчиняться и Служить.

Пчелы забормотали что-то в ответ и настроили антенны на отдых. Волны Любви Королевы прокатились от центра до внешнего края Клуба, где ее дочери прижимались друг к другу, чтобы согреться, однако прекрасный аромат не принес Флоре облегчения.

Улей был окутан холодным туманом, его влажные щупальца проникали в любую впадину. Внутри, у сбившихся в плотный ком озябших пчел, больше не было сил для сна, и все могли думать только о том, что ради жизни необходимо сохранять тепло. А потому ни одна из сестер не могла оставить своего места. В редкие часы, когда на небе показывалось слабое солнце, Флора и другие полевки поднимали антенны в надежде, но для полетов было еще слишком холодно.