Конан и честь империи - Джеральд Старк

– Похоже, она имеет в виду Темвика Магнуссона, – краткое замешательство аквилонского короля, вызванное путаными словами дочери, быстро сгинуло. Он присел рядом с девочкой, пытаясь ее успокоить и настойчиво повторяя – ей не грозит никакая опасность. Она останется в Цитадели, вместе с братом и матушкой, где о них позаботятся. Страшные звери никогда не доберутся до Дис. Она же понимает – нельзя придавать значение глупостям, сказанным безумцем. Смешно для почти взрослой и такой умной девицы – бояться и плакать.

Так и не успокоившаяся Дженна попыталась вмешаться в разговор, но, уловив короткий раздраженный жест супруга, отступила в сторону и понурилась. Лаэг подергал опечаленную родительницу за длинный рукав платья:

– Смотри, мама – они уходят.

Скогры, сбившись в группы по десятку или дюжине голов, зарысили вниз по склону, увлекая за собой пленников-людей и упиравшуюся рыжую волчицу на привязи, но предусмотрительно оставив у ворот подобие дозорных. Мальчик углядел полосатую рысь с мордой собаки, прыжком взлетевшую на крышу ближайшего к крепости дома, и непонятных существ, скользивших вдоль кромки рва и шаривших среди зарослей. Крепость по-прежнему оставалась в осаде, и неизвестно, что опаснее – быть окруженными неразумными зверями или знать, что теперь среди них завелось создание, способное заставить диких животных действовать сообща.

Разумно остававшийся в стороне от непонятных разговоров сильных мира сего брат Бомбах бочком подошел ближе, исподтишка разглядывая Ричильдис Канах. Дитя как дитя – миловидная глазастая мордашка, две топорщащиеся косички, тонкий голосок. Ежели не знать, что девочка происходит из королевской фамилии, то подобных маленьких резвушек можно встретить где угодно – в захолустной деревеньке или на городской улице. И все же, все же… Монах поскреб в затылке, пытаясь отыскать среди россыпей хранившихся в его памяти имен, лиц и историй нечто похожее. Ребенок среди хищников… Невыполненный договор… Волчий клич под луной и кровавые следы на снегу…

* * *

Из распахнутого окна в верхней части башни-донжона, по соседству с королевскими покоями, за Стаей наблюдал Крэган Беспалый из Халоги. Никто, собственно, его не приглашал и не впускал, но гиперборейский магик рассудил, что стал достаточно важной персоной среди обороняющихся и имеет полное право ходить там, где ему вздумается.

Сюда его привлекли не только замечательный обзор действа, творившегося у Снежных ворот, но и стоявшая подле оконного проема женщина, зябко кутавшейся в мохнатую шаль. Женщина пока не заметила, что за ее спиной кто-то стоит – не отрываясь, она смотрела на площадь за полуопущенным мостом и еле слышно шипела от бессильной ярости. Разок, забывшись, она вскинула руку с переплетенными в диковинном жесте пальцами, но сразу же уронила ее и сгорбилась.

Вот тогда Крэган самым вежливым образом постучал согнутым пальцем по плечу дамы, заставив ту вскрикнуть от неожиданности и обернуться.

– Представь: вожак оборотней внезапно гибнет на глазах своих дружков. Кто тогда сумеет удержать их на поводке? – иронично вопросил колдун. – Это существо производит впечатление разумного, чего нельзя сказать о его четвероногих приятелях. Но вот со своим условием он явно перегнул палку. У Аквилонца достанет решимости либо и дальше приводить в исполнение собственный замысел всеобщей вылазки, либо свести весь гарнизон в могилу, только бы не отдавать ненаглядное дитя вкупе с давним приятелем. И не надо делать отсутствующее лицо, словно ты не понимаешь, о чем идет речь. Готов поспорить, ты не упустила ни единого слова – ни днем, на этом, с позволения сказать, военном совете, ни сейчас. А, Ренисенб? С какой стати скогры вдруг воспылали привязанностью к пигалице десяти лет от роду? Могу поспорить, они не собираются приносить ее в жертву и торжественно поедать всем скопом. Тогда зачем?

