Редкие девушки Крыма. Роман - Александр Семёнов

С этим звуком в ушах Олег проснулся, вскочил с надувного матраса и, припомнив разом всё, дёрнулся было на балкон. Ведь не просто так Настя вчера показала сигнал, она разрешила стучать, когда захочется? Или это будет наглость?.. Поколебавшись, он отложил решение на потом и отправился в ванную.

Папа уже ушёл на службу – знакомиться с новым местом. Мама поджарила яичницу и тоже стала собираться по делам.

– Можно, я схожу на пляж? – спросил Олег.

– Сходи, только осторожно. Далеко не заплывай, на солнце долго не сиди, понял? Ключ не потеряй.

– Хорошо, – ответил он, умылся, позавтракал и, вернувшись в комнату, стал раскладывать свои пляжные принадлежности: плавки, кепку с длинным козырьком, вьетнамки, коврик, полотенце… Снова в голове зазвучали эти позывные: два удара, пауза, три, – и повторились не единожды, прежде чем он сообразил, что теперь они раздаются наяву.

Он вылетел на мостик быстрее футбольного мяча. Настя, в майке и спортивных брюках с лампасами, прямо со своего балкона стучала по его перилам длинной рейкой.

– Привет, – сказала она, – не разбудила?

Олег покачал головой.

– Ты хоть скажи: с добрым утром.

– С добрым утром.

– Вот другое дело. Идём на пляж! Хорошо плаваешь?

– Бегаю хорошо, плавать мог бы лучше, – честно сказал он.

– Ничего, я покажу. Давай через пятнадцать минут внизу у подъезда.

А если опять встретится этот белобрысый? – подумал Олег, собираясь. Хорошенькая будет картина: он идёт с Настей, может быть, даже несёт её сумку… И тут выскакивает хмырь и за минуту покрывает его позором. А вот фиг тебе! – решил Олег. – Не буду больше возиться, дам сразу по зубам. А может, и не встретим?..

Обо всех сомнениях он забыл по пути на море. Настя, едва они тронулись, тут же заговорила, и Олег не смог бы вставить даже односложные вопросы в её темпераментный монолог.

– Одного балла не хватило, – рассказывала она, – понимаешь, одного-единственного. Обидно. Приехала домой, думала, скажут: ничего страшного, ты ведь умная, через год обязательно поступишь… Хоть немного поддержки. А тут смотрят, и губы куриной жопкой: ну что же, значит, не тя-анешь… Вон твоя подруга взяла и поступи-ила… А то, что она в Симферополе поступила, а мне одного балла не хватило в Ленинграде, это не считается, так, ерунда. «Что де-елать будешь?» – тем же тоном. «Устроюсь на работу». «Ну давай, давай». Мол, убогая, на что ещё способна? Сходила в садик, говорят: нужны уборщицы. Ладно, я готова. Сказала дома. Что тут началось! Два дня стоял крик. Я говорю: «У нас любая работа почётна, твои же слова». «А ты меньше слушай разные слова! Человека судят по делам!» Я поняла: самое главное в жизни – это пустить пыль в глаза. «Вот у меня дочь студентка!..» А дочь уборщица – разве похвастаешься?..

Олег уже тогда почувствовал, а впоследствии осознал всю зыбкость и как бы незаконность её положения в городе. Здесь существовали только два мира: к одному принадлежал он сам, все школьники и дошкольники, к другому – папа с мамой и все родители. Или ты растёшь и учишься – или служишь, работаешь, воспитываешь собственных детей. Настя выросла из мира детей и не вошла во взрослый – места для таких, как она, здесь просто не было. Не поиграть во дворе, не сходить в магазин. Одинаковые косые взгляды: а что это девица тут делает? Никому, что ли, не нужна?..

– Можно было в техникум пойти, – сказала Настя, – если бы я знала, как тут будет, так бы и сделала. Но хотела подготовиться как следует. А теперь уже поздно. И самое обидное, – добавила она тише, – я ведь не поступила нарочно.

