Леди из Фроингема - Шарлотта Брандиш

– На холмы, инспектор. Но даже если бы из моего окна была видна часовня, и в ней прошлой ночью собрались все призраки Англии, то я вряд ли бы это заметил. В комментариях к справочнику по ветеринарии я обнаружил любопытную версию лечения гнойного сепсиса у свиней. То, что там предлагается, на первый взгляд кажется смелым, но автор утверждает, что в восьми случаях из десяти вскрытие гнойника и последующая его обработка раствором, состоящим из…

– Я понял, мистер Финч, понял, – прервал его Грумс, который ровным счётом ничего не хотел знать о гнойном сепсисе свиней. – Вы были очень заняты своими изысканиями и ничего не слышали и не видели. Что вы намереваетесь делать с наследством? Полагаю, получив по завещанию солидный капитал, вы оставите своё занятие?

– Наоборот, – Финч снисходительно улыбнулся, – теперь, когда у меня появилась возможность не беспокоиться о хлебе насущном, я намереваюсь вплотную заняться ветеринарией. Я люблю своё дело, понимаете, инспектор? Знаю, многие жители Фроингема не доверяют мне, предпочитают обращаться к старому Селлерсу. Но он собирается уйти на покой, как только найдёт преемника, а я теперь могу предложить за его практику приличные деньги.

– Вы знали о том, что леди Элспет собирается включить вас в число своих наследников?

Оскар Финч внезапно прекратил улыбаться и замкнулся в себе.

– Да, инспектор, я знал об этом. Нет смысла скрывать, да я и не собирался.

– Как близкому другу леди Элспет, вам что-нибудь было известно о её слабом сердце?

– Слабом сердце?.. Сердце у неё было в полном порядке, – уверенно заявил Финч. – Если хотите знать, то с её смертью что-то явно нечисто.

– Почему вы так думаете?

Грумс даже отложил в сторону смятые листки – результаты своих экспериментов по созданию фигурок животных из бумаги – чтобы дать свидетелю понять, насколько он заинтересован в его мнении. Такой нехитрый трюк отлично развязывает язык тому типу людей, что мнят себя проницательнее прочих.

– Во-первых, – Финч принялся загибать пальцы, – ни о каких сердечных болезнях леди Элспет никогда не упоминала. Во-вторых, перед смертью возле неё крутилась эта мисс Адамсон, которая взялась как из ниоткуда. И в-третьих, я застал мисс Адамсон в часовне в тот же день, когда с леди Элспет случилось несчастье. Был поздний вечер, и я явно застиг её врасплох.

– Любопытно. И как же мисс Адамсон объяснила своё присутствие на месте преступления?

– Она была испугана и явно не ожидала никого увидеть. Притворилась, что терзается сомнениями о причинах смерти леди Элспет и потому решила осмотреть часовню.

– То есть вы ей не поверили? – уточнил инспектор.

– Не то чтобы не поверил… Но разве не так повёл бы себя убийца, пытающийся скрыть улики, которые могут его изобличить? И эти странные записки, которые она подкинула Бернадетте и леди Элспет. Зачем бы ей это понадобилось в противном случае?

– А вы-то сами зачем отправились в часовню? – Грумс не спешил поддаваться на провокацию свидетеля.

– Я увидел, как мисс Адамсон, оглядываясь, крадётся по саду, – без всякой растерянности сообщил Финч. – Разумеется, мне стало любопытно, куда она держит путь.

– То есть вы следили за ней?

– А что ещё мне оставалось делать? – развёл тот руками. – Кстати, вы отметили, инспектор, что мисс Адамсон находилась в Мэдлингтоне и в тот день, когда умерла леди Элспет, и прошлой ночью, когда умер Джордж Понглтон. Недурное совпадение, а?

– Спешу вас заверить, мистер Финч, что я отмечаю для себя все обстоятельства дела, – не стал скрывать своего недовольства Грумс, которому показалось, что свидетель заигрался в детектива. – Лучше скажите мне, как по-вашему, Седрик и Джордж сильно не ладили между собой?

Финч понял, что перегнул с подозрениями в адрес мисс Адамсон и утратил часть доверия инспектора.

– По-моему, более подходящее слово для их отношений – это вражда, – заявил он, не вдаваясь в подробности.

Грумс, не ожидавший другого ответа, кивнул.

– Вы помните, что подавали вчера за ужином?

– М-м-м… Суп, кажется. И что-то ещё, вроде бы бараньи котлеты. Лучше спросить об этом у горничной или дворецкого. Я редко замечаю, что ем. Единственное, что я запомнил точно – на десерт были оранжерейные персики.

– Чем же они так привлекли ваше внимание?

Оскар Финч непритворно оживился:

– Дело в том, инспектор, что на одном из персиков я заметил плодовую мушку. Я тщательно её осмотрел под лупой и убедился в своей правоте: передо мной был не экземпляр Drosophila melanogaster, как подумало бы большинство людей на моём месте, – и он выдержал интригующую паузу. – Это была Drosophila suzukii![14] Я совсем недавно видел изображение в Insecta Matsumurana и сразу узнал её! Дело в том, что эта разновидность уксусной мухи имеет интересную стратегию размножения. Вместо того чтобы откладывать яйца в…

О размножении плодовых мух инспектор хотел знать ещё меньше, чем о болезнях свиней, поэтому не дал Финчу закончить спонтанную лекцию и быстро поднялся из-за стола, давая ему понять, что допрос окончен.

– Надеюсь, мистер Финч, вы не собирались покидать Йоркшир? – осведомился Грумс благожелательно. – Вообще, я бы попросил вас на время задержаться в Мэдлингтоне. Уверен, что Седрик Понглтон не будет против. Мне было бы удобнее, если бы все, кто заинтересован в скорейшем проведении расследования, находились в одном месте.

– Вы ведь подозреваете Седрика, не так ли? Он первый, кто приходит на ум. Я тоже подумал об этом. Но каким образом?!

– Я пока не склонен обсуждать обстоятельства дела. И буду признателен, если вы, мистер Финч, будете вести себя как можно сдержаннее и не станете разводить панику среди обитателей поместья, – Грумса донельзя утомил энергичный молодой человек, и он самостоятельно выпроводил его из кабинета, стараясь не замечать откровенную усмешку Бимиша.

***

Никто из жителей деревни не питал большой симпатии к Седрику Понглтону. Грумс тоже не был исключением. Однако, когда тот вошёл в кабинет, вид его – потерянный и жалкий – заставил инспектора выбрать чуть более любезный тон, чем он изначально намеревался.

Седрик производил впечатление человека, глубокопогружённого в раздумья. В душе его, казалось, велась некая внутренняя работа, требующая сосредоточения и не оставляющая сил на отражение атак внешнего мира. Он даже в кресле сидел как-то полубоком, ссутулив узкую спину и опустив крупные, обвитые голубыми венами, руки между колен.

Всё это вынудило инспектора вначале выразить свои соболезнования, а потом уже приступить к допросу.