Волшебники - Лев Гроссман

— Да неужели? — Квентин, зная, что Пенни никогда не блефует, из чистой вредности гнул свое. — С чего ты взял?

Пенни, посмотрев на него с благосклонной жалостью, нанес свой финальный удар.

— Ну, Нигделандия уж точно реальна. Последние три года я просто не вылезал из нее.

Все молчали, не зная, что на это сказать. Лицо Элис, когда Квентин осмелился все же взглянуть на нее, застыло как маска — лучше бы уж рассердилась, честное слово.

— Не знаю, известно ли вам, — продолжал Пенни, — скорее всего неизвестно, но почти весь свой брекбиллсский срок я путешествовал между мирами — или планами, как выражались мы с Мелани. Мы определяли это как совершенно новую специальность. Я не то чтобы первый исследовал эту тему, но нужные для этого способности проявились у меня первого. Я так выделялся среди всех остальных, что Мелани — профессор Ван дер Веге — решила заниматься со мной отдельно.

С чарами приходилось импровизировать. Многие из канонических, скажу я вам, никуда не годятся. Они не охватывают всего, а то, что охватывают, как раз наименее важно. Казалось бы, ваш друг Бигби должен в этом что-нибудь понимать, но он ничего не смыслит, вот что удивительно. Но кое-чего и я не сумел.

— Например? — спросил Элиот.

— Например, я путешествовал всегда в одиночку. Мог перенести себя, то, что на мне надето, и кое-какие припасы, но на этом и все. И еще: я каждый раз застревал в Нигделандии, дальше мне ходу не было.

— То есть как? — расстроилась Дженет. — Только на пересадочной станции и побывал? А я-то думала, ты у нас странник по иным измерениям.

— Нет. — Пенни умел огрызаться, когда хотел, но сейчас даже откровенные насмешки отскакивали от его аутической скорлупы. — Мои исследования ограничились Городом. Это тоже артефакт изумительной сложности, и магу там есть чем заняться. В книгах так мало информации. «Блуждающая дюна» рассказана от лица ребенка, и мне непонятно, владели ли Пловер или Четуины техникой, которая там описывается. Я сначала думал, что все это место — клудж, ляп в системе, виртуальная среда, функционирующая как трехмерный интерфейс, подключенный к многомерному коммутатору. Лабиринт одинаковых, никак не обозначенных площадей вряд ли можно считать интерфейсом, но больше мне в голову ничего не пришло. Потом я вник в это дело и начал думать, что все обстоит ровно наоборот. Наш мир гораздо менее материален, чем Город, и то, что мы считаем реальностью, есть только сноска к тому, что там происходит. Эпифеномен.[37]Но теперь, с пуговицей, — он похлопал себя по карману джинсов, — мы узнаем куда больше и продвинемся куда дальше.

— Ты уже пробовал? — спросил Ричард.

Пенни замялся. Для человека, выдающего себя за крутого парня, он был до боли прозрачен.

— Где там, — встрял почуявший кровь Квентин. — Он же в штаны наложил со страху. Знает, что эта штука чертовски опасна, и хочет сделать кого-то из нас морской свинкой.

— Неправда! — У Пенни побагровели уши. — Артефакты такого уровня всегда исследуются совместно, с обеспечением надлежащих мер безопасности! Ни один здравомыслящий маг…

— Слушай, Пенни, притормози. — Роль здравомыслящего Квентин с максимальным ехидством взял на себя. — Больно ты прыток. Сначала ты повидал старый город с кучей фонтанов, потом нашел пуговицу с тяжелой магической начинкой и пытаешься пристегнуть то и другое к Филлори. Приди в себя! Ты втискиваешь случайные факты в историю, не имеющую с реальностью ничего общего. Вдохни поглубже и сдай назад, не нарушай границ резервации.

Все молчали. Скептицизм в комнате сгустился так, что стал осязаемым. Квентин знал, что перевес на его стороне. Пенни обводил лица молящим взглядом, еще не веря, что проиграл.

Тогда в пустое пространство вокруг него вошла Элис.

— Ты самый неверующий сукин сын на свете, Квентин. — Сказав это чуть дрогнувшим голосом, она взялась одной рукой за его запястье, а другую запустила в карман черных джинсов Пенни.

Миг спустя она и Квентин исчезли.

Квентин плыл — вернее, просто плавал, невесомый, в студеных глубинах, не прикладывая усилий. Мошонка у него скукожилась от холодной воды, пронзенной колеблющимися, негреющими солнечными лучами.

После первого шока эта водная среда в сочетании с невесомостью стала доставлять истое наслаждение его пересохшему, воспаленному, немытому, похмельному организму. Он не барахтался, не паниковал — висел себе, раскинув руки, точно утопленник. Что будет, то и будет. Он открыл глаза, омыл их целительным холодом и снова закрыл: смотреть было не на что.

Какое облегчение. Реальный мир при всей своей бесчувственности сжалился над Квентином и позволил исчезнуть в самый невыносимый момент.

Когда ему понадобится воздух, он рассмотрит этот вопрос — не раньше. Топиться при всей скверности положения все-таки не стоит пока. Он охотно остался бы навсегда в этих околоплодных водах, ни живой ни мертвый, не на том свете и не на этом.

Но рука Элис, сомкнувшись вокруг запястья наручником, тащила его наверх. Понимая, что вырваться не удастся, Квентин неохотно заработал ногами. Их головы выскочили на поверхность одновременно.

Вокруг них был круглый бассейн, а вокруг бассейна — пустая, совершенно тихая площадь: ни ветра, ни насекомых, ни птиц. Широкие каменные плиты выглядели чистыми, как будто их только что подмели. Со всех четырех сторон площадь окружали каменные дома, вполне целые, но создающие впечатление немыслимой древности. Их архитектура напоминала итальянскую — такие здания могли бы стоять в Риме или Венеции.

С низкого пасмурного неба моросил дождь. Он рябил воду, стекающую в бассейн из гигантского бронзового лотоса. Над площадью стояла аура места, покинутого внезапно и спешно — то ли пять минут назад, то ли пять веков.

Квентин, сделав пару шагов по дну — диаметр фонтана насчитывал каких-то пятнадцать футов — ухватился за известняковый, весь в шрамах и рытвинах, парапет. Один рывок, и он перенесся из водной стихии на сушу, шепча:

— Господи. Чертов Пенни. Это в самом деле реально.

Его неверие питала не одна только ненависть к Пенни, но этот город действительно был Нигделандией или до чертиков смахивал на нее. Невероятно! Самый наивный, самый блаженный сон его детства вдруг взял и сбылся. Как же он был не прав, о господи.

Он вдохнул, выдохнул, снова вдохнул. Ему казалось, что сквозь него проходит не воздух, а свет. Он не знал, что возможно такое счастье. Все, что пригибало его к земле — Дженет, Элис, Пенни и прочее, — вдруг утратило тяжесть. Если этот Город реален, то возможно, что реально и Филлори. Это куда важней катастрофы, приключившейся с ним прошлой ночью. Смешно переживать, когда впереди столько радости.

— Это в точности… — начал он и получил кулаком в левый глаз. Элис, как все девчонки, не вкладывала веса в удар, но прицелилась хорошо. Левая половина мира вспыхнула белым пламенем.