Чужая война. Книга третья - Вера Петрук

Люди верили, что при жизни Назу был могильным вором, а после смерти превратился в пайрика и стал красть не только украшения, но и части тел мертвецов, присоединяя их к себе. Со временем он стал таким большим, что перестал ходить на ногах и ползал на брюхе, уподобившись червю. Когда кучеяры оставляли своих покойников на башнях-дахмах для очищения, они закрывали им глаза и одевали в самую скромную одежду, чтобы не привлекать внимания Назу.

Арлинг не верил ни в кучеярских богов, ни в их суеверия, но чудовищу, которое замерло в сале от него, было на это наплевать. Три ряда крохотных глаз, едва виднеющихся под складками жира, не моргая, смотрели на его ногу. Назу едва доставал ему до пояса, но длинное туловище только наполовину свесилось с трупной кучи. Можно было гадать, сколько еще ног и рук росло на той его части, которая Арлингу была не видна.

Регарди уже думал, а не отдать ли бесу раненую ногу, которая, вопреки законам мертвого царства, нещадно болела, как вдруг услышал за спиной глухое рычание. Обернувшись, Арлинг увидел пса смерти Бхудке. Черная четырехглазая собака размером с теленка, как и Назу, точно соответствовала мифам. Еще один пайрик, которому было интересно его мертвое тело. Впрочем, у Бхудке на это были причины. Когда-то давно Регарди осквернил руины его храма, убив в нем слишком много людей. Бхудке был могучим противником, и Назу придется нелегко, если он хотел забрать ногу слепого драгана в свою коллекцию.

Арлинг вжался в кучу костей, уже предвкушая, как эти двое будут рвать друг друга на части, но вместо того, чтобы затеять драку, Назу и Бхудке двинулись к нему. Один подкрадывался сзади, другой подползал спереди. Похоже, они решили его поделить. Такой поворот событий Регарди не понравился, и он принялся искать оружие, понимая бессмысленность своих намерений. Даже если бы у него была добрая сабля, что клинок, выкованный человеком, мог против пайриков?

Он не успел придумать ответ, так как на поле боя появился новый игрок. Кожа на спине халруджи болезненно натянулась, словно у него должны были вырасти крылья. Арлинг схватился за плечо и тут же отдернул руку. Если раньше все происходящее было похоже на бред больного, то теперь у него не осталось сомнений в том, что он сошел с ума.

На плече образовался длинный порез, из которого показалась голова змея. Это был септор. Его золотая шкура слепила, заставляя жмуриться и замирать от восторга. Боль была терпимой и быстро прекратилась. Как только змей извлек хвост, рана затянулась, вновь покрывшись загадочными символами, оставленными колдуном Маргаджана. Септор почти ласково обмотался вокруг шеи Арлинга и предупреждающе зашипел на пайриков. Помощь была неожиданной, но Регарди еще не знал, как к ней относится. Возможно, Нехебкай хотел сам поквитаться с ним за септорию и был недоволен вмешательством бесов. В воздухе густо запахло цветочной пыльцой. Прямо как тогда во Дворце Гильдии Балидета, когда Арлинг безуспешно пытался исполнить септорию Первого Исхода.

Однако Бхудке и Назу не испугались бога и продолжали медленно приближаться. Жирные пальцы трупного беса почти коснулись ноги Арлинга, когда септор вытянулся стрелой и прыгнул вперед. На землю перед пайриками упал не простой змей, а его трижды увеличенная копия. Нехебкай распахнул пасть, поиграв раздвоенным языком. Он мог проглотить Назу целиком, закусив псом смерти Бхудке. Индиговый собирался драться за слепого чужака из Согдарии.

Арлинг не стал терять время и отполз подальше, стараясь не прислушиваться к звукам борьбы за спиной. Ему нужно было скрыться до того, как определится победитель. Ситуация смешила и пугала одновременно. Не так представлял он жизнь после смерти.

Наконец, среди костей и трупов показалась тропа. Она была достаточно широкой, чтобы по ней могла проехать повозка. Стоило ему об этом подумать, как тишину могильника нарушил самый неподходящий звук для этого места. По дороге медленно двигалась телега.

