Призрак в кривом зеркале - Елена Михалкова

– Не забудем про самый интригующий номер – выход «Дамыв белом»!

– Бог мой, а это что?! – поразилась Шестакова.

– Это, уважаемая Эльвира Леоновна, довольно зрелищно:на чердак входит женщина в белом платье и исчезает бесследно. В роли Дамывыступал Леонид, а сигнал ему на выход, думаю, подавала Лариса. На вашемчердаке полно места, куда можно спрятаться. Что у нас еще осталось? Гаснущиесветильники – ерунда, проделка для школьников… Качающаяся штора – тоже… Ах да!Вздохи в комнате! Поначалу я решил, что для них имеется объяснение, неотносящееся к «призраку», но сейчас полагаю, что все-таки и этот спецэффект –дело ваших способных рук, Леонид. Рядом с моей комнатой снаружи находитсябутафорский балкончик – точнее, я прежде думал, что он бутафорский. На самом жеделе вылезти на него – полпустяка. С балкончика до моих окон – в буквальномсмысле рукой подать, и при желании с него можно наблюдать за тем, чтопроисходит внутри. Единственный предмет, который я не обследовал в своейкомнате, – это люстра. Что у вас там, Леонид? Дистанционно управляемыйдинамик? Звук был очень качественный – мне и в самом деле показалось, что рядомсо мной кто-то стоит.

Брат Ларисы удовлетворенно усмехнулся. Илюшин покосился нанего и добавил:

– Кстати, Эльвира Леоновна, ваша дочь оказалась кудаболее восприимчивой и впечатлительной, чем вы, – она хорошо помниласоседку, покончившую с собой, и поверила в то, что в доме действительнопоселилось привидение. Скажите, Эдуард, ведь вы не посвятили Элю в ваш план, нетак ли?

Парень ничего не ответил.

– Поэтому, – продолжал Макар, обращаясь к нему, ноглядя при этом на Элю, слушавшую его с открытым ртом, – ваша старшаясестра принимала всерьез все мои жалобы на плач и завывания призрака. И дажепопросила съехать – наверное, боялась за мое состояние. Правда, Эля?

– Да… – пробормотала та, – то есть нет… япопросила не поэтому… Боже мой, Эдик! Мама! Неужели это правда?

– Хватит причитать! – не сдержался Леонид. –«Боже мой! Мама, неужели это правда!» Сидишь, как заколдованная принцесса, всвоей комнате и ни черта не знаешь о реальной жизни. Посади тебя с клубком вшалаш – ты и там будешь вязать и глупо улыбаться!

– А вы и в шалаше придумаете какую-нибудьгадость! – парировал Илюшин. – Например, договоритесь с Парамоновым.

– Что? – ахнула Эльвира Леоновна. – Эдик! Неможет быть!

– Нельзя же полагаться только на привидение, –пожал плечами Илюшин, не обращая внимания на ненавидящие взгляды Эдуарда иблизнецов. – В конце концов вам, Эльвира Леоновна, в очередной раз сделалибы заманчивое предложение, от которого вы не смогли бы отказаться. Я видел вас,Эдуард, вместе с тем самым человеком, который так хочет приобрести дом вашейматушки.

– Вы договорились с Парамоновым?! Не могу поверить…Лариса, Леня! И все это ради того, чтобы я продала дом?!

Лариса вскочила, ударила ладонью по столу, и чашкиподпрыгнули, задребезжали на блюдцах.

– Нет, это ради нормальной жизни! Ради того, чтобыизбавиться от нашей коммуналки, поселиться отдельно! Как ты не понимаешь,мама, – мы уже взрослые!

– Нормальная жизнь – это быть на вашем содержании?«Взрослые»? Да вы взрослые ничтожества! Как вы смели?! Лжецы!

– Не кричи на меня!

– Если бы ты хоть немного прислушивалась к нам, мама,ничего бы не произошло!

– Господи, не ссорьтесь, умоляю вас!

– А ты вообще не вмешивайся!

– Не оскорбляй свою сестру!

Макар тихо встал и пошел к выходу. На его уход никто необратил внимания – за его спиной кричали, визжали, обвиняли друг друга искандалили, так что он облегченно выдохнул, закрыв за собой дверь. «Напрасновы, Эльвира Леоновна, старались отгородиться от привидений. Люди всегдастрашнее призраков».

Яков Матвеевич обошел ранним утром район, притворяясь передсамим собой, будто он просто гуляет, проветривая голову после мучившей егобессонницы. Он заглянул в чужие дворы, посвистел возле пруда, прислушиваясь, нераздастся ли шорох в кустах, и медленно побрел обратно, щурясь от яркогосолнечного света.

Вернувшись, старик опустился на холодное крыльцо и некотороевремя сидел, бессмысленно глядя на ползущую по тропинке гусеницу. Даже мысль овнуках, которой обычно он себя успокаивал, сегодня не оказала на него никакоговоздействия – вслед за нею пришла тревога за дочь, а там потянулось ивоспоминание о том, как она чуть не разрушила собственную семью из-за глупойинтрижки…

«Надо успокоиться», – подумал Афанасьев, отводя взглядот гусеницы – ее судорожные рывки отчего-то лишили его остатков душевногоравновесия. Яков Матвеевич сосредоточился, соединил вместе подушечки мизинцев,а затем, представив все так, как его учили, закончил упражнение и начал снова,ощущая, что дышать становится легче.

Илюшин вышел из дома и поежился, чувствуя, как утреннийветер насквозь продувает рубашку. Улица вокруг него была напоена соннойтишиной, нарушаемой только доносившимися из окна столовой выкриками Шестаковых.Макар поморщился, сбежал с крыльца и пошел прочь, раздумывая о том, где быпоскорее снять комнату. Оставаться у Эльвиры Леоновны он больше не собирался.

Проходя мимо дома старика Афанасьева, Илюшин замедлил шагвозле куста сирени, а затем и вовсе остановился, приглядываясь к хозяину,сидевшему на крыльце. Яков Матвеевич делал что-то странное: последовательносоединял пальцы «домиком», держа руки перед собой, и, кажется, что-то бормоталсебе под нос. Макар некоторое время удивленно наблюдал за ним, а затем подошелк калитке и окликнул хозяина.

Афанасьев его не услышал, весь погруженный в свое странноедейство, и тогда Илюшин постучал по перекладине забора.

– Яков Матвеевич! – крикнул он. – У вас все впорядке?

Старик вздрогнул, будто просыпаясь, поднял голову, узналМакара и кивнул, показывая, что тревожиться не о чем. Он сделал рукойнепонятный жест, который можно было истолковать двояко: и как предложениезаходить, и как просьбу оставить его в покое и убираться. Поколебавшись секунду,Илюшин решил, что ему подходит первая трактовка, и открыл калитку.

Он приближался к Афанасьеву, не в силах отвести взгляд отсоединенных вместе морщинистых пальцев и пытаясь понять, что же его такзацепило. Взгляд старика, направленный на него, был отсутствующим, словно ЯковМатвеевич думал о чем-то своем и никак не мог переключиться на пришедшего. Онедва кивнул Илюшину, но пальцы не расцепил.

– Что вы делаете? – спросил Макар, поздоровавшись,и кивнул на руки Афанасьева. – Медитируете?

Старик усмехнулся, покачал головой.

– Не совсем. Сказать честно, это ерунда, детскаязабава… Но мне помогает. Один врач когда-то показал, как можно легкоуспокоиться. Я тогда посмеялся, а потом сделал пару раз – смотрю, а оно ивправду действует.