Красное небо. Невыдуманные истории о земле, огне и человеке летающем - Василий Олегович Авченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Главный пожар пришлось тушить дипломатам: США принесли извинения, объяснив инцидент аэронавигационной ошибкой (пилоты Олтон Квонбек и Алан Дифендорф будто бы приняли Перевозную за Чхонджин), пообещали наказать виновных и возместить ущерб. Инцидент замяли, для чего резоны имелись у обеих сторон: американцы не могли разобраться, куда летят и стреляют, а русские проморгали самолёты, вторгшиеся глубоко в советскую территорию. Споры о том, была это ошибка или провокация, идут до сих пор. Сторонники первой версии указывают: война в Корее началась недавно, местность американцы знали плохо. В 1990 году Квонбек писал в The Washington Post: «Снизившись до 3000 метров, через просвет в облаках я увидел, что мы находимся над рекой в долине, окружённой горами… По пыльной дороге… шёл грузовик. Мы решили догнать его и вышли на аэродром. Это было похоже на аэродром Чхонджин, который мы видели на крупномасштабной карте… Фотографий и детальных карт объектов не было». Однако лётчик Владимир Забелин, служивший на Сухой Речке, говорил: погода стояла ясная, контуры берега совсем не похожи на Чхонджин. Генерал Георгий Лобов тоже не верил в ошибку: «Два реактивных истребителя-бомбардировщика F-80 в ясную погоду при отличной видимости очертаний побережья, что исключало потерю ориентировки экипажами, нанесли штурмовой удар по аэродрому “Сухая Речка”». Наказали американских лётчиков или нет – тоже вопрос. Квонбек после двадцати двух лет службы в авиации работал в ЦРУ и в комитете Сената по разведке, его напарник Дифендорф отслужил тридцать три года. Кого точно наказали, так это наших: командира 821-го полка, его заместителя и начштаба судили и понизили в должности за «слабое воспитание личного состава». В авиаполках ввели боевое дежурство, ускорили переучивание личного состава на переброшенные из-под Москвы МиГ-15 (до начала Корейской войны на Дальнем Востоке не было ни одной реактивной машины), усилили противовоздушную оборону. Уже в декабре на юге Приморья был сбит американский четырёхмоторный разведчик RB-29.
Владивосток стал прифронтовым городом, здесь ввели режим «угрожаемого положения». С начала 1952 года по постановлению Совмина СССР город стал закрытым: советским гражданам – въезд по пропускам, иностранцам – ни под каким видом. Предполагался даже перенос торгового порта в Находку, гражданской администрации Приморья – в Уссурийск, чтобы Владивосток стал городом в бушлате – военно-морской базой. В небо поднимали аэростат воздушного заграждения, ночью выли сирены и шарили по небу лучи прожекторов. В городе дежурили зенитные батареи. Ввели затемнение. На окна клеили кресты из газетных полос…
Ещё не раз после инцидента на Сухой Речке война приближалась вплотную к советской территории. 18 ноября 1952 года с американских авианосцев «Орискани» и «Принстон», находившихся у советско-корейской границы, поднялась группа самолётов. На перехват с приморского аэродрома «Унаши» («Золотая Долина») капитан 781-го полка ТОФ Беляков повёл четвёрку «мигов». У острова Фуругельма «миги» атаковали реактивные палубные истребители – восемь «пантер» и четыре «бэнши». Выжил в этом бою лишь один лётчик – Борис Пушкарёв (вскоре, в июне 1953 года, он погибнет в Корее в схватке с «сейбрами»). Николай Беляков и Александр Вандаев были сбиты, подбитый «миг» Владимира Пахомкина упал в море возле мыса Льва. Американцы отделались одной подбитой «пантерой». Как и в случае с «Сухой Речкой», стороны обменялись нотами протеста и замяли инцидент…
Но вернусь к началу войны. Американцы, приступив к бомбардировкам северокорейской территории, уничтожили (в основном на земле) почти весь авиапарк КНДР – поршневые машины советского производства: Як-9, Як-11, Ил-10, Ла-9… Аэродромы были выведены из строя. По оценке американской стороны, у северян осталось всего-то 18 исправных самолётов. Небо принадлежало Штатам – первые несколько месяцев. Они уничтожали города, сёла, военные объекты, дороги. Разрушали плотины водохранилищ, ирригационные системы, чтобы лишить Северную Корею основного продукта питания – риса. Генерал Лобов, наблюдавший результаты удара бомбардировщиков В-29 по городу Синыйджу, записывал: «Невольно вспомнился 1945 год. Советские части стремительно наступали в направлении одного из крупнейших городов Германии – Дрездена. И в это время союзники по собственной инициативе, без уведомления советского командования, хотя город находился в зоне, определённой для оккупации советскими войсками, подвергли его массированной бомбардировке. Дрезден был значительно разрушен. Погибли сотни тысяч людей. Однако на аэродром Клотцше, находившийся на его окраине, не упала ни одна бомба, а ведь здесь базировалась школа пилотов люфтваффе. Прошло пять лет… а почерк в действиях ВВС США остался прежним».
Так начиналась необъявленная советско-американская воздушная война.
«МиГи» летят на восток
Ещё накануне войны, когда на восточных границах запахло порохом, советские пилоты отправились в Китай – переучивать тамошних лётчиков на новую технику, прикрывать приграничье от возможных неожиданностей.
В октябре 1950 года в боевые действия на стороне КНДР включились китайские добровольцы. Тогда же Сталин удовлетворил просьбы КНДР и КНР об отправке советской истребительной реактивной авиации для прикрытия не только китайских, но и северокорейских коммуникаций, городов, заводов.
Советские истребители оказались в небе Кореи спустя несколько недель после атаки на «Сухую Речку». Нельзя исключать, что инцидент ускорил принятие решения о переброске «ограниченного контингента» на передовые аэродромы Китая. «Миги» защищали не только соседей, но и границы СССР от новых провокаций или недоразумений.
Первой боевое крещение приняла 151-я гвардейская истребительная дивизия полковника Алексея Сапожникова.
Лётчики начали боевые действия – неофициально, в условиях секретности. Одни потом говорили, что даже не знали, куда и зачем их посылают. Другие им возражали. Ас Корейской войны Евгений Пепеляев вспоминал: «Все прекрасно понимали, для чего формируется дивизия и полки и чем они будут заниматься в командировке… Лично я… ехал в командировку с большим неподдельным желанием. Во-первых, я был твёрдо уверен в своей личной готовности как лётчика-истребителя… Во-вторых, я знал и всегда помнил, что прошедшая Отечественная война лично меня коснулась очень мало. Большинство моих сверстников-лётчиков, хороших друзей и товарищей, в том числе и мой родной брат Костя, погибли в воздушных боях этой войны. Поэтому я был обязан перед светлой памятью погибших друзей, а также перед государством, которое сделало меня лётчиком, затратив немалые средства, рассчитаться