Решив, что никого хуже бесов и Индигового он уже не встретит, Регарди выпрямился, сразу пожалел об этом. Раненную ногу полоснула молния боли, которая отдалась по всему телу. Боль вернулась не одна. Она привела с собой друзей в виде нестерпимой жажды, зуда от многочисленных царапин и порезов, усталости и желания упасть среди костей, чтобы больше никогда не подниматься. Боль мешала сосредоточиться, требуя все его внимание. Она забрала то, что должно было у него быть по праву мертвого – спокойствие и безмятежность.

Халруджи поморгал и потер глаза. Солнце, равнина, трупы, пайрики исчезли в мгновение, уступив место знакомым звукам и запахам. Он снова был слепым, вооруженным лишь своими чувствами.

И чувства подсказывали ему, что в него целились из лука.

Повозка, запряженная двумя волами, в сопровождении группы всадников на верблюдах оказалась рядом на удивление быстро. Арлинга собирались убить во второй раз. Керхи были напуганы, и страх чувствовался в их поту так же отчетливо, как и трупный запах, исходящий от мертвецов в повозке. Возможно, самого Регарди когда-то доставили сюда таким же образом. Один всадник пустил верблюдицу вперед, приблизившись к халруджи почти вплотную. Он по-прежнему держал его на прицеле.

От неожиданной мысли Арлинга пробрало. Верблюдица была ему знакома! Это была та самая упрямая альбиноска, которая везла его к Каньону Поющих Душ. Регарди хорошо запомнил ее запах и не мог его перепутать. К тому же, на узде животного по-прежнему болтался колокольчик, который привязал капитан Издегерд, чтобы Арлинг мог отличить своего верблюда от других. Старик был по-своему добр, хоть и с причудами.

Голова стала соображать яснее, словно в нее залетел ветер-теббад и выдул из нее всю пыль. Он, Арлинг Регарди, халруджи Сейфуллаха Аджухама и ученик имана из Школы Белого Петуха, не умер. Но мог умереть очень скоро – по разным причинам.

Рана на ноге была открытой, плохой и опасной. В пустыне можно было погибнуть от мелкой царапины на пальце, а в его ноге была дыра величиной с орех. Память услужливо откликнулась, но помочь не смогла. Регарди вспомнил только то, как привязал себя к одному из прутьев, после того как Сейфуллах выбрался наверх. Очевидно, керхи вытащили его из ловушки, и, решив, что он мертв, привезли на могильник. Халруджи не хотел думать, что Аджухам мог быть где-нибудь поблизости. У Сейфуллаха была другая судьба.

Если он не умрет от заражения или потери крови, то его разорвут на части пайрики. Их возня по-прежнему слышалась в сале за его спиной.

Если бесы пустыни о нем забудут, то его убьют керхи. Кочевник, который целился в него из лука, мог выпустить стрелу в любую секунду. Странно, что он до сих пор этого не сделал. Керхи привезли на могильник новую партию трупов. Вероятно, им не раз приходилось сталкиваться с «ожившими» мертвецами. Регарди нужно придумать очень вескую причину, чтобы его не убили на месте. Белая верблюдица была знаком того, что кучеярские боги не хотели оставить Сейфуллаха в беде. Они послали ее Арлингу, чтобы напомнить о его долге. Пока он был связан с Аджухамом клятвой Махди, у него не было права на смерть.

«Если я не умру от раны, меня не разорвут пайрики и пощадят керхи, то тогда нас всех наверняка убьет самум», – подумал Регарди, прислушиваясь к ветру. Мысль была глупой, так как самумы в такыр не заглядывали, но Арлингу приходилось бывать в песчаной буре, и он мог поклясться, что слышал шелест песка по сухой глине. Впрочем, это могло быть слуховой галлюцинацией. Так же, как Нехебкай за его спиной, который прогнал Назу и Бхудке и теперь полз к нему; так же, как керх, который по неизвестным причинам медлил спускать стрелу.