Обольщение красотой - Шерри Томас

— Нет, мэм, его светлость заехал ко мне и велел вас подвезти. А еще он попросил мою жену приготовить для вас чай и печенье.

Уэлс протянул ей корзинку, прикрытую большой салфеткой. Венеция съела одно печенье. Оно имело лимонный вкус.

— Это очень любезно с вашей стороны.

И еще любезней со стороны Кристиана, который позаботился о транспорте и еде для нее, прежде чем она осознала собственные нужды.

Внезапно ее охватило жгучее желание увидеть Кристиана снова. Хватит этой чепухи с Редкой Красавицей. Хватит носиться со своей гордостью. И хватит переживать из-за тупика, в котором они якобы оказались. Он — любовь всей ее жизни, и пора обращаться с ним, как с любовью.

— Вы не могли бы ехать чуть быстрее? — спросила Венеция у лесника, который ехал так, словно управлял не двуколкой, а парадной каретой на юбилейных торжествах королевы.

— Его светлость велел, чтобы я ехал медленно и осторожно, чтобы не растрясти вас, мэм.

— Это очень мило со стороны его светлости, но я не боюсь тряски. Давайте поедем быстрее.

Тяжеловоз перешел от неспешной рыси к более энергичной, но Уэлс отказался пришпоривать лошадь сильнее. Венеция нетерпеливо ждала, когда впереди покажется дом. Как только двуколка остановилась перед парадными ступенями, она спрыгнула на землю, поблагодарив лесника, и поспешила внутрь.

— Где герцог? — спросила Венеция первого встречного, который оказался Ричардсом.

Вопрос явно удивил дворецкого.

— Его светлость отбыл в Лондон.

Кристиан не говорил, что собирается покинуть Алджернон-Хаус.

— Конечно, — промолвила Венеция, надеясь, что растерянность, которую она ощутила, не отразилась на ее лице. — Я хотела сказать, когда он уехал?

— Полчаса назад, мэм.

— Спасибо, Ричардс, — произнесла она онемевшими губами.

Ей хотелось стукнуть себя. «Вместо этого я решила наказать вас», — прозвучало в ее голове. Как она могла ляпнуть такое, словно это единственное и исчерпывающее объяснение?

«Вместо этого я решила наказать вас. Но мои планы пошли прахом, когда я поняла, что вы не злодей, которым я вас считала. И самой большой ошибкой в моей жизни был не брак с Тони, а то, что я не рассказала вам правду, когда поняла, что влюбилась» — вот, что она должна была сказать. Но теперь слишком поздно. Кристиан уехал, не желая больше притворяться, что у них медовый месяц.

— Что-нибудь еще, мэм? — почтительно осведомился Ричардс.

Она помедлила в нерешительности.

— Мэм?

— Можете вернуться к своим обязанностям, Ричардс.

Он поклонился и двинулся прочь. Венеция застыла на месте, глядя ему в спину.

— Постойте! — услышала она собственный голос. — Велите приготовить карету, чтобы отвезти меня на вокзал. Я тоже еду в Лондон.

Она не какая-нибудь простушка, которую остановит первое препятствие. Кристиан уехал в Лондон, а не на край света. Она будет в городе еще до послеполуденного чая.

— Слушаюсь, мэм. Я немедленно распоряжусь, — отозвался дворецкий с выражением, подозрительно похожим на улыбку.

И она не вернется в Алджернон-Хаус, пока не откроет свое сердце.

Найти Мег Мэн, горничную, которая заявила о своей беременности от Таунсенда, оказалось на удивление просто. Перед тем, как сесть на поезд в Дербишире, Кристиан отправил телеграмму, и по прибытии в Лондон его встретил поверенный Макадамс, с уже готовым отчетом.

