Жестокость и воля - Сергей Зверев

Икмет тоже наградил подельника крепким русским ругательством. Прозвучал еще один контрольный выстрел.

На сей раз пуля угодила в глаз Михуты. Жидкость из взорвавшегося глазного яблока залила ему лицо, из разорванного на затылке черепа выплеснулись капли уже мертвого мозга.

Чернявый, в полубессознательном состоянии лежавший в комнате, приподнял голову и выдохнул что-то неразборчивое. Аладдин, держа в руке пистолет, подошел к нему и прислушался.

— А, бля… суки, обезьяны вонючие… — шамкал он разорванным ртом.

— Ты сдохнешь, как собака, — засмеялся азербайджанец и плюнул в лицо вожаку «Синих».

Затем он отложил пистолет с глушителем в сторону, на тюфяк, лежавший рядом с кроватью, расстегнул брюки и стал мочиться на поверженного врага.

Желтая струя лилась на окровавленное лицо вожака братков, смешивалась с пузырящейся жижей, стекавшей на подушку из порванного рта, брызгами разлеталась в стороны.

Захлебываясь собственной кровью, слюной и воняющей мочой, Чернявый кашлянул несколько раз, потом захрипел, задергался и выпучил глаза. Похоже, жидкость забила ему горло и он не мог дышать.

— Подыхай, паскуда, — застегивая брюки, сказал Аладдин.

Затем он подобрал пистолет и пару минут наблюдал за агонией Чернявого. Тот дергался изо всех сил и наконец затих, глядя невидящими глазами в потолок.

Отойдя на метр от изгаженного врага, азербайджанец всадил в него две пули. Потом подумал и выстрелил еще два раза.

Выходя из комнаты, он достал из рукоятки пистолета использованную обойму, сунул ее в карман, оттуда же достал новую и зарядил пистолет.

Передернув затвор, он два раза выстрелил в голову пожилой женщине, которую азербайджанцы использовали как прикрытие, чтобы проникнуть в квартиру Михуты. Потом он шагнул на кухню, где истратил еще два патрона на Болта.

Спрятав оружие под легкие летние куртки, Аладдин и Икмет вышли из квартиры. Рядом с трупом Болта на кухне лежала бутылка. Капли недопитой водки из горлышка медленно капали в растекавшуюся по полу лужу крови.

Константин глянул на часы. Было без десяти шесть. Уже битый час он ходил вокруг медицинского центра, ожидая окончания смены.

Он высматривал ее среди сотрудников, спешивших домой после работы. Особое внимание привлекали женщины ростом ниже среднего, но, как назло, ее среди них не оказалось.

Парочка молодых особ, одетых по погоде лишь в легкие блузки и мини-юбки, загадочно улыбнулись в ответ на внимательный взгляд хорошо одетого и вполне симпатичного молодого человека с букетом цветов в руках. С явными вздохами сожаления они проходили мимо, видя, что на них не обращают внимания.

— Ну наконец-то, — выдохнул Константин, увидев брюнетку с короткой стрижкой в туфлях без каблука.

Она была без очков, как в первый раз, когда Константин встретил ее в лифте. Но вместо скромного делового костюма на молодой женщине было надето изящное летнее платье из белого шифона.

Держа в руке маленькую сумочку, она вышла из стеклянных дверей медицинского центра и уверенно направилась к аллее. Несмотря на высокий рост и длинные ноги, Панфилову не сразу удалось нагнать ее.

Выскочив из-за спины брюнетки и прикрываясь цветами, он воскликнул:

— Я очень упрямый!

Она остановилась, будто споткнувшись, и долго смотрела на Константина выразительными карими глазами. Он виновато улыбался, наклонив голову.

— Вы так и будете стоять? — стараясь не рассмеяться, спросила она.

— А что?

Она так многозначительно посмотрела на цветы, что Константин не мог не осознать своей ошибки.

— О, извините. — Он протянул ей букет великолепных алых роз. — Это вам.

— Вы невыносимы, — улыбнулась она, перевесила сумочку на плечо и взяла цветы. — Ваше счастье…

— Что я упрямый?

— Что вы пришли с розами.

Она улыбнулась так обезоруживающе, что Константину сразу же захотелось обнять ее.

— Это мои любимые. Других я не люблю.

— Значит, если бы я пришел с гвоздиками, вы отхлестали бы меня букетом по физиономии? — предположил Панфилов.

— Во всяком случае, моей благосклонности вы не дождались бы.

— Хорошо. Договорились. Никогда и ничего, кроме роз. Вы опять собираетесь идти через парк?

— Есть другие предложения?

— У меня тут неподалеку машина. Она на мгновение задумалась, потом осмотрелась по сторонам и чуть склонила голову.

— Хорошо. Раз уж вы все-таки добрались до меня, везите.

Они развернулись и зашагали по направлению к стоянке. Какое-то странное чувство наполнило сердце Константина.

Нельзя сказать, чтобы оно было совершенно незнакомым. Еще в школе он влюбился в гордячку Лену Кирееву. Но и тогда это скорее походило на поклонение.

Испытывая отчего-то чувство неполноценности, он тогда не смел любить, а лишь тихо обожал.

Потом, спустя несколько лет, он еще раз встретился с Леной, и чары любви разрушились. Осталась только неизбывная горечь, никак не проходившая в течение долгого времени.

И теперь Константину показалось, что желчный осадок растворяется, куда-то уходит.

Кровь в жилах бурлила, хотелось говорить и делать глупости, как шестнадцатилетнему пацану. Интересно, что чувствовала она?

— Наконец-то мы с вами познакомимся, — сказал он, радуясь, как ребенок, получивший в канун Нового года долгожданную игрушку.

— С чего вы взяли? — игриво возразила она.

— Но вы же не прошли мимо. Даже согласились сесть в мою машину.

— Во-первых, я еще могу и отказаться. Во-вторых, молчите до самого дома. Надеюсь, вы отвезете меня домой, а не в какую-нибудь забегаловку?

— Разве я похож на человека, который водит баб по забегаловкам? Я пригласил бы вас в ресторан…

— Вот именно это я и называю забегаловками.

— Хм…

— Не спешите расстраиваться, — она взглянула на него так лукаво, что ему тут же захотелось не только обнять, но и поцеловать ее. — Как вас зовут?

— Константин.

— А фамилия у вас есть какая-нибудь, Константин?

— Панфилов. Если надо отчество, пожалуйста — Петрович.

— Меня зовут Татьяна.

— А фамилия у вас какая-нибудь есть, Татьяна? — он перепасовал ей ее язвительный вопрос.

— Разумеется. По мужу я Старцева, а вообще-то Никифорова.

Константин остановился и растерянно захлопал глазами.