Леди Удача - Бетина Крэн

— Мы никак не можем, миледи. Его сиятельство клялся и божился, что излупцует нас до полусмерти, если мы еще раз попадемся ему на глаза! И мы никогда не выезжали за пределы Девоншира!

Старуха молчала и хмурилась, и Гэр понял, что придется изыскивать иной предлог.

— Но как мы доберемся до Лондона? — подал голос Перси.

— На лошадях, — решительно ответила леди Маргарет. Перси одеревенел. — Возьмем у кого-нибудь на время двуколку, а впряжем вороных его сиятельства. По-моему, это довольно резвые кони. Виконт сказал, что пришлет за лошадьми. — Глаза хитрой старухи сузились. — Вот вы и скажете, что приехали вернуть ему лошадей. — Перепуганный вид незадачливой парочки нисколько не обескуражил ее. — Вы должны это сделать, ради Чарити. Если ничего не предпринять, то она выйдет за этого ужасного барона и погубит свою жизнь безвозвратно.

— Но… лошади… — Гэр позеленел и бросил взгляд на Перси. Когда он снова взглянул на старуху, то увидел, что глаза ее сверкают и она подняла руку с двумя торчащими вперед пальцами. Это был могущественный цыганский знак, известный всем в округе, кто имел несчастье разгневать леди Маргарет. Гэр капитулировал. — Что ж, коли мне все равно помирать…

На следующее утро все проезжающие лондонской дорогой были поражены невиданным зрелищем: по дороге мчалась, подпрыгивая на ухабах и виляя из стороны в сторону, маленькая рессорная двуколка, запряженная парой горячих вороных коней, которыми правил, вернее, сидел в двуколке как громом пораженный, крепко держась за вожжи, один неотесанный мужлан; другой же, будучи пассажиром, навалился животом на борт экипажа и блевал что было мочи. Двуколка, увлекаемая храпящими лошадьми, неслась вперед, минуя придорожные трактиры, унося все дальше злосчастную парочку.

Наконец вороные притомились, замедлили бег, а потом и вовсе перешли на шаг. Когда кони остановились возле маленькой фермы, Гэр и Перси едва нашли в себе силы, чтобы выбраться из крошечного экипажа и отдаться заботам фермера. Перекусив и подкрепившись элем, они переночевали на ферме, а утром Перси снова затащил Гэра в двуколку. Вороные рванули с места в карьер, и все пошло по заведенному порядку: кони неслись, Перси сидел, вцепившись в вожжи мертвой хваткой, а Гэр с позеленевшим лицом валялся в углу.

Двумя днями позже, чуть за полдень, двуколка выехала на Сент-Джордж-сквер и сразу привлекла к себе взгляды чистой публики, прогуливавшейся вдоль зеленых газонов в центре площади. Разбитая двуколка остановилась возле подъезда дома виконта Оксли, и Перси смог наконец разжать одеревеневшие пальцы и отодрать Гэра от борта. Они ступили на тротуар, раскачиваясь как пьяные и цепляясь друг за друга. Ноги едва держали их, в головах была легкость необыкновенная, и они умирали от страха из-за предстоящего им испытания.

Огромные белые входные двери распахнулись, из них вышел щеголевато одетый молодец в ливрее с золотыми галунами на плечах и посмотрел на друзей сверху вниз. Запинаясь, лепеча вздор, они принялись объяснять свое дело лакею. Затем им пришлось повторить все дворецкому, явившемуся на шум. Потом леди Кэтрин, во всем блеске своего высокомерия, пронзила путешественников ледяным взглядом, отчего у обоих застучали зубы. Им надо было видеть его сиятельство, заявили эти чучела и принялись лепетать что-то про лошадей и про свадьбу…

Леди Кэтрин окинула быстрым взглядом бедных путешественников: запыленная одежда, растрепанные волосы, красные лица, грязные сапоги и вытаращенные от ужаса глаза. И она приказала гнать этих оборванцев в шею. Немедленно.

