Тринадцатый странник - Марина Суржевская

Значит, «мальчик» давно все решил? Интересно, когда? Может, в тот день, когда стоял в церкви и смотрел на меня тринадцатилетнюю? Тогда он решил, что вот эта девочка станет его игрушкой, видящей и женой?

Черт-черт.

— Я одобряю его выбор, — продолжал Дориций, не замечая моей злости. — Ты умна и прелестна, к тому же — видящая, вы станете прекрасной парой…

— А как же Нория? — слова вырвались раньше, чем я успела подумать.

В комнате резко похолодало, старик из кресла исчез и вдруг соткался прямо передо мной. Серые крылья за его спиной молотили воздух, который заворачивался в маленькие снежные вихри. Вода, что я пила, застыла ледышкой, а стакан треснул, осколки брызнули мне на колени.

— Где ты слышала это имя? — яростно спросил Дориций. Его лицо побледнело и разлетелось белыми снежинками, чтобы вновь слепиться. — Кто сказал тебе его?

— Ландар… — пискнула я, интуитивно понимая, что не стоит упоминать о том приступе бреда самого Дориция, что я слышала в его покоях.

Странник качнулся, а потом тяжело опустился обратно в кресло. Крылья обвисли тряпками.

— Вот как… значит… значит, он сказал, — Дориций с надеждой посмотрел на меня. — Не думал, что Ландар расскажет тебе. Видимо, ты значишь для него очень много… Что он сказал?

— Ну, — я лихорадочно пыталась выкрутиться. — Совсем немного, если честно. Лишь упомянул ее. Один раз. Но мне показалось… что она многое значила. Нория.

— Да. Очень многое. Она значила для него все, — Дориций покачал головой. — Ландар так порывист… Его чувства были такими… живыми. Их встреча стала катастрофой… Для всех нас. Но я понимал Ландара и не хотел мешать. Я тоже был счастлив, когда он сказал мне о ней… Она была особенной, эта девочка. Особенных так мало, правда? И возможно… возможно, у них получилось бы. Новая жизнь. Я так верил в это.

— Родить? — у меня перехватило дыхание. — Вы это имеете в виду? Нория могла родить ребенка?

— Странника. Столь же сильного, как Иной. Как древний, — чуть слышно поправил старик, его глаза затянулись белесой дымкой. — В редких случаях эфир передается от родителей к новорожденному, а не ищет пристанище случайным выбором, определенным жестоким мирозданием. Правда, всегда есть условие… Ребенок рождается лишь у истинно любящих родителей. Ландар получил силу от своих родителей, Диана.

— Он получил силу от вас? — я наклонилась вперед, боясь дышать. — Вы его отец, Дориций?

— Да, — старик мягко улыбнулся. — И я желал бы для своего сына другой жизни. Мы чужие здесь… Чужие, хотя и были то божествами, то демонами. И все же… Природа эфира чужда этому миру, ты знаешь? Это магия, Диана… А странники больше не рождаются, эфир заполняет пространство земли, его крупицы попадают то к мальчишкам, как Шейн, то к безумцам… Ты слышала о великих диктаторах, Диана? Они все были отмечены эфиром. Но вместе с гениальностью он разрушал их, сводил с ума. Сила — это всегда ответственность, но мало кто это понимает. Мало кто способен на это… Поэтому всем одаренным нужен Ландар, запомни это. Он помогает всем одаренным, помогает выжить.

Я поморщилась. Это все я уже слышала и не раз — сказка для новых одаренных. Сейчас меня больше интересовала Нория.

— Но что случилось, Дориций? С девушкой? Вы сказали, что их встреча стала катастрофой. Она… любила Ландара?

— Он любил ее… А она… — старик начал рассыпаться.

Я сползла с постели, умоляюще глядя на странника. Нет-нет, только не сейчас! Мне надо знать больше!

— Она бы смогла удержать… смогла бы все изменить… Смогла бы остановить его тьму…

— Но? — прошептала я.

— Нория умерла.

Слова еще висели в воздухе, а Дориция уже не было.

Я на одной ноге допрыгала до окна, распахнула створки. Хотелось воздуха. Не могу сказать, что разговор меня удовлетворил. Я и так догадывалась, что Нории нет в живых, с таким лицом говорят лихпь о мертвых. Но что именно случилось? И кем она была?

Вопросы, вопросы… С каждым днем их все больше! Я тряхнула головой. Подумала. И поковыляла к двери. Вставать на загипсованную ногу было неприятно, но резкой боли я не чувствовала. Для надежности я оперлась на трость, что оставил у кровати сердобольный Ион.

В коридоре оказалось тихо и пусто, теневые стражи не караулили мою дверь, к счастью. Первым делом я решила навестить Франческу, Ион сказал, что она все еще в лазарете. Так что туда и направилась, благо, в этой части Башни имелись лифты, и мне не пришлось прыгать по лестнице.

В помещении, где пахло лекарствами, девушка оказалась не одна. Рядом с видящей сидел Алин, держал ладони на ее висках. У обоих глаза закрыты, и дышали они в такт.

Я смущенно помялась рядом, словно подсмотрела что-то интимное. Эти двое казались такими разными. Франческа с ее смуглой кожей и темными волосами истинной каталонки и Алин — бледный, беловолосый, в мрачной и глухой черной одежде. Почти антиподы.

Хотела уйти, но странник открыл глаза. Несколько мгновений его взгляд оставался расфокусированным, отстраненным, не видящим меня. Но стоило мне шевельнуться, стал осмысленным.

— Диана, — сказал он. Очевидно, это означало приветствие.

— Как она?

Вопрос был глупым, ясно же — не очень хорошо, ведь девушка так и не вышла из комы, хотя на ее теле не было видимых повреждений. Но что еще я могла спросить?

Алин пожал плечами. Да, этого парня не назвать богом красноречия или дружелюбия.

— Ты смотришь ее воспоминания? — спросила наугад, потому что имела весьма смутное представление о деятельности Алина.

— Я пытаюсь найти ее, — бесцветно ответил он.

— Найти? Как это? — я присела на стул с другой стороны кровати.

— Человек теряется иногда, — сказал он, рассматривая свои ладони. — Уходит за грань своих грез и воспоминаний и не может найти дорогу обратно. Блуждает там и думает, что живет. Иногда удается его вернуть. Чаще — нет.

— Ух ты, — тихо сказала я, во все глаза рассматривая мужчину. Он на меня не смотрел, вертел на пальце простое серебряное кольцо, хмурился. — А Франческа далеко ушла?

— Ее мир занятный, — он слабо улыбнулся. — Красочный. Разноцветный. Очень яркий и солнечный.

— Наверное, это хорошо?

— Это очень плохо, — Алин серьезно посмотрел на меня. — Чем красивее и ярче мир, тем сложнее человеку вернуться. Она просто может не захотеть. Ее мир — сейчас ее реальность. Там есть все, что она хочет. И потому она не знает, что нужно вернуться.

— Франческа потерялась в собственных грезах? — ахнула я. — И ты ее ищешь?

— Я пытаюсь. — Алин отвернулся.

— А я не знала, что ты так можешь, — тихо сказала я. — Думала, ты только стираешь воспоминания.