Самый тяжелый наркотик - Татьяна Луцевич

- Прошу, оставь меня здесь, - в очередной раз попыталась я воззвать к его здравомыслию. - Я только замедляю передвижение, и без обузы в моем лице твои шансы на выживание возрастут в несколько раз.

- Я не стану облегчать твои страдания, Минам, ты этого нисколько не заслужила.

- Я больше не могу терпеть эти муки.

- Тебе не удастся разжалобить меня, - хладнокровно ответил Каерин. - Ни одна скупая слеза не скатится по моей щеке.

- Ты бесчувственный нравственный урод.

- Забавно слышать подобные слова от тебя, сладкая, - саркастично отозвался бывший подопытный. - Если ты не способна оставшийся путь проделать самостоятельно, то я могу тебе в этом помочь.

- Не надо! - поспешила ответить я. - То есть, не стоит себе затруднять, Каерин, я вполне могу идти сама.

С неимоверным усилием оторвавшись от земли, я поднялась на ноги, тем самым наглядно продемонстрировав ослиное упрямство и железную силу воли.

- Вот и отлично, - ответил ариец.

По моему субъективному мнению ничего хорошего в нынешнем положении не было совсем. Вообще. Нисколько.

С течением времени мое состояние неизменно ухудшалось. Каерин насильно зажимал мне нос, вливая в рот воду, из-за чего я надрывно кашляла, и брызги летели во все стороны. Когда ландшафт по маршруту нашего следования изменился, и стали чаще попадаться своеобразные изогнутые скалы, дававшие тень, а также карликовые деревья, арийцу удавалось поймать чрезвычайно шустрых мелких млекопитающих. Жаря странные на вид бесформенные тушки, он заставлял меня есть насильно, и его грубые действия, не имевшие ничего общего со щепетильностью, приводили меня в исступление.

В одно обычное безоблачное утро, когда мое состояние превысило критичную отметку, я больше не смогла встать. Каерин самоотверженно взял на себя дополнительную ношу в моем лице, и намного быстрее продолжил путь, в то время как мне было абсолютно все равно. Я проявляла полную индифферентность по отношению к окружающей среде и будущему, как таковому.

Имперец шел несколько суток подряд, останавливаясь лишь на охоту и быстрое поглощение пищи. Накормить меня ему больше не удавалось, и он бросил это неблагодарное занятие. Утопая в пучине стойкой и острой боли, я находилась на грани между сном и явью, и Каерин раз за разом прощупывал мой пульс. Перед тем, как он устроил привал, прошло много времени, каждое мгновение которого для моего воспаленного сознания было подобно вечности.

В опустившемся на пустыню полумраке поужинав и затушив костер, мужчина лег возле меня, обхватив рукой за талию и прижав к своей груди. Несмотря на резкое падение температуры воздуха, я предпочитала устраиваться на ночлег на максимальном расстоянии от него, но теперь сопротивляться у меня не было сил. Каерин заговорил тихо, однако каждое слово было отчетливо слышно в безмолвии ночи, и я не была уверена в его понимании того, что я находилась в сознании.

- Как мучительно держать тебя в руках и чувствовать, как ты ускользаешь, исчезаешь, как след на песке, - его голос звучал глухо. - Страшно, когда ты молчишь, словно были произнесены последние слова, и мне хочется нарушить тишину. Страшно закрыть глаза, потому что могу проснуться уже без тебя. Ты мое сумасшествие с верой в здравомыслие. Мне так нравятся твои худые плечи, улыбка коралловых губ и манящий плен огромных глаз. Мне неимоверно хочется слышать шепот твоего дыхания, гладить бирюзу волос и узнать, насколько ласковыми бывают твои руки, - Каерин сжал меня сильнее, развернув к себе лицом, и длинные пряди запутались в его пальцах. - Но твои кричащие, изломанные слова, словно жадные иглы, впиваются под кожу. Ты выпиваешь сердце до самого дна, Минам, не оставляя ничего, кроме трагического ощущения обречённости.

Одинокая слезинка скатилась по моей щеке, и пропала в темноте. Я чувствовала обжигавшее дыхание кожей, и, когда резко распахнула глаза, мужчина вздрогнул.

- Спаси меня, - едва слышно попросила я.

- Если бы я знал, как победить тебя в безудержном стремлении к самоуничтожению, то обязательно бы это сделал, - в голосе арийца была горечь. - Но ты очень упряма в достижении своей цели.

Я цеплялась за него, словно утопающий за соломинку, ведь он был моим единственным шансом остановить пульсирующую агонию.

- Поцелуй меня, - выдохнула я в его губы. - Позволь почувствовать себя живой.

- Ты бредишь, Минам, и не отдаешь отчета своим действиям, - был непреклонен Каерин.

- Пожалуйста, - беззвучно произнесла я.

- Это сумасшествие, ведь ты слаба, словно новорожденный младенец, и едва дышишь.

- Это совершенно невыносимо, - скривилась я в гримасе боли и через силу подняла свою ладонь к его лицу. - Прошу, заставь мое сердце биться быстрее.

- Что ты творишь, Минам? - безнадежно выдохнул в мои волосы ариец.

Я потянулась к его плотно сжатым губам, словно к источнику родниковой воды, и Каерин мне ответил. Поцелуй получился трепетным, робким и нежным, но я просила намного больше. Стук сердца и прерывистое дыхание были единственными звуками призрачной ночи, сложившейся из времени, обстоятельств и места. Сознание уплывало, не было ни мыслей, ни смятения, лишь желание быть рядом, чувствовать кожей и жажда владеть. Это был мой личный сладкий кошмар, упоительный, громкий до крика, с бешеным ритмом зашкаливавшего пульса. Условности и законы были отвергнуты, признания казались не нужными, а любые слова - бессмысленными.

Наши тела сплелись в древнем танце страсти, и ритмичные движения стали пронзительной мелодией в безмолвии пустыни. Когда у меня перехватило дыхание, Каерин заволновался, что причинил мне боль, но я с несдерживаемым стоном ответила:

- Мне никогда не было настолько божественно восхитительно.

Волшебная ночь отравила своей безрассудностью, подарила крылья и растворилась в чувственном крике. Мне словно стали открыты сокровенные тайны вселенной, и в голове осталась предательская мысль, что теперь я уже никогда не смогу посмотреть на мир прежними глазами. Тревожный мрак окутал тишиной, дыхание мягко, легко и осторожно царапало кожу. В ощущении эйфории была лишь одна фальшивая нота, она вызывала беспокойство, словно вирус, проникший в мое тело.

К утреннему разговору с арийцем я пыталась подготовиться заранее, однако унять нервную дрожь не удалось. Я долго смотрела на спавшего мужчину, четко очерченные скулы и невероятно мягкие губы, не в силах оторвать от последних взгляд, после чего решительно растормошила его за плечо.

- Поднимайся, Каерин, солнце уже высоко, - сказала я. - Нам нужно отправляться в путь, нельзя терять драгоценное время.

- Минам, почему ты встала?

- Я чувствую себя намного лучше.

- Что происходит? - не понял он.

- Я подогрела завтрак, - опустилась я на камень с другой стороны костра. - Мне удалось найти неподалеку воду и даже приготовить чай.

- Но ведь еще вчера ты была больше похожа на труп, чем на живого человека, - нахмурился собеседник. - Я сходил с ума от отчаяния и осознания собственной беспомощности, а сейчас, словно ни в чем ни бывало, разговариваешь со мной.