Похоронный марш марионеток - Фрэнк Де Фелитта

Бронте, не говоря ни слова, поднял валявшийся под телевизором попкорн и упрятал его в пластиковый пакет. Только Сантомассимо это заметил.

— Да, птичка хорошо здесь поработала, — пробормотал Бронте.

Обивка мебели была изодрана, портьеры свисали лоскутами, на стенах остались глубокие щербины. Перья, покрывавшие пол, мягко разлетались, потревоженные суетившимися людьми.

Кей покорно слушалась врачей, но Сантомассимо не нравился ее пустой, отрешенный взгляд.

— Похоже, сотрясения мозга у нее нет, — заключил один из медиков. — Несколько глубоких порезов на руках, лице и шее. Следовало бы увезти ее в больницу.

— Ни за что, — пробормотала Кей.

Эмери сделал знак Сантомассимо, и они отошли к окну.

— Что случилось, Фред? Как сюда попала эта птица? Что, дверь была открыта?

— Нет, но возможно, сокола запустили через балкон.

— Черта с два. Балкон в тридцати футах от земли. Он что, еще и альпинист ко всему прочему?

— Он играет с нами, Билл. Как боги, обрывающие крылья мухам. Так, кажется, сказано у Шекспира?[141]Сперва был Хасбрук, потом Нэнси, футболист из колледжа, Стив Сафран. Какая-то безумная игра. И мы теперь тоже в игре.

— Мы?

— Да. Кей стала первой. А кто следующий, Билл? Ты? Я? Бронте?

Врач, недовольный тем, что Кей отказалась поехать в больницу, оставил ей стерильные бинты и медикаменты, которых должно было хватить на ночь. И хотя транквилизатор еще не начал действовать, Кей, казалось, немного успокоилась; возможно, ей помог херес. Но ее зеленые, влажные от слез глаза по-прежнему были полны ужаса.

Бронте подошел к окну и открыл его. Повеяло прохладой, и только теперь все поняли, как тут жарко.

— Фред? — тихо позвал Бронте.

— Что, Лу?

— У тебя на руке кровь.

Сантомассимо глянул на свою руку. Два алых ручейка стекали параллельно друг другу по правому запястью, рукав рубашки и обшлаг пиджака были пропитаны кровью. Левая рука тоже была изранена.

— Что у тебя с плечом? — спросил Эмери. — Ты как-то криво стоишь.

— Повредил, когда высаживал дверь.

— Да, вы, итальянцы, крепкие орешки. Вас ничем не расколешь.

Никто не улыбнулся его шутке.

— Ей нужна охрана, Билл, — сказал Сантомассимо. — В университете. В пути. Везде. Ее ни на минуту нельзя оставлять без наблюдения.

Капитан Эмери кивнул:

— Никаких возражений.

Прибыли эксперты и фотографы из отдела Перри, и в гостиной стало совсем тесно.

— Привет, ребята! — воскликнула Кей, неожиданно нарушив тишину. — Рада вас видеть.

Ее губы скривились в подобие улыбки. Сантомассимо понял, что у нее начинается истерика, как давеча в церкви Святого Амоса.

— Простите за вторжение, профессор Куинн, — сказал детектив Хейбер. — Нам просто нужно…

— Как приятно снова вас видеть, — с сарказмом перебила его Кей. — На этот раз вы пожаловали ко мне, а не я к вам.

Полицейские и эксперты удивленно воззрились на нее. Она говорила не просто раздраженно. Они посмотрели на капитана Эмери, затем на Сантомассимо и снова на Кей. Врач попытался ватным тампоном промокнуть выступившую у нее на руке кровь, но Кей оттолкнула его руку.

— Скажите мне, — произнесла она, повысив голос, — чем вы, ребята, занимаетесь, кроме того, что выезжаете на место очередного убийства?

— Кей… — подходя к ней, начал Сантомассимо.

— Зачем все эти люди… господи, все это оборудование… спреи… черный порошок… белый порошок… пылесосы… Для чего все это, я вас спрашиваю? Что вы все делаете? — Она нервно допила херес. — Что вы, черт побери, делаете, кроме того, что увозите труп и оставляете бардак на месте человеческой трагедии?

— Успокойся, Кей.

Она пропустила его слова мимо ушей.

— Вы хоть раз кого-нибудь поймали? — спросила она у детектива Хейбера, затем посмотрела на капитана Эмери, который, казалось, съежился под ее взглядом. — Неужели вам повезет и вы поймаете его? Поймаете прежде, чем он совершит пятое убийство? Пятая в списке я, капитан Эмери. Я, понимаете?

Сантомассимо попытался обнять ее, но она отстранилась. Он видел, что ее опять начинает бить дрожь.

— Кей, пожалуйста, — шептал он, — успокойся…

— Успокоиться? Как я могу успокоиться? Этот сукин сын едва не убил меня! — Она повернулась к полицейским. Она уже не говорила, а кричала: — И знаете почему? Потому что я — Сьюзан Плешетт из фильма «Птицы», вот почему!

— Кей, — Сантомассимо попытался погладить ее по голове.

Ее глаза наполнились слезами.

— Она была школьной учительницей…[142]О господи…

Сантомассимо крепко обхватил ее и поставил на ноги.

Она закачалась, пытаясь удержать равновесие, и ухватилась за его руку. Врач тоже встал.

— Кей, я помогу тебе собрать вещи, — сказал Сантомассимо. — Я хочу увезти тебя отсюда.

— Куда? К тебе домой? Зачем? Разве он растеряется, попав в интерьер ар деко? Неужели ты не понимаешь, что я выбрана на роль следующей жертвы? Я вписана в его чертов сценарий! — Изменившись в лице, она повернулась к полицейским. — Вы знаете, что такое быть игрушкой? — выкрикнула она. — Игрушкой в руках психопата. Я играю главную женскую роль в его безумном фильме!

— Это не так, Кей, — мягко возразил Сантомассимо. — Ты знаешь лучше кого бы то ни было, что Хичкок снял множество самых разных фильмов. Думаю, что у убийцы и без тебя довольно длинный список потенциальных жертв, и возможно, как раз сейчас он ставит свою следующую сцену.

Кей вздохнула и пожала плечами.

— Я уже ничего не понимаю, — устало произнесла она.

Сантомассимо посмотрел на капитана Эмери.

— Можно, я отвезу ее к себе домой, Билл? — спросил он. — Могу я это сделать?

— Отвези, конечно, Фред, — тихо сказал Эмери. — Только выходите через черный ход. Чертовы газетчики и телевидение установили передвижную студию на улице, прямо у центрального входа, не стоит давать им лишнюю информацию. Пусть убийца думает, что и этот сюжет у него получился. Так она будет в большей безопасности.