Охотник - Виталий Бодров

Трупоеды трусоваты, с живыми предпочитают не связываться. Во всяком случае, те, что на сельском кладбище обитают. Связываться с ними – себе дороже, твари довольно сильны и опасны, но сами без нужды не нападают. Кроме того, иные из них понимают человеческую речь и даже могут сказать несколько слов, если сразу сбежать не получилось. В общем, в сравнении с другими очень приличные и обаятельные ребята, хотя спиной к ним поворачиваться я бы не советовал.

И еще – на тех кладбищах, что трупоеды облюбовали, мертвецы не встают. Или же упокаиваются так быстро, что живые о том просто не знают.

Проверяю на всякий случай засов. Какими бы полезными твари ни были, сонного загрызут за милую душу. Мне приходит в голову, что трупоеды вполне могут и через окно забраться, второй этаж для них не помеха. Выглядываю – так и есть, еще один висит на стене, смотрит на меня желтыми немигающими глазами. Грожу ему пальцем:

– Быстро отсюда свалил! Еще раз увижу – убью.

И натягиваю лук. Вполсилы, для вида только, чтобы тварь поняла, что не шутку шучу.

Понимает, спрыгивает со стены, исчезает во тьме. Теперь можно чуть и подремать, какое-то время побоятся тревожить. А скорее всего отстанут совсем, мертвяков в Руине – пруд пруди, а свежатинку трупоеды не очень-то и любят. Если окно загородить чем-нибудь, вообще волноваться не о чем.

Как назло, ничего подходящего. Подумав, подвешиваю на веревке стул, затем снимаю – бесполезно. Трупоеды достаточно хитры, чтобы не обойти столь несложную сигналку. А вот если огненный наговор на подоконник наложить, вроде того, которым стрелы усиливаю, может, и сработает. Бормочу заветные слова, вяжу пальцами невидимые узелки. Совсем другое дело, теперь можно и подремать.

Сон, однако, ушел, лежу в темноте с закрытыми глазами, ловлю каждый подозрительный шорох. Их полно, мертвая тишина Руины исчезает ночью, сколько раз замечал. Дома вздыхают, лестницы скрипят сами собой, во тьме нечто тихонечко стонет…

Просыпаюсь вторично от шума за окном. Первая мысль – трупоеды все же рискнули. Однако сразу же понимаю, что не угадал. Что-то другое, бой какой-то идет, а вот кто кого бьет, мы сейчас и выясним.

Подхожу к окну, выглядываю. Луна яркая, видно прекрасно, а посмотреть есть на что. Десятка полтора отрубов с кукловодом во главе собралось зайти в дом, по мою, очевидно, душу. Ничего удивительного, можно было сообразить. А вот тут их ожидал неприятный сюрприз, трупоеды нежданному обеду только порадовались. В общем, настоящее побоище. Четверо трупоедов атакуют пытающихся сбежать отрубов, кукловод пытается управлять рвущимся из пут отрядом, порой это удается. Тогда трупоедов прижимают к стене, но отрубы тут же впадают в панику, и достигнутый было успех рассеивается утренним туманом. Три мертвяка ползают в пыли, волоча перегрызенные ноги, кукловод пытается построить защиту, надеясь уже не столько победить, сколько сбежать, прикрывшись чужими спинами.

Стрел у меня осталось всего ничего, но одну решаю пожертвовать, на кукловода не жалко. Не люблю таких, что жар чужими руками загребают, без разницы, живые они или мертвые. Нет, таки вру: мертвых не люблю больше.

Выжидаю, может, трупоеды сами справятся. Вот один под отруба подкатился, пока подельники его остальных сдерживают. Хрусть – ногу перекусил, как дворовый пес куриную кость. Так же и ногогрызы действуют, из травы выскочил, обеими пастями за ноги – цап, и сразу обратно.

Отруб заваливается, неловко пытается встать, но ему не дают. Прыжок на спину, щелчок тяжелой пасти, только шейные позвонки хрустят.

