Ничего хорошего - Линда Фэйрстайн

— Это вы нам скажите, док. Так вы знали?

— 3... зачем мне это? Конечно, я не знал, что он там, пока мы его не нашли, я не был в рентгенологии в тот день. Да и какая разница?

Мне тоже казалось, что особой разницы нет, и я подумала, что Майк просто пытается немного сбить Харпера с толку. Сам же Харпер заглотнул наживку мгновенно и сейчас, похоже, чувствовал себя так же паршиво, как и во время первой нашей встречи.

— Мне кажется, вы не рассказывали нам о своих отношениях с доктором Доген, мистер Харпер?

— Я относился к ней, как и большинство здесь. Уважал ее как профессионала и почти не общался с ней вне работы.

Чэпмен бросил взгляд на свои записи:

— Впервые вы встретились здесь, в Медицинском центре Среднего Манхэттена, примерно десять лет назад, правильно?

— Да-да, верно.

— Вы работали на нее?

— Не совсем так. Я пришел сюда после медицинского колледжа. Прошел интернатуру и стажировку, затем начал работать в неврологическом отделении. Примерно тогда мы и познакомились. Доктор Доген пришла преподавать в медицинском колледже «Минуита».

— Вы учились у нее?

— Только в том смысле, что мы оба вращались в нейрохирургическом отделении.

— А вы сами никогда раньше не хотели заняться хирургией, док? Это желание возникло у вас недавно?

— Ну да, вроде того. Я хочу сказать, после интернатуры я подавал заявление на прохождение практики в качестве нейрохирурга, но тогда не прошел отбор. Мне нравилось то, чем я занимался и... э-э-э... не стал лезть из кожи вон. Вы, наверное, уже знаете, что в программу берут совсем мало народу, это элита. Многих из нас прокатили — не так уж это страшно. Я остался в Нью-Йорке еще на год, работал в больнице «Метрополитен». Жена захотела вернуться в Нэшвилл, и я уже был готов уйти в свободное плавание и открыть собственную практику.

— Скажите, что значит для вас эта стипендия?

Толстые пальцы Харпера сжали подлокотники, и, отвечая на вопрос, он непрерывно тер гладкое псевдоантикварное дерево.

— Я... ну... Я думаю, мне хотелось перемен после этих десяти лет. Возможно, я так и не избавился от желания заниматься нейрохирургией. Я чувствовал, что сдался слишком быстро, когда не попал в программу первый раз. Моя... хм... стипендия позволила мне набираться опыта в операционной, пока я дожидаюсь ответа на заявление.

— Какое заявление?

— О, я полагал, что доктор Спектор рассказал вам. Срок моей научной стипендии заканчивается, и я надеюсь быть принятым в качестве стажера в отделение нейрохирургии. Это должно произойти со дня на день.

Вот почему я так хотел попасть в программу и сэкономить плату за год обучения.

— Сколько вы зашибали в Нэшвилле как невролог?

— Зашибал?

— Сколько баксов? — не сдавался Майк. — Денег? Долларов? Каков был ваш доход?

— О, в последние годы примерно сто пятьдесят тысяч.

— А в этом году?

— Ну, конечно, стипендия — это всего лишь стипендия, примерно тридцать тысяч долларов, но когда я закончу обучение...

— Черт! Вы живете здесь всего на тридцать тысяч? Да вы нищенствуете, док!

— Это временно, детектив Чэпмен. Кроме того, естественно, у меня есть сбережения, благодаря которым я могу пережить этот период, — с нервным смешком ответил Харпер. — И сейчас у меня совсем нет времени на что-либо, кроме учебы.

— Надеетесь найти горшок с золотом на другом конце радуги, да?

— Я не гонюсь за большими деньгами. Просто это самая интересная медицинская специальность, Чэпмен. Это творческая работа, здесь собраны самые передовые и новейшие приемы и технологии, которые развиваются с каждым днем. Мы спасаем жизни и возвращаем людям функции их организма в таких случаях, которые раньше считались безнадежными...

Маленький коренастый Харпер даже выпрямился в кресле, защищая свою профессию.

— И к тому же нейрохирурги получают примерно на полмиллиона больше, чем вы в последние годы, — добавил Майк.

— Уж не намекаете ли вы на незаконные операции, о которых известно только вам, детектив?

— Вовсе нет. Просто я пытаюсь понять, почему вы, в вашем возрасте, оставили вполне успешную практику ради призрачной надежды пройти еще одну стажировку. Если даже вы попадете в программу доктора Спектора, то к концу обучения вам будет уже...

— Почти пятьдесят, да. Но послушайте, разве это помеха медицинской карьере? У меня за плечами солидная врачебная практика, при этом нет долгов, нет семьи, которую я должен содержать, зато есть мечта, которую я жажду воплотить в реальность.

— А кто помешал вам в первый раз?

— Вы хотите сказать, почти десять лет назад? О, даже не знаю. Как вам расскажет Спектор, все решает комиссия. Рассматривают послужной список каждого кандидата, потом приглашают его на собеседование, затем изучают рекомендации руководителей интернатуры. Просто в тот год у меня не сложилось. Я принял это спокойно, карьера моя с тех пор вполне удалась, но теперь хочу попытаться еще раз.

— А доктор Доген была на вашей стороне или нет?

— Я не знаю, честно говоря. Я редко общался с Джеммой Доген, — Колман Харпер подался вперед, готовый вскочить и выбежать из комнаты, как только у Майка иссякнет поток вопросов. — Мне почти не выпадала возможность работать вместе с ней, и, конечно я не бегал за ней, как некоторые молодые подхалимы.

— А какие отношения были у вас, когда вы только познакомились, док?

— Господи боже! Это же было десять лет назад. Да, иногда нам выпадали совместные дежурства. Скажем так, наши стили работы абсолютно не совпадали. Тогда я был рад уйти от нее в больницу «Метрополитен». Приехав в Нью-Йорк, она сразу начала делать себе имя, и я не собирался ей в этом помогать.

— Как вы думаете, в архиве больницы есть данные того времени? — тихо спросила я.

Харпер взглянул на меня, немного подумал, затем покачал головой.

— Мне кажется, в больнице хранятся данные только за последние семь лет. Однажды я хотел кое-что получить из архива. Несколько рекомендательных писем, накопившихся у меня во время интернатуры и работы в «Метрополитен», — он выдавил смешок. — Когда у вас частная практика, не так-то просто получить профессиональные рекомендации. А что о вас думают пациенты, скорее зависит от того, сколько вы с них дерете и какие типы страховки принимаете, чем от ваших умений. Если они найдут мои старые рекомендации в ближайшем будущем, вы уж будьте добры, сообщите мне. Я должен получить решение комиссии Спектора до пятнадцатого апреля. Некоторые из документов десятилетней давности могли бы мне сейчас пригодиться.

— Например, положительный отзыв Джеммы Доген?

Харпер уже встал и пожимал руку Майку, собираясь уходить.