Сирена - Михаил Волконский

– Вероятно, она нашла другой денежный источник, кроме нас, потому что, отсылая меня прочь, она тем самым отказывается от наших денег.

– Другой денежный источник? – повторил Грубер. – Я только что получил сведения, что она вступила в сношения с французским королем в Митаве.

– Да что вы! Не может этого быть! – удивился брат Иозеф.

– Вам об этом нужно было бы знать первому, – упрекнул его Грубер, – а между тем вам приходится узнавать от меня эту новость.

– Я должен был следить за ней только на яхте и руководить ею там, – стал сейчас же оправдываться, несколько обидевшись, бывший управляющий. – Если она завела, как вы говорите, сношения с французским королем, то могла сделать это только в самое последнее время, отлучаясь с яхты в город, куда я не ездил с нею, потому что за ее поступками в городе взялись присматривать вы! Но я вам могу поручиться, что на яхте не было никакого признака ее измены, иначе я знал бы об этом.

– Ну, не будем препираться! Дело в том, что французский король, живущий в Митаве из милости русского императора, вовсе не владеет в настоящее время такими средствами, чтобы тратить деньги, и очень большие, на поддержание престижа леди Гариссон. На французского короля она может рассчитывать лишь в будущем, в случае, если ему удастся вернуться на престол; в настоящем же, вероятно, нашелся другой мешок с деньгами, из которого она думает черпать золото. Мы, конечно, выясним это.

– Она пошла с нами на открытый разрыв, ибо, прогнав меня... – начал было брат Иозеф.

– Это еще ничего не доказывает! – перебил его опять Грубер. – Она может еще надеяться, что сговорится со мной и проведет меня. Одно только я никак не могу объяснить себе – это ее поступок с ключом от этого дома.

– Ах да! – вспомнил бывший управляющий леди. – Она отдала мне ключ от подвала этого дома и просила передать его вам!

– И ничего не объяснила по этому поводу? – спросил иезуит.

– Ничего! Только, когда я спросил, зачем она увезла ключ с собой, она ответила мне, что не все ли равно, у кого из нас будет храниться ключ от пустого подвала.

– Как от пустого? – переспросил Грубер и обратился к Киршу: – Нужно сейчас же, Али, пойти вниз и внимательно осмотреть весь подвал, – приказал он ему, отдавая ключ, который передал брат Иозеф.

Али пошел, чтобы исполнить приказание, и, вернувшись через некоторое время, доложил, что подвал пуст.

– Так она его выпустила! – решил Грубер. – Теперь для меня понятно, по чьему приказанию действовал Елчанинов, освобождая Станислава; конечно это ее рук дело!

Иное предположение и не мог сделать патер Грубер. С точки зрения иезуита, дело таинственного освобождения двух заключенных из подвала их дома должно было представиться так: леди Гариссон, узнав каким-то образом, что ее муж Станислав содержится у иезуитов, похитила у своего управляющего ключ от подвала и послала с ним Елчанинова, чтобы освободить Станислава. Когда же на другой день попался сам Елчанинов, то она сама пришла и выпустила его на волю. Теперь в ее руках было последнее средство, которым иезуиты могли повлиять на нее, и, отняв у них это средство, то есть освободив от них мужа, она могла считать себя вполне в безопасности и ничего не бояться, тем более что даже в денежном отношении она как будто стала независимой.

– Так это ее рук дело! – повторил Грубер. – Станислав теперь у нее, и она, пожалуй, неуязвима! Елчанинов должен был слышать вчера, как я поручал Станиславу следить за ним, и, конечно, он и леди спрячут его.

– Станислав будет здесь, когда вам угодно! – сказал Кирш. – Стоит вам только приказать!

Грубер глянул на него.

– Кто же его приведет?

Черное лицо Кирша улыбнулось, и он проговорил.

– Я.

– Хорошо! – одобрил Грубер. – Я приказываю сделать это как можно скорее.

Между тем леди Гариссон посадила Варгина в свою карету и повезла его на яхту.

– Ты знаешь, – сказала она ему, – я прогнала своего управляющего и хочу взять себе другого! Как ты думаешь, кого?

– Ничего я не могу думать, – ответил Варгин, – ведь мысли у меня разбегаются! Разве могу я думать о чем-нибудь, когда сижу один возле тебя? Ты вот говоришь, а я слушаю звук твоего голоса и наслаждаюсь им, а какие слова ты произносишь мне, право, и разбирать некогда! Все, что ты говоришь, хорошо!

– Но все-таки ты слышал, что я тебе сказала?

– Что-то про управляющего?

– Ну да! Что я прогнала его и хочу взять тебя на его место.

– Меня? Но какой же я управляющий? Я тебе так науправляю, что и концов не сведешь! Да к тому же как же я буду объясняться с твоими англичанами на яхте? Ведь я ни на каком языке, кроме русского, двух слов сказать не умею.

– Не беспокойся! Все дело я поведу сама, а ты будешь только заведовать устройством празднеств да декоративной частью.

– Вот это хорошо! – согласился Варгин.

– И будешь жить со мной на яхте.

– Вот это еще лучше! – совсем обрадовался он и даже подскочил в такт карете, колыхнувшейся на своих мягких рессорах.

– Ты из ревнивых? – спросила леди, помолчав.

– Да, я очень ревнив! – откровенно признался Варгин, воображая, что очень хорошо говорит и что именно такой ответ и желает получить от него леди.

– Ну, я отучу тебя от ревности! – заявила вдруг она и добавила: – Пользуйся тем, что тебе будет дано, а мне не мешай! Иначе при первом же безрассудном поступке с твоей стороны между нами все будет кончено!

– Да как же ты хочешь, чтобы мои поступки были рассудительны, когда я люблю тебя! – воскликнул Варгин. – Тут уж я не могу рассуждать!

– Нет, ты со мною не шути! Я тебя серьезно предупреждаю.

– Ах, что там предупреждать! Я смотрю так: хоть минута, да моя! Я счастлив, вот и все!

– Ну, посмотрим, будешь ли ты дорожить своим счастьем.

Приехав на яхту, леди Гариссон водворила на ней Варгина.

Она провела его повсюду и показала ему все каюты, переходы и закоулки. Капитану, матросам и всем служащим она представила Варгина, как своего нового управляющего, и отдала в его распоряжение большую каюту с верхним светом из люка, очень удобную для занятий живописью. Решено было, что завтра Варгин перевезет сюда свои вещи.

Осмотрев яхту, они прошли в каюту-гостиную, и туда принесли им кофе, заваренный особенным образом, по турецкому способу.

У Варгина давно вертелся один чрезвычайно интересовавший его вопрос, который он хотел и не решался задать леди. Этот вопрос касался Станислава. Варгин был уверен, что поляк – сумасшедший и что леди никогда не была его женой, но ему было интересно узнать, как она относится к сумасшедшей выходке поляка.