Честный акционер - Фридрих Незнанский

Геннадий пожал плечами:

— Сестренка, ты же знаешь, я — плохой стратег. Я — человек действия, так же как и Женька. — Он кивнул в сторону Бабаева. — Мы лучше умеем воевать, а разрисовывать красным карандашом карту военных действий — это дело других. Тех, кто в этом петрит.

Лариса прищурилась и обвела присутствующих тяжелым взглядом.

— В таком случае, — медленно сказала она, — вам лучше послушать меня.

Через пятнадцать минут Геннадий вышел на кухню покурить. Лариса последовала за ним. Геннадий зажег сигарету и протянул ее сестре. Она покачала головой:

— Нет, не хочу. Сигарета успокаивает, а я сейчас не хочу быть спокойной.

— Что хорошего в горячности?

Лариса усмехнулась:

— Все великие свершения делались горячими и беспокойными людьми. Если бы люди всегда были рассудительными и холодными, мы бы до сих пор жили в каменном веке.

— Спорное утверждение, — возразил Геннадий. — К тому же твоя горячность никогда не мешала тебе рассуждать здраво. Ты умная девушка, сестренка. Но ты не должна себя переоценивать. Даже самые умные люди совершают ошибки.

Лариса пожала плечами:

— А я и не спорю. Поэтому я и хочу, чтобы ты участвовал в нашем обсуждении. Чем больше мнений, тем точнее можно все просчитать. Последние десять минут ты молчал. Почему? Ты не согласен с нами?

Геннадий затянулся сигаретой, выпустил косматое облако дыма и нахмурился.

— Ты никогда не видела, как убивают людей, сестренка, — глухо проговорил он. — Ты не видела, как люди корчатся в крови. Ты сама никогда никого не убивала и не знаешь, как чувствует себя тот, кто убил другого человека.

— Не в этом дело, Ген.

Он повернулся и пристально на нее посмотрел.

— А в чем?

Лариса прикусила губу. Затем заговорила — быстро, но рассудительно, как она одна умела:

— Я понимаю, о чем ты говоришь, брат. Я понимаю, как трудно сделать то, что мы… о чем мы говорили. Но иногда, делая добро, мы вынуждены совершать страшные поступки. Подумай сам. Если бы в тридцатых годах кто-нибудь убил Сталина, он бы спас миллионы людей. Миллионы высоких и благородных человеческих жизней в обмен на одну — мелкую, дьявольскую и подлую. Это стоит того, правда? — Она немного помолчала. — Мы пойдем на это не из личной мести. И не из-за шкурных интересов. И ты это прекрасно знаешь. Я не хочу давить на тебя. У каждого человека своя судьба, и каждый распоряжается своей жизнью так, как хочет. Если ты не захочешь мне помочь, я не стану тебя винить. Правда. Я все пойму.

Геннадий прищурился:

— А ты?

— Я для себя уже все решила, — твердо ответила Лариса. — И теперь не поверну назад, чего бы мне это ни стоило.

С минуту они оба молчали. Геннадий курил, Лариса положила подбородок на сжатые кулачки и прикрыла глаза. Наконец он сказал:

— Хорошо. Я буду с тобой.

… В комнату они вернулись вместе. Бабаев, Кириллов и Бебиков смотрели на них выжидательно, переводя взгляды с нее на брата и стараясь угадать, о чем они договорились на кухне. Лариса не стала испытывать терпение друзей и сказала:

— Гена с нами. Все в йорядке.

Лица троих мужчин разгладились, словно они хором издали тайный вздох облегчения. После ухода Геннадия и Ларисы на кухню они десять минут провели в мучительном ожидании. Каждый решал про себя: что делать, если Геннадий откажется? Тоже отказаться? Или пойти на дело без него? Но где гарантия, что он их не сдаст?

— Итак, мы решили главное. Теперь нужно договориться, кто и какую часть работы на себя возьмет.

— Что касается меня, — сказал Бебиков, — то моя роль предельно ясна. Исполнитель из меня — с моим слепым глазом — никакой. А вот подготовить «инструмент устранения» я смогу.

— Ты давно не практиковался, — сказал ему Бабаев. — Ты уверен, что сможешь сделать толковую бомбу?

Бебиков пожал плечами:

— Не знаю, что ты имеешь в виду под словом «толковая». Дайте мне все необходимые характеристики, и я вам изготовлю продукт, соответствующий этим характеристикам. Это я могу гарантировать.

— Нам понадобятся три бомбы. Это как минимум. Но кроме основных нужно проработать и запасные варианты.

— Можно использовать снайперские винтовки, — предложил Бебиков. — Я знаю, где их можно достать. Правда, они нам обойдутся в хорошую копеечку.

— Деньги — не вопрос, — сказала, Лариса. — Мы можем снять необходимую сумму со счетов ассоциации.

— Если мы это сделаем, нас легко будет вычислить, — заметил Геннадий.

— Ну тогда воспользуемся другими источниками, — пожала плечами Лариса.

Парни помолчали. У всех на губах замер один и тот же вопрос, но задать его осмелился только Геннадий:

— Ты это о Берлине?

— Да, — кивнула Лариса. — У меня с ним хорошие и доверительные отношения. Можно даже сказать, что мы друзья. Уверена, он может дать столько денег, сколько понадобится.

— Но сперва он поинтересуется, зачем нам эти деньги, — заметил Геннадий.

— Разумеется. Но… — Лариса поколебалась. — Мне кажется, он все поймет. Даже если я ему ничего не скажу.

— Как это? — не понял Андрей Кириллов, который (в отличие от всех присутствующих) знаком с Берлиным не был.

— Михаил Храбровицкий — его друг и коллега, — сказала Лариса. — Можно сказать, он вывел Берлина в люди, сделал его богатым. К тому же если Храбровицкого осудят, то за ним потянут и самого Берлина. Он прекрасно это понимает.

— Гм… — неопределенно произнес Кириллов и недоверчиво потер подбородок пальцами.

— Лариса права, — поддержал подругу Евгений Бабаев. — Мне кажется, Берлин давно наталкивает нас на эту мысль. Я даже думаю, что втайне он злится, что мы такие недогадливые.

— Значит, он будет участвовать? — спросил Кириллов.

Лариса покачала головой:

— Нет. Он никогда не сделает ничего, что может повредить его репутации. И мы должны это понимать.

Кириллов усмехнулся:

— Между нами говоря, позиция довольно подленькая.

Лариса посмотрела на него гневным взглядом. А ее брат пожал плечами и объяснил:

— Берлин не солдат, ой — бизнесмен. И как любой бизнесмен, предпочитает откупаться от проблем деньгами.

— Решает свои проблемы чужими руками,'— презрительно произнес Кириллов, не обращая внимания на недовольные взгляды Ларисы.

— И что тут такого? — вновь пожал плечами Кизиков.

А Лариса сказала раздраженным голосом:

— Это не только и не столько его проблема, сколько наша. Или ты до сих пор этого не понял?