Меж тем кукловод сообразил наконец, что в ближнем бою ловить нечего, трое отрубов прогулялись до ближайшей кучи щебня и устроили настоящий каменный град. Трупоедам неплохо перепало, один захромал, второго с ног сбило. Только вот меткостью мертвяки не отличаются, и отрубов по земле куда более покатилось. Сейчас поднимутся, ясен день, они ж боли не чувствуют, но строй уже сломался. Один трупоед прыгает к кукловоду, второй – к камнеметателям. Слаженно работают твари, любо-дорого посмотреть. Кукловод мигом скидывает нити с половины своей команды, чтобы трупоеда перехватить, а камнеметатели в панике разбегаются (или как назвать это ковыляние?). Напрасный труд, лишенные управления отрубы – легкая добыча для трупоедов. И минуты не прошло, как все трое шевелиться перестали.

Кукловод кидает в атаку всех, кто остался, а сам со всех ног улепетывает по переулку. Трупоеды заняты, остановить его не могут. Именно в этот момент я и стреляю. Точно в затылок кукловоду, спокойно, без спешки, выцеливая проклятую тварь.

Выстрел точен. Кукловод делает кувырок через голову, неподвижно укладывается на мостовую. Трупоеды, как по команде, таращатся на мое окно. Машу им рукой в сторону отрубов, опомнились, взялись за дело всерьез. Дальше мне смотреть неинтересно, ложусь спать. Заснуть, впрочем, не успеваю. Тихо скребутся в дверь, гнусавый голос (обученный ворон похоже разговаривает, не поймешь с ходу, не то речь, не то карканье) спрашивает неуверенно:

– Храззяйн? Храззяйн?

О, я у них теперь за хозяина, вот свезло-то!

– Что надо? – спрашиваю.

– Дробыч, храззяйн. Возьми. Тебе.

Ухмыляюсь, забавно, право слово. Трупоеды мне долю от добычи приволокли. Отруба, разумеется, кого же еще? И ведь придется принять, никуда не денешься. Потому как если откажусь, получается, что претендую и на остальных, и на самих трупоедов в придачу. Тогда уж точно спокойно не поспишь.

– Оставьте под дверью, утром заберу, – говорю.

– Угу, – отвечают из коридора, что-то с шумом падает.

– Приятного аппетита, – желаю вдогонку, ответа не получаю. Да и не слишком он мне нужен, его ответ.

Снова укладываю мешок под голову. Заснуть удается сразу, проснуться – тоже. К сожалению, не от солнечных лучей в глаза, опять от звуков борьбы. Да что же эти трупоеды не угомонятся никак, жратвы ведь натаскали как бы не на год вперед! И нет бы на своем этаже буянить, перед самой дверью свалку устроили!

Открываю смотровое окошко, выглядываю в коридор. Ой-ей, как не повезло! А ведь так хорошо ночь начиналась…

Нежити на свете полно, всякой и разной. Про отрубов и костяков рассказывать больше нечего, простые они, как лист крапивы, и такие же надоедливые. Есть и другие, те же прухи, гырги, рыги. Есть вампиры, но о них говорить не будем, не все из них нежить, есть и нечисть, а есть просто твари живые. Про призраков тоже не будем, чтоб не приманить ненароком. Ночью о некоторых тварях лучше помолчать.

А еще есть дарки. Тоже мертвяки, только особенные. Сохранившие после смерти особенности своей расы, не утратившие свои личные таланты и умения. К примеру, из меня получился бы дарк-лучник, а из господина Излона – дарк-маг, что еще более неприятно. Владеют они также человеческой речью, дарк вполне может с тобой побеседовать перед тем, как вырвать сердце. Договориться с ними невозможно, дарки сохраняют память о том, что были живыми. На убийство их не голод толкает, не жажда, а исступленная ненависть к живым. Если за тобой увязался дарк, не отстанет, пока не прикончит или пока ты его под травяное одеяло не уложишь. Убить их куда труднее, чем прочую нежить, здесь ни осина, ни ясень не помогут. Солнечный свет только и помогает, да еще, может, серебро, эльф сказывал, любую нежить враз убивает. В соседней деревне однажды завелся на кладбище дарк, один всего, так его всем миром изничтожать пришлось. Три семьи за ночь вырезал, до второй дожить просто не дали, всю округу перерыли, нашли-таки убежище. Пруха и вампир без приглашения не войдут, отруб и костяк будут тупо в дверь ломиться до самого утра, а дарк и дверь выбить сподобится, и через окно влезть, и крышу проломить. Страшное дело, когда нежить умная да хитрая, всем людским штучкам обученная.