Война, какой я ее знал - Джордж Смит Паттон

Из Люксембурга я направился в Арлон, где повидал Мидлтона, Милликина, Гэффи и Пола, узнав от Мидлтона картину происходящего, что называется, из первых рук. 8–й корпус сражался хорошо, однако беда заключалась в том, что от него почти уже ничего не осталось — если не считать 101–й воздушно—десантной дивизии[175]в Бастони — и он не мог представлять собой серьезную опасность для противника. Также в Бастони находилась одна штурмовая бригада 9–й бронетанковой и одна 10–й бронетанковой дивизии, а также 705–й противотанковый дивизион,[176]некоторое количество артиллерии с расчетами из цветных парней и интендантские части, также из числа цветных. В отличие от некоторых цветных солдат и офицеров артиллерии, цветные из интендантских частей вооружились винтовками и неплохо сражались.

После встречи с Мидлтоном и другими я нанес визит в штаб 9–й и 10–й бронетанковых дивизий, а также 4–й и 80–й пехотных дивизий (все они располагались к северо—востоку от Люксембурга). Я распорядился, чтобы командовавший 10–й бронетанковой дивизией генерал Моррис[177]взял под свое прямое начало обе имевшиеся в наличии штурмовые бригады его дивизии и одну штурмовую бригаду 9–й бронетанковой, дислоцированной по соседству, а также 4–ю пехотную дивизию на время, пока с юга не подойдет 12–й корпус генерала Эдди. Я велел командовавшему 9–й бронетанковой дивизией генералу Леонарду перевести свою штаб—квартиру так, чтобы присоединиться к 8 корпусу и принять командование двумя штурмовыми бригадами 9–й бронетанковой дивизии и одной — 10–й в Бастони. По моему мнению, разделять 10–ю и 9–ю бронетанковые дивизии не следовало, однако ситуация в тот момент этого требовала. Мне приходилось буквально не слезать с телефона, чтобы договориться о прибытии самоходок и дивизионных танковых батальонов, о развертывании полевых госпиталей, чтобы обеспечить поставки боеприпасов и инженерного оборудования для наведения понтонных мостов, и т. д. и т. п. Затем я приказал командирам двух танковых дивизий и 4–й пехотной дивизии перетрясти свои противотанковые дивизионы и перевести часть людей в стрелковые подразделения, поскольку во всех трех вышеназванных дивизиях отчаянно не хватало людей.

На исходе того бесконечного изматывающего дня мой шофер сержант Микс сказал мне: «Генерал, правительство тратит уйму деньжищ, чтобы содержать весь этот генеральный штаб. Мы с вами вдвоем управляемся с Третьей армией куда ловчее». В действительности же столь замечательным маршем навстречу противнику Третья армия была обязана прежде всего своему штабу, в особенности генералам Гэю и Мюллеру, а также полковнику Никсону и интенданту Третьей армии полковнику Э. Бушу. Тот, кто хочет знать, как управлять армией, должен изучить данную кампанию в мельчайших деталях, прочитав «Отчет о проведенной операции» Третьей армии. С заходом солнца 20 декабря расклад выглядел следующим образом: приданный Третьей армии 8–й корпус Мидлтона находился на левом фланге и состоял из 101–й воздушно—десантной с дополнительными подразделениями; урезанной по численности почти на два полка 28–й пехотной дивизии; 9–й бронетанковой, а также соответствующих частей корпусной артиллерии. 3–й корпус Милликина включал в себя 26–ю и 80–ю пехотные и 4–ю бронетанковую дивизию; 12–й корпус Эдди, находившийся в тот момент в Люксембурге, — 4–ю пехотную дивизии, 5–ю пехотную и 10–ю бронетанковую, отданную на данном этапе в ожидании прибытия Эдди под начало Морриса. 20–й корпус Уокера включал 90–ю, 95–ю и 6–ю бронетанковую дивизии. Между тем 6–я бронетанковая не могла покинуть место своей дислокации возле Сааргемина до тех пор, пока она на данном участке не будет заменена частями Седьмой армии. 35–я дивизия шла маршем на Мец, где должна была получить пополнения, после чего влиться в состав 12–го или 8–го корпуса в зависимости от обстоятельств. Время начала атаки для 3 корпуса было определено: 04.00 22 декабря.

