Страсть к удовольствию - Нина Роуэн

Раштон сразу же почувствовал отчаяние, прозвучавшее в голосе бывшей жены. Но он не поддался чувству жалости. Дарайус рассказал ему о смерти мужа Екатерины, но, несмотря на это, граф не собирался сочувствовать этой женщине.

– Я любила его, – тихо сказала она.

Раштон по-прежнему стоял у двери.

– Его? – переспросил он.

– До встречи с ним я ничего не знала о любви, – продолжала Екатерина. – Я не знала, что значит любить, но виню только себя, поскольку даже не пыталась взрастить в себе это чувство. Я думала, что безрадостная семейная жизнь – удел любой женщины.

– Наша семейная жизнь была совершенно безупречной, – процедил Раштон сквозь зубы. Да-да, их семейная жизнь была образцом респектабельности. Многие солидные джентльмены могли только позавидовать такой жизни.

– Вот именно… – сказала Екатерина с печалью в голосе. – Наша семейная жизнь внешне была безупречной, но не такой, какой хотелось бы каждому из нас.

Так и не обернувшись, Раштон вышел из комнаты. Сев в дожидавшийся его экипаж, граф велел кучеру отвезти его обратно на Кинг-стрит. Он старался выбросить из головы воспоминания о своей жизни с Екатериной, пытался избавиться от мысли, что если бы что-то сделал по-другому – хотя он понятия не имел, что именно, – то Екатерина, возможно, не совершила бы того, что совершила. Да, возможно, она не полюбила бы другого мужчину, и тогда бы все у них…

Выругавшись сквозь зубы, граф отбросил наводившие тоску мысли, в которых теперь не было никакого смысла. Он вышел из экипажа у своего дома, и встречавший его дворецкий сообщил, что графа дожидается гость – лорд Фэрфакс, который заявил, что прибыл для серьезного разговора.

– Сэр Фэрфакс утверждает, что должен сообщить вам нечто очень важное, – добавил Сомс, принимая у хозяина пальто и цилиндр. – Я попросил этого джентльмена подождать в кабинете. Но, может быть, передать ему, что вы не сможете его принять?

– Нет, все в порядке, Сомс. – Раштон направился к кабинету.

Фэрфакс встал при его появлении. Худощавый, с хмурым лицом, он протянул руку и представился.

– Добро пожаловать, сэр Фэрфакс. Сожалею, что мы до сих пор не познакомились.

Губы барона растянулись в усмешке.

– Боюсь, что теперь вам, вероятно, придется сожалеть о том, что наше знакомство состоялось.

Граф нахмурился и обошел вокруг стола. Фэрфакс же снова уселся в кресло, положив ногу на ногу.

– Как поживает ваша семья, сэр Раштон? – осведомился он светским тоном.

Услышав этот безобидный вроде бы вопрос, Раштон насторожился.

– У них все хорошо. Благодарю вас, сэр.

– Насколько мне известно, ваш сын оставил свою музыкальную карьеру, – продолжил Фэрфакс. – Это действительно так?

Чувство досады охватило Раштона. Его настолько выбило из колеи появление бывшей жены и предательство сыновей, что он даже думать забыл о проблеме Себастиана. Да ему и не хотелось об этом думать.

– Да, это действительно так, – подтвердил граф.

– И каковы же планы мистера Холла на будущее?

– Он рассматривает возможность занять должность в Патентном бюро.

– Что ж, в таком случае должен вас предупредить: глава Патентного бюро, вероятно, не захочет принимать вашего сына на службу, когда узнает, что он преступник.

При последнем слове гостя Раштон вздрогнул как от удара. Вскинув голову, он пристально взглянул на Фэрфакса.

– Что вы сказали?

– Моего внука Эндрю похитили, – сказал барон. Он немного помолчал, стараясь усилить эффект от своего следующего заявления. – И это преступление совершили моя дочь Клара и ваш сын Себастиан.

Ледяной холодок пробежал по спине Раштона. Он еще вчера понял, что с Себастианом что-то не так, когда тот покидал дом в ужасной спешке. Но граф не счел нужным задавать гостю вопросы. Он и так знал, что Себастиан пошел бы на все ради Клары и ее сына, даже если бы пришлось нарушить закон. Да-да, Себастиан вполне был способен на такой поступок. На очень серьезный поступок.

Потирая переносицу, граф пробормотал:

– Откуда вам это известно?

– Мой слуга стал свидетелем похищения и преследовал их до вокзала Паддингтон. Но он не смог помешать им сесть в поезд. Я предположил, что это бегство просто уловка и что вскоре они вернутся в Лондон, но их до сих пор нет ни в музее мистера Блейка, ни в городском доме вашего сына. – Фэрфакс снова помолчал. – А они не пытались найти убежище здесь?

– Разумеется, нет, – ответил Раштон. Он вдруг вспомнил все, что рассказывала ему Клара. – Но почему они решились на такой шаг?

– Муж Клары оставил сына под моей опекой, – объяснил Фэрфакс. – Он понимал, что если с ним что-нибудь случится, то сама Клара не сможет позаботиться об Эндрю. И его предположение, к сожалению, подтвердилось. Моя дочь покинула Мэнли-парк.

– Но почему же она все-таки сочла возможным пойти на похищение?

– Я вынужден был ограничить общение Клары с сыном, – ответил Фэрфакс, опустив глаза. – После смерти отца мальчик находился в ужасном состоянии, поэтому я решил, что контакт с психически нездоровой матерью еще больше навредит ему. А недавние действия моей обезумевшей дочери лишь подтвердили правильность такого решения.

Из-под насупленных бровей Раштон пристально смотрел на собеседника. Его неприязнь к этому человеку усиливалась, хотя он не мог точно определить источник этого чувства.

– Мой слуга и наставник Эндрю стали свидетелями того, как мистер Холл схватил мальчика у входа в Британский музей, – продолжал Фэрфакс. – Затем они сели в поезд, следовавший по Западной железной дороге, но у меня не было возможности узнать, где они могли бы сойти. И вот я здесь, чтобы задать вам этот вопрос. Сэр, вы знаете, куда они могли направиться?

Западная железная дорога?.. Раштон молчал, уставившись на массивное пресс-папье, стоявшее возле чернильного прибора. Он знал, куда направился Себастиан. Только одно место на свете могло послужить им убежищем.

Через минуту Фэрфакс выпрямился в кресле и встал.

– Если вы не поможете мне вернуть внука, граф, я позабочусь о том, чтобы вашего сына арестовали и отправили на каторгу.

Поместье Форестон-Мэнор напомнило Кларе об Уэйкфилд-Хаусе, находившемся, пожалуй, еще дальше от Лондона. Впрочем, и здесь, в родовом гнезде Холлов, Клара немного успокоилась. Конечно, она все еще испытывала чувство тревоги, но самое главное было сделано: Эндрю оказался с ней – и в безопасности.

Пока в безопасности. Ведь Фэрфакс наверняка скоро догадается, где их искать.

Она вошла в гостиную, где Эндрю, пристроившись в кресле, играл шахматными фигурами. С минуту Клара молча смотрела на него, чувствуя, как тепло разливается в груди. Мальчик вырос за прошедший год, черты его лица заострились, но он по-прежнему был ее сыном.