Клуб избранных - Александр Овчаренко

– Дома вылечишься. Отец приказал мне привезти тебя домой, даже если ты будешь в беспамятстве лежать на больничной койке! – усмехнулся Ахмет, глядя на полногрудую Ядвигу, которая, услышав незнакомую гортанную речь, испуганно жалась к Магомету.

Случилось то, чего Магомет боялся: его втягивали в междоусобицу. В глубине души он знал, что родственники не позволят ему оставаться в стороне, когда родовой клан ввязался в кровавую драку за власть в республике.

Власть – дама капризная, и чтобы завоевать её расположение, принято угощать её, но не шампанским. Власть предпочитает очень дорогой напиток, Власть предпочитает кровь! Так было всегда и везде, и чем больше крови проливал очередной коронованный властью диктатор, тем прочнее держался его трон, тем больше любили его рабы и царедворцы, тем больше превозносили его заслуги летописцы. На Востоке, где чинопочитание и восхваление власть предержащих возведено в ранг приличия, во все века борьба за власть была особо кровавой.

То, что драка предстоит серьёзная, Магомет знал. Из рассказов земляков ему стало известно, что его отцу, Султану Рашитовичу Мадуеву, очень влиятельные люди предложили баллотироваться на пост президента республики, вернее, государства. На Мадуева делали ставку представители местной финансовой олигархии. Эти люди не привыкли быть на виду, они привыкли управлять, сидя в тиши и прохладе своих кабинетов, а кем управлять – секретарём местного райкома или президентом новообразованной республики, – большой разницы нет.

К тому моменту, как за Магометом закрылись двери больницы, бывшая советская закавказская республика объявила себя суверенным государством.

Этой же ночью Магомет с земляками выехали на автобусе в Варшаву, чтобы оттуда на самолёте вылететь в Москву, а из Москвы поездом добраться в столицу бывшего союзного, а теперь суверенного государства.

Этой же ночью Ядвига Заславская одиноко сидела в тёмной ординаторской и думала о любви: не о той любви, которую познала, будучи студенткой медицинского колледжа, а любви возвышенной, любви, о которой пишут в книгах и слагают романсы, любви, которой она, дожив до двадцати пяти лет, так и не узнала. На душе секс-дивы было пусто. Ей больше не хотелось плотских утех, ей хотелось тепла, простого человеческого участия, ей хотелось настоящей любви. Впервые она испытала что-то похожее на настоящее чувство прошедшим вечером, когда глядела вслед уходящему кавказцу с перевязанной головой и чёрной, как смоль, бородой – единственному мужчине, который не познал её в постели. Что-то больно и сладко защемило в душе молодой полячки, и она, повинуясь неожиданному душевному порыву, трижды перекрестила спину уходящего в ночь мусульманина.

За выполнение указания Президента директор ФСБ Ромодановский взялся буквально на следующий день. Утром следующего дня после памятного ужина Ромодановский вызвал к себе генерал-майора Денисюка и коротко обрисовал ситуацию.

– Значит, Президент дал нам команду «фас»! – сделал вывод Денисюк. – Павел Станиславович, вы понимаете, что это фактически начало войны между двумя спецслужбами. Даже если мы победим, это будет пиррова победа! Мы на долгие годы увязнем в междоусобице, и всё ради того, чтобы Банкир чувствовал себя неуязвимым.

Денисюк был старый и опытный разведчик, которому претили подковёрные кремлёвские игры. С Ромодановским он прослужил в одном подразделении более десяти лет, и раньше они были приятелями, но после назначения Павла Станиславовича директором, Денисюк тактично ушёл в тень. Однако в разговоре без свидетелей Денисюк мог позволить себе говорить всё, что считал нужным. Для остальных сотрудников «конторы» это была непозволительная роскошь. Денисюк умышленно назвал Харьковского Банкиром, это была кличка, под которой Харьковский проходил, когда был в «разработке»[53]. После победы Харьковского на выборах, Денисюк пришёл к Ромодановскому с пухлой папкой материалов, поверх которых лежала неприметная кассета.

– Ну и что мне с этим теперь делать? – для проформы спросил Денисюк директора.

– Ничего! Ничего не надо делать! Спрячь куда-нибудь понадёжней, а лучше всего уничтожь! – недовольно ответил Ромодановский, понимая, что хранить компромат на действующего Президента опасно для здоровья.

– Но ведь там… – кивнул Денисюк на папку.

– Знаю! – перебил Ромодановский. – Всё знаю! Политика – вещь грязная, пока дойдёшь до высшего эшелон, как ни оберегайся, а всё одно замараешься по самую маковку. Так что, чтобы там ни было – уничтожь! И мой тебе совет, генерал, забудь об этом. Займись лучше терроризмом – это сейчас актуально. А что касается Харьковского, то он больше не Банкир, он теперь Президент! Улавливаешь разницу?

– Улавливаю! – холодно ответил Денисюк и вышел из директорского кабинета.

Денисюк припомнил этот разговор, и понял, что если старый приятель Ромодановский хочет остаться в руководящем кресле, то он обязан не только продублировать команду Президента, но и принять все меры, чтобы команда была выполнена в кратчайшие сроки.

– Нам придётся воевать с людьми, среди которых много бывших коллег, и они работают не за зарплату. Эти люди решили посвятить свою жизнь высокой идее…

– Да что ты меня агитируешь за Советскую власть! – возмутился Ромодановский. – И без тебя я это знаю. Давай попытаемся обойтись без крови. Тебе известен их электронный адрес, назначь встречу, можешь на Лубянке, можешь на конспиративной квартире. Попытайся уговорить их пойти на открытый контакт. В случае удачи я могу дать гарантии их неприкосновенности. Поясни, что Президент желает повысить их статус. Пора кончать с партизанщиной и выходить из подполья! Они от этого только выиграют. Представь себе: спецслужба с неограниченными возможностями, которая подчиняется только Президенту и никому больше!

– Павел Станиславович, а ты не задумывался, почему они этого до сих пор не сделали?

– Задумывался. Им льстит, что они в роли Серого Кардинала, Закулисные властители! Они думают, что управляют всей Россией и никто им не указ.

– Не согласен. Так думают только властолюбцы. Сотрудники ЗГС не публичные люди, слава им противопоказана. К тому же у них нет никаких социальных гарантий. Мало кто согласится на таких условиях на пожизненную службу. Я считаю, что они будут на нелегальном положении до тех пор, пока у власти находятся Банкир и ему подобные.

– Всё это демагогия, генерал! Не можешь возглавить операцию, так и скажи. Может, тебе действительно пора на покой? Укатали сивку крутые горки?

– Это не операция, Директор! Это война. А я против своих воевать не намерен.

– В таком случае, Вам, генерал следует подать рапорт! – холодно заметил Ромодановский.

– Эх, Паша! Свернёшь ты себе шею на этом деле! Не оценит толстосум твоего рвения! Через полгода будем мы с тобой, как два старика, в одну поликлинику ходить! А рапорт… рапорт я уже подал! Он у тебя на столе в приёмной с утра лежит.