Фантом памяти - Александра Маринина

Значит, мои подозрения с самого начала былинебезосновательными. Оба они - и Мимоза, и Михаил Бегемотыч - мне подставлены.И сейчас судорожно перестраивают план совместных действий с учетом того, чтодоктору ко мне больше хода нет. Интересно, что они запоют завтра, когда вгазетах появится мое интервью? Наверняка окажется, что Муся, как всегда, права,и Мимоза тихо исчезнет. Ну и хорошо. Стало быть, я придумал правильнуюстратегию обеспечения собственной безопасности.

Но Бегемот-то каков, а? Приперся в такую даль, времени непожалел, исключительно якобы для того, чтобы посмотреть мне в глаза иубедиться, что со мной все в порядке. На самом-то деле после вчерашнегоМусиного звонка ему просто нужно было срочно встретиться с Еленой и всеобсудить, а появляться в санатории без достаточного повода опасно: вдругнарвется на меня, как потом объяснять свое присутствие там, где его не ждут?Вот он и изобрел причину.

Запах чеснока вдруг показался мне совершенно нестерпимым,меня даже затошнило. Наверное, от злости. Быстро развернувшись, я потопал ккорпусу, мечтая о двух вещах одновременно: о том, чтобы воркующая на скамейкепарочка меня не заметила, и о том, чтобы как можно быстрее отделаться отвонючего пакета. Оказавшись у себя в комнате, я вынул из пакета упаковку слекарством, а котлеты завернул в несколько других пакетов и сунул в холодильник.Потом придумаю, кому их скормить.

До встречи с журналистами оставалось три с половиной часа.

* * *

Обед у Марии произвел на меня сильное впечатление. Впрочем,сильное - вряд ли правильно. Скорее, удивительное.

За три часа старуха ухитрилась приготовить с десяток блюд,при этом никакой особой суеты я не наблюдал. Мне даже казалось, что онадвигается не так уж и быстро, хотя, спору нет, ловко и почти грациозно,насколько это вообще возможно в ее возрасте.

Гроза закончилась довольно быстро, громы и молнии утихли, ноливень так и продолжал шелестеть за окном, и я подумал, что старухин оптимизмнасчет гостей, которые являются сами, без приглашения, сегодня уж точно неоправдается. Ну кто потащится в такую погоду куда-то на обед, если нет никаких обязательстви можно спокойно отсидеться дома?

Однако я жестоко ошибался. Хозяйка еще не начала накрыватьна стол, а уже стали подтягиваться гости. За каких-то полчаса набежало восемьчеловек, а вместе с Марией и спустившейся вниз Эсперой нас за столом оказалосьодиннадцать. Из восьмерых гостей пятеро были старичками и старушками лет повосьмидесяти или около того, причем я был уверен, что всех их или почти всех явидел накануне в том баре, где встретил Лаки и Буллита. Еще двое - мужчина иженщина - показались мне мужем и женой, хотя на самом деле таковыми вряд лиявлялись, ибо в разговоре несколько раз упоминали о своих супругах в третьемлице. Мужчине было около пятидесяти, женщина выглядела моложе, но обапроизводили впечатление людей глубоко нездоровых. Наверное, поздние любовники.Восьмым гостем был подросток лет шестнадцати, который прямо с порога спросил,где Эспера, и умчался наверх в библиотеку. Странная, одним словом, компания.

Беседа за столом текла ровно, Мария умело держала браздыправления в своих сухих морщинистых ручонках, то ловко меняя тему разговора, топодкладывая добавку в опустевшие тарелки. Сидящие рядом Эспера и самый молодойгость о чем-то тихонько переговаривались и, как только позволили приличия,покинули общий стол. После того, что мне сказала Мария, я повнимательнееприсмотрелся к девочке и удивился, как же я сам не понял, что она больна. Ведьее бледность и явную физическую немощность я отметил еще вчера. Наверное, менясбил с толку блеск ее живых глаз и выражение доброжелательности и открытости натонком иконописном личике. Я почему-то всегда думал, что лица тяжелобольныхдетей должны быть отмечены печалью и нездешностью. Оказалось, я заблуждался.

- У Эсперы есть поклонник? - спросил я Марию, когдаподростки вышли из комнаты.

- О да, - старуха усмехнулась, - она пользуется большимуспехом. Гораздо большим, чем хотелось бы. Впрочем, лучше пусть успех будет унее, чем у Лаки.

- Почему? - поинтересовался я озадаченно.

- Потому что дети, которые дружат с Лаки, действительнобезнадежны. Тут уж никто ничего не может сделать.

- Но почему? - настойчиво повторил я свой вопрос,окончательно сбитый с толку.

- Потому, - загадочно улыбнулась Мария. - Со временемпоймете.

Сплошные тайны. Ну и деревенька!

* * *

Кажется, Муся не преувеличивала, говоря, что журналистыобрывают ей телефон, пытаясь договориться об интервью со мной. Вместо ожидаемыхчетырех человек в парке санатория собралось почти два десятка представителейпрессы, вооруженных блокнотами и диктофонами, а также три фотографа. Я вышел кним в сопровождении Муси в облике Дикой Кошки. Наклеил на лицо виноватую улыбкуи начал вещать.

Хочу признаться и покаяться в том, что ввел всех взаблуждение. Первая информация, которую передала моя дочь, была правильной, ядействительно потерял память. Мне не хотелось делать это достоянием широкойобщественности, я стеснялся своего недуга, боялся выглядеть неполноценным,поэтому опроверг первое сообщение и заявил, что потеря памяти оказаласькратковременной и теперь все в порядке. Я был уверен, что так оно и произойдетв самые ближайшие дни, и считал, что не сильно грешу против истины. Однакотеперь, когда после аварии прошло почти три месяца, я вынужден констатировать,что память ко мне так и не вернулась. Амнезия уничтожила два последних годамоей жизни. Я не помню, что происходило за эти два года. Я не помню людей, скоторыми познакомился в этот период. Я не помню, что я говорил и делал. Я судивлением узнал, что закончил роман "Время дизайна" и даже написалновую книгу "Треугольный метр". Еще раз прошу прощения за то, чтоввел всех в заблуждение. А теперь я готов ответить на вопросы.

Вот в сжатом виде то, что я сказал журналистам, но на самомделе говорил я минут двадцать, краем глаза отмечая беспрестанные вспышкифотоаппаратов. Вопросы посыпались один за другим.

- Вы прочли свои романы, которые не помните, какписали?

- Конечно, сразу же, как только узнал о них.

- Какие у вас впечатления?

- По-моему, прилично, - скромно улыбнулся я.

- Какие чувства вы испытали, когда поняли, что ничегоне помните из событий последних двух лет?

- Во-первых, ужас и стыд. Я показался себеинтеллектуальным калекой и не представлял, как смогу в таком убогом видепоказаться на люди. Во-вторых, ненависть к невидимому вору, который украл уменя два года жизни. В-третьих, страх перед будущим. Я не понимал, смогу лижить так, как раньше, и что меня ждет впереди. Видите ли, это была перваяамнезия в моей жизни, публика рассмеялась, оценив мой нехитрый юмор, - и япросто не знал, как оно бывает, когда ничего не помнишь. И только теперь я сталосознавать, что ничего страшного не происходит, жизнь не меняется, она остаетсяпрежней, и моему будущему ничто не угрожает. Но должно было пройти без малоготри месяца, чтобы я это понял. А тогда, в первые дни, я по-настоящемуиспугался.