Олег удивлённо взглянул на неё.

– Нет, не то чтобы так решила. Само получилось, но всё равно… Вот представь: я подала документы и узнала, что конкурс – четыре человека на место. И сразу как-то подумала: вот пройду, значит, трое не пройдут. Огорчатся, будут наверное плакать, уедут… Заранее пожалела и где-то потеряла настрой. Сдала экзамены хуже, чем была готова. Там, где знала на твёрдую четвёрку, ответила на трояк. А где знала на отлично и могла всё исправить, получила четыре. Одного балла и не хватило. И ужаснее всего: когда увидела результаты, испытала в первый миг какое-то облегчение.

– А куда поступала? – спросил Олег.

– В педагогический имени Герцена. На математику.

Они зашли правее латинской буквы – туда, где параллельно береговой линии в море покачивались буйки. Это место для больших, – объяснила Настя, – а в бухточке плещется мелюзга и там на глубине полно тины. Не сговариваясь, бросили сумки на маленьком холме поблизости от навеса. Почти безлюдный пляж оказался просторнее, чем выглядел с балкона, волны при безветренной погоде накатывались пенными барашками. Песок с примесью гальки и мелких ракушек был в ранний час уже разогрет. И не было, совершенно не было никакой земли до горизонта и дальше, дальше…

– Хорошо босиком, – сказала Настя, сняв босоножки, и стала расстилать покрывало. – И вот теперь, – продолжала она, – я должна не только подготовиться, но и воспитать характер, понимаешь? Обрести необходимую жёсткость. Кто-то не поступит, будет плакать – ну и чёрт с ним, я поступлю и точка. Тебе надо переодеться? Вот кабинки.

Олег с раннего детства знал, что ходить по улицам в плавках вредно. Он переодевался в жаркой кабине, стены которой не доходили до песка, и видел смуглые ноги переодевавшейся рядом Насти. Только сейчас он обратил внимание, что при большой разнице в росте – она выше почти на голову – размер ноги у них одинаковый, тридцать восьмой. Может быть, у неё длиннее за счёт пальцев, но у него пошире…

Он выскочил наружу и, промчавшись к своему покрывалу, бросился на него животом. Настя вышла не торопясь и, взглянув на него, улыбнулась.

– Ты уже? Шустрый, однако. И симпатичный, вырастешь – берегитесь, девчонки…

Встав на колени, аккуратно сложила ярко-жёлтый сарафан, убрала в пакет и легла рядом. Купальник на ней был другой, в широкую бело-синюю полоску, и вблизи Олег увидел на нём четыре банта. Целых четыре!.. Два сверху – на спине и на шее, – и плавки не на резинке, а тоже на бантиках, завязанных по бокам. Что же она удивляется, что дольше переодевалась!..

Он лежал, стараясь не шевелиться. Настя вскоре перевернулась на спину и забросила за голову руки.

– Олежка, – лениво сказала она, – слушай, ты не спи… Обгоришь в момент и не почувствуешь. Завтра утром поймёшь, когда всё будет болеть.

На лицо она накинула полотенце, словно из деликатности не желая замечать Олеговых взглядов. Он, косясь против воли, увидел, что в такой позе у Насти выступили косточки на бёдрах и, провисая между ними, белый верх трусиков едва касается запавшего живота…

– Идём лучше в море, – сказала Настя ещё немного погодя.

Высыпала ему на спину пригоршню тёплого песка, встала, подтянула нижние бантики и, поманив его рукой, направилась к воде. Не медля и больше не оглядываясь, зашла по пояс, нырнула и, показавшись над волнами метров через пять, поплыла к буйкам стремительно, как торпеда. Олег, пыхтя, догонял как умел – руками загребая по-лягушачьи, ногами бултыхтая вверх-вниз. Он и половины пути не одолел, а она уже поравнялась с ним, возвращаясь. Остановилась, отбросила волосы с лица.