21–го мне несколько раз звонило разное начальство, озабоченное тем, действительно ли я готов начать контрнаступление всего тремя дивизиями. Я по—прежнему настаивал на том. что предпочтительнее атаковать сразу пусть и небольшими силами, чем ждать, пока они удвоятся, но лишиться эффекта внезапности. В тот момент я не сомневался, что 23–го, крайний срок 24–ю я подниму корпус генерала Эдди, который вольется в операцию с 5–й пехотной, 10–й бронетанковой дивизиями и, возможно, 4–й пехотной дивизией, хотя последняя остро нуждалась в получении пополнений и отдыхе. Я пребывал в уверенности тогда и заявляю сегодня: Первая армия могла бы атаковать противника с севера во фланг 23–го числа, если бы того пожелало ее командование. Я боялся, как бы противник не предпринял ложный маневр к югу от Эхтернаха поблизости от мест дислокации 4–й дивизии. Знай Рундштедт ситуацию, как знал ее я, он бы непременно так и поступил, но система оповещения у немцев всегда работала крайне скверно, и я сомневаюсь, что он представлял себе, где находится Третья армия и в каком направлении она двигается.

Я созвал совещание штабов 3, 12 и 20–го корпусов в Люксембурге. 8–й корпус находился слишком далеко, поэтому его штаб не смог участвовать в заседании. Как и всегда накануне крупной акции, все испытывали сильнейшие сомнения — все, кроме меня. Мне всегда доставалась незавидная роль луча света в непроглядном мраке нерешительности накануне жаркого дела, причем как для тех, кто был подчинен мне, так и для тех, кому подчинялся я. Между тем не могу не признаться, что в тот момент и меня терзали сомнения в успешном исходе операции, причем даже тогда, когда в 17.00 21 декабря 4–я пехотная дивизия телефонировала о начале яростной атаки неприятеля, обернувшейся позднее пшиком. Я волновался главным образом потому, что планировал открыть боевые действия на день позднее и боялся опоздать, поскольку когда мы атакуем, врагу приходится обороняться, в то же время, когда мы вынуждены защищаться или только готовимся к атаке, враг может ударить на нас. В ту ночь Милликин попросил меня отложить контрнаступление до 06.00 22 декабря.

Несмотря на серьезное сопротивление, отвратительное состояние дорог и нехватку мостов, в этот час 3–й корпус пошел на прорыв и продвинулся в среднем на двенадцать километров. Это было меньше, чем я рассчитывал, но мне приходилось отдавать себе отчет в том, как тяжело разворачивать наступление. Кроме всего прочего, я чувствовал, что враг не будет оказывать масштабного противодействия еще в течение тридцати шести часов, а к тому моменту, как я надеялся, развертывание операции уже полностью осуществится.

В полдень 10–й пехотный полк (командир — полковник Роберт П. Белл) из 5–й пехотной дивизии стодвадцатикилометровым маршем из Саарлаутерна совершил достойное всяческих похвал выдвижение в направлении Эхтернаха. В результате проявленной оперативности полк ударил на два немецких батальона, уже готовых атаковать 4–ю пехотную дивизию, и уничтожил их. В Арлоне я говорил с офицером и восемью сержантами и рядовыми, которых прорыв неприятеля застал в Вилтце и которые смогли выбраться оттуда 19 декабря. Они шли через южные районы занятой противником территории и видели только семь немцев. Это сообщение пробудило во мне уверенность, что в действительности плотность немецких частей была меньше, чем доносили источники.