— Я поговорил с мистером Брендом, агентом, который в течение нескольких лондонских сезонов сдавал дом мистеру Таунсенду, в надежде, что у него есть какие-нибудь сведения о слугах мистера Таунсенда. Как выяснилось, Мег Мэн вышла замуж за мистера Харни, одного из бывших служащих мистера Бренда, который теперь торгует зеленью в Чипсайде. Я отправился в Чипсайд и нашел это заведение. Миссис Харни рассказала, что, хотя она временами принимала авансы от мистера Таунсенда, ей гораздо больше нравился мистер Харни, которого она тоже одаривала своими милостями. Когда она обнаружила, что беременна, то сразу поняла, что это ребенок Харни, но решила воспользоваться ситуацией и обманула свою хозяйку, чтобы обеспечить себя приданым.

— Спасибо, мистер Макадамс. — Не то чтобы Кристиан все еще сомневался в своей жене. Он навел справки не для того, чтобы убедиться, что она заслуживает доверия, а чтобы… Он не знал, как назвать эту потребность. Возможно, ему хотелось наказать себя. Увидеть, как чудовищно он ошибался, когда дело касалось Венеции. — А как насчет каменной плиты, о которой я вас просил?

— Палеонтологический артефакт доставлен на Юстонский вокзал, сэр, и готов к отправлению, как только прикажете.

— Отлично, — сказал Кристиан.

Ему следовало извиниться перед ней в карьере. Но слова застряли у него в горле. Чтобы должным образом выразить свое раскаяние, ему пришлось бы коснуться того факта, что все эти годы он вожделел ее издалека, не смея приблизиться. А он не мог сделать это, глядя в ее прекрасные, чистые глаза.

Пусть за него говорит «палеонтологический артефакт». Если он лично доставит его в поместье, возможно, эта реликвия скажет ей то, чего он так и не смог произнести вслух.

Мысли прервал стук в дверь.

— Сэр, к вам леди Эйвери и леди Соммерсби, — сообщил лакей.

Леди Эйвери была той самой сплетницей, которая присутствовала на его лекции в Гарварде, а потом распространила его обвинения по всему Лондону. Зачем ему встречаться с ней и ее столь же пустоголовой сестрой?

— Меня нет дома.

Лакей поежился от его тона.

— Я пытался сказать это дамам, сэр. Но они не хотят ничего слушать. Они сказали, — он сглотнул, — что вы пожалеете, сэр, если не выслушаете, что они разузнали о герцогине.

Кристиан нахмурился. Он проигнорировал бы все происки в отношении него самого, но не Венеции. «Венеция», повторил он про себя ее имя. Такие знакомые звуки, главный рефрен его жизни.

— Проводите их в гостиную.

— Слушаюсь, сэр.

Спустя пять минут он вошел в гостиную.

— Вынужден сообщить вам, дамы, что вы — не самые желанные гостьи в этом доме.

— Вот как? — Леди Эйвери по-волчьи улыбнулась. — В таком случае нам лучше быстро изложить дело и двинуться дальше, верно?

— Пожалуй, — согласилась леди Соммерсби.

— Видите ли, сэр, мы с сестрой очень дорожим своей репутацией. Может, мы и сплетницы, но мы надежные сплетницы. Мы не изобретаем наши истории и не распространяем непроверенные слухи. Бывает, что мы несколько редактируем полученные сведения и предлагаем собственную интерпретацию событий, но мы относимся к своим словам с величайшей серьезностью и никогда ничего не выдумываем. Я была на вашей лекции в Гарварде, сэр, сидела в пятом ряду. Молодой человек, который встал, чтобы защитить доброе имя всех красивых женщин на свете, — кузен моего пасынка. Я очень тщательно записала все, что вы сказали, и сразу догадалась, что вы говорите о бывшей миссис Истербрук. Поскольку я не обязана защищать вас от вашей нескромности, вернувшись в Лондон, я со всей достоверностью изложила эту историю. Но вы и бывшая миссис Истербрук организовали блестящую контратаку: с танцами, прогулкой в карете и тайной женитьбой. В итоге люди, которые всегда доверяли нам с сестрой, вдруг стали сомневаться в нашей правдивости и надежности. На карту поставлена наша репутация.