Машина пробуждения - Дэвид Эдисон

Ноно и Нини Лейбович медленно открывали и закрывали глаза, словно ленивые рептилии, наряженные в костюмчики из канареечного цвета тюлевой ткани и красного, как вино, батика. Ноно держала над головой плетеный зонтик от солнца, а Нини нацепила нелепую шляпу, закрывавшую чуть ли не половину ее лица, но хотя близняшки и опоздали к утреннему чаепитию, Лизхен не стала на них сильно сердиться. По правде говоря, ее сейчас занимали совсем другие мысли: во-первых, о том, что Пурити Клу пользуется слишком большой свободой, нежели позволительно молодой леди ее положения; во-вторых, о том, что, если они несколько увеличат частоту убийств в своем маленьком крестовом походе против хаоса, это пойдет миру и им только на пользу, а Пурити Клу научит вести себя подобающе.

– Никто не знает, где бегает Пурити? – Лизхен делала вид, будто не замечает слуг, суетливо прибирающих в углу.

Близняшки только пожали плечами.

Нини откусила кусочек бутерброда с хладогурцом и заметила:

– Не думаю, что она бегает.

Лизхен вздохнула:

– Нини, дорогуша, я же не в прямом смысле.

К ее чести, Ноно изрекла нечто не совсем глупое:

– Может быть она… ну, это… решила поспать?

– Мы не видели Пурити, – покачала головой Нини. Лизхен показалось, что при этом близняшка закрыла глаза, но толком разглядеть не получилось. Дурацкие широкополые шляпы – вот что надо будет запретить в следующий раз. – Особенно мы не видели, как Пурити наблюдает за рассветом в Пти…

Ноно ткнула ручкой сложенного зонтика сестру в ногу.

– Уроки танцев такие утомительные.

– Быть может, она снова пытается себя убить? – Нини старалась быть полезной.

Лизхен уже не обращала на близняшек внимания. Она размышляла о том, что делать с Пурити, с прошлого дня, когда они расчленили девчонку Эйтцгардов. Разумеется, Лизхен не считала себя в чем-то виноватой, но почему-то ей показалось – какая, в сущности, глупость, – что Пурити осуждает ее. Конечно, это не имело никакого значения; Лизхен была более чем уверена, что никто даже не вспомнит о девчонке, когда ее семья в следующий раз будет обедать с Эйтцгардами. Нет, они не попрятали останки своей жертвы в разных местах и не сотворили с ними чего-либо еще более скверного; глупое создание, должно быть, уже успело ожить и теперь прячется в своей комнате, где ему самое место. После того как лорды Круга Невоспетых начали забавляться со своей новой игрушкой, они категорически ни на что вокруг не обращали внимания и уж точно не стали бы тратить свое время на невинные игры девушек. Даже собственный драгоценный папенька Лизхен.

Но не лорды с их тайнами занимали мысли Лизхен Братиславы, наблюдавшей, как утренние лучи проникают сквозь толщу стекла Купола, обнимавшего ее гостиную. Ее тревожило то выражение на лице Пурити, которое возникло, когда они разделывали девчонку Эйтцгардов. Лизхен никак не могла выбросить его из головы. Оно не имело ничего общего ни с ленивым любопытством близняшек, ни с тем жарким трепетом, что возникал между ног самой Лизхен, когда она устанавливала порядок, ни даже с такой безвкусицей, как маниакальная улыбка, которая хотя бы была простительна, учитывая обстоятельства. Нет, в глазах Пурити Лизхен на долю секунды увидела кое-что, что ей совсем-совсем не понравилось.

Отвращение.

Лизхен заставила себя подавить обиду. У Пурити было полное право не испытывать радости при виде того, как вершится правосудие, – и отвращение ее можно было простить и даже, наверное, как-то понять, если принять во внимание безнадежно устаревшие взгляды, которые, как боялась Лизхен, были присущи Пурити. И все же то ускользающее выражение неприятия сильно тревожило Братиславу. Казалось, в глазах Пурити читалась убежденность – смехотворно! – что Лизхен вовлекла девушек в деятельность, ничего общего не имеющую с высокой модой. Что она ошибается, когда рассуждает о вкусах.

Сама мысль об этом казалась абсурдной. Стиль был для Лизхен превыше всего, и она считала себя его пророком. Это был неоспоримый факт. Кто еще сумел бы сделать популярным ношение кюлотов под короткими юбками или шапочек, окрашенных в цвета камней, соответствующих дням рождения обладательниц? Никто. Кровавая расправа неотвратимо ожидала всякого, кто осмелился бы заявить – или хотя бы предположить – обратное. Лизхен Братислава была первопроходцем, спасителем своего народа в эти темные времена ограниченных удовольствий.

Возможно, Пурити беспокоилась о собственных слугах и о том, как трудно им будет отстирать кровь с ее наряда. Это ведь так похоже на нее – забивать голову проблемами тех людей, которые, вообще-то, предпочли бы вовсе не попадаться ей на глаза. Да, Лизхен была уверена, что в этом все и дело. Почти уверена.

– А что ты думаешь о загадочном Убийце? – спросила Ноно в пространство.

– О ком? – вздрогнула Лизхен. Убийца? Она ничего не слышала о чем-либо загадочном. – Ты это о нас?

– Нет-нет, – сказала Ноно, – загадочный Убийца. Я слышала, как мама говорила о нем с лордом Мотвудом. Кто-то Убивает людей. Вот только недавно были Убиты двое младших Цзэнов и достаточно много конюших, чтобы это не получилось так просто замять.

– Ой, да ладно! – отмахнулась Лизхен. – Никто больше не совершает настоящих Убийств. «Загадочный Убийца»? Только послушайте себя. Говорите как идиотки.

Пожала плечами Ноно. Пожала плечами Нини. Они смотрели на противоположные стены комнаты.

Лизхен потерла глаза.

– Надеюсь, лорды круга не принялись вновь Убивать друг дружку? – Она бы знала, если бы такое случилось. Во всяком случае, очень на это надеялась. – Не думаю. Чушь какая-то.

Нини покачала головой:

– В этот раз все иначе. Это всего один человек, который ходит и Убивает людей. Разве не ужасно? Мне это так нравится.

Можно было бы сказать, что Нини в полном восторге, не будь она такой сонной.

– Да как, во имя миров, это вообще возможно? – спросила Лизхен. Новость о том, что Круг Невоспетых открыл способ Убивать, давно не отличалась свежестью. Но они всегда делали это в группе; в чем бы ни заключалась их тайна, никто не осмеливался присвоить себе Оружие и стать единственным олицетворением страха перед расправой. Во всяком случае, так было до сих пор. – Круг ни за что бы этого не допустил, девочки. Наши отцы…

– Наша мать, – поправила Ноно, и едва заметная складочка, возникшая над ее переносицей, позволила угадать, что близняшка хмурится, – и твой отец… Полагаю, они знают что-то, чего не знаем мы.

– Но… но… – пробормотала Лизхен, – лорд ни за что бы не опустился до Убийства какого-то там конюшего. Не говоря уже о целой уйме конюших. – Она задумалась. – Впрочем, зачем нам здесь вообще столько конюших?

Единственный глаз Нини, который было видно под шляпой, закатился.

– Поэтому-то, Лизхен, его и называют «загадочным Убийцей». Потому что он и в самом деле загадочный.