– В ней что-то есть, – сделав над собой усилие, произнесла госпожа эш'Шарвин. Она до сих пор словно бродила в густом тумане, слегка развеявшемся при донесшихся из-за стены звуках голоса предводителя оборотней. Стигийка пошла в направлении этих звуков, вызвавших у нее приступ ненависти, и наткнулась на открытое окно. Там она и стояла, медленно приходя в себя. В другое время Крэган Гипербореец не показался бы ей лучшим собеседником, но сейчас для Ренисенб не имело значения, с кем и о чем говорить, только бы не вспоминать о недавнем прошлом.

– Как уже проклюнувшееся, но еще не распустившееся семя… Она слишком молода и неопытна, чтобы выступать на чьей-либо стороне.

– Хотелось бы знать, что думает о случившемся сама девочка, – рассеянно проронил Крэган и внезапно сменил предмет беседы: – Ты очень скверно выглядишь. Я говорю это потому, что беспокоюсь за тебя… хотя ты явно не хочешь в это верить. Однако для защиты крепости у нас осталось всего три магика. Достопочтенный Озимандия, ты да я. Мой давний друг Эгарнейд мертв, дряхлый аквилонский прихвостень выдыхается, я еще держусь, но и у моих возможностей есть предел. Согласна ты или нет, тебе придется идти на стены. Дай-ка глянуть, – он бесцеремонно сгреб правую кисть волшебницы. Повертел из стороны в сторону, как некую занимательную вещь, поскреб ногтем черный ободок кольца, и вынес решение: – Знаешь, твое положение отнюдь не безнадежно, как я сперва подумал. Хочешь добрый совет? Как можно скорее забудь нелепую идею, будто колдовство невозможно без связки амулетов. Сразу почувствуешь себя лучше.

Ренисенб молча отдернула руку, но с места не двинулась, исподлобья глядя на гиперборейца и слушая его рассуждения, вроде бы обращенные к себе самому.

– Покойный Эгарнейд, кстати, тоже изо всех сил цеплялся за эту вредную мыслишку. Стоило ему лишиться кольца – и он превратился в убогое создание, справиться с которым мог кто угодно. Я оказался удачливее, но долго ли это продлится? Сегодня мы еще живы, но что будет завтра? Особенно если вожак безумцев выполнит свои угрозы… в чем я не сомневаюсь. Ему нужны девочка, Эртель Эклинг и его приемыш – неважно, зачем и ради чего – и завтра утром они окажутся у него в руках. К тому времени мы все наверняка превратимся в обильный завтрак для скогров.

– Ты хочешь вернуть свое кольцо? – высказала неуверенную догадку стигийка.

– Больше всего я хочу убраться отсюда, – откровенно признался Крэган. – С принадлежащим мне талисманом или без него. Но, видишь ли… Я до чрезвычайности желаю узнать подоплеку нынешних увлекательных событий. Поэтому и надзираю за вашими метаниями и борениями, между прочим, рискуя шкурой. Есть у меня такое странное чувство, что ныне в Вольфгарде мы встретили нечто совершенно небывалое, и к чему оно в итоге приведет – кто знает? То ли к концу старого мира, то ли к началу нового… Так что я досмотрю зрелище до конца и отправлюсь со своими поразительными известиями в Халогу. Можно узнать, что намерена делать ты? Торчать тут до последнего вздоха? Кстати, твоего сердечного друга уже бросили в уютную могилку? Или не успели? В общей суматохе не мудрено позабыть о такой мелочи.

– Тебя это не касается, – отрезала Ренисенб. Медленно просыпающееся сознание магички твердило, что она не имеет никакого представления о дальнейшей участи ширрифа Вольфгарда. Ее увели из подвала, а Грайтис остался там – неподвижная фигура на холодном каменном полу, лишенная малейших признаков жизни.