Но не для того они тряслись в двуколке всю дорогу до Лондона, претерпели столько бед, чтобы их так просто выставили с крыльца! Они подняли такой крик и шум, что звук их голосов проник в самые недра дома и достиг кабинета Рейна Остина. Рейн в ярости выскочил на крыльцо, готовясь порвать в клочья дерзких нарушителей тишины, и остановился, изумленный.

— Опять вы?! — взревел он так, что старший лакей и дворецкий замерли в ужасе. Он сделал шаг вперед, не в силах поверить своим глазам, и тут заметил их растерзанный вид и горестное выражение лиц. — Что за нелегкая занесла вас сюда?

— Какая-то чепуха насчет лошадей, — поспешила вмешаться леди Кэтрин. — Явно какие-то бродяги и жулики. Ну, что встал? — накинулась она на Эверсби. — Гони их прочь!

— Ваше сиятельство! — взвыл Перси, вырываясь из рук лакея и всем корпусом устремляясь к Рейну. — Мы доставили ваших лошадей. — Голос его с трудом вырывался из горла. — Это леди Маргарет. Она нас заставила.

— И она наказала сказать вам… — Гэр тоже вырвался из цепких рук Эверсби и стал рядом с приятелем перед разгневанным аристократом. Сглотнул с трудом и наконец выговорил: — Она велела сказать вам, что вам приглашение… особое… — Тут мужество отказало бедняге.

— Лошади? Так вы доставили моих вороных? — Рейн сдвинул брови и снова пригляделся к этим двум бедолагам. — О каком приглашении вы говорите? Куда меня приглашают?

— На… — Перси нервно сглотнул и договорил с несчастным видом: — свадьбу мисс Чарити.

— Что?! — рявкнул Рейн и раздулся так, что сюртук на нем едва не лопнул.

— На ее свадьбу, — пискнул Гэр. — Она выходит за барона Пинноу в эту пятницу. А леди Маргарет, она просто вне себя от горя. Никак не могла мисс Чарити от этого брака отговорить. Вот леди Маргарет и послала нас. Так и сказала, что просит вас пожаловать на свадьбу мисс Чарити и что это особое приглашение.

Рейн уставился на незадачливых приятелей, не в силах осознать услышанное.

— Чарити? Выходит замуж за скользкого червяка Пинноу?! — Его стало корежить при одной этой мысли. Гнев и замешательство вскипали в нем, лицо наливалось кровью. И старуха еще имеет наглость приглашать его на эту свадьбу?!! — Черт возьми! За Пинноу! Ну как она может выйти за этого индюка? — взревел он.

Гэр и Перси побледнели и прижались друг к другу.

— Леди Маргарет говорит, что мисс Чарити… не хочет выходить за барона.

— Еще бы — ведь она влюблена в меня!

Он выкрикнул последние слова, и так громко, что это самоуверенное заявление эхом отозвалось под куполом передней. Пораженный Рейн умолк и некоторое время стоял тихо, прислушиваясь к собственным словам. У него было такое ощущение, словно он наконец, как в ледяную воду, окунулся в реальность. Столько дней он бродил как в тумане, стремясь изгнать память об этой девушке, пытаясь обмануть боль, которая стискивала сердце всякий раз, когда он вспоминал, что она по какой-то непостижимой причине отвергла его. А теперь от одного яростного, сгоряча вырвавшегося вопля туман, застилавший его мысли и чувства, рассеялся.

Чарити предстала перед его мысленным взором с необыкновенной ясностью и улыбнулась ему, готовая коснуться его, слушать его, помогать ему. Охватила все его мысли и чувства, проникла в пустоту, которую сама же оставила в его груди. Она пришла в его постель сама, честно призналась, что желает его, подарила ему радость, позволила пробудить в себе женщину. И с каждым поцелуем, с каждым прикосновением она отдавала ему новую частицу себя. Она отдала ему свое сердце. Свою любовь. У нее ничего не осталось, и ей нечего будет дать другому мужчине.