Частная жизнь Тюдоров. Секреты венценосной семьи - Трейси Борман

Легко понять, что привлекло Генриха в Екатерине. Она обладала энергией и жизненной силой, притягательными для стареющего короля, желавшего вернуть свою молодость. Миниатюрная, с хорошей фигурой, рыжими волосами и сияющими глазами, похожими на глаза ее дальней кузины Анны Болейн, Екатерина прекрасно одевалась и умело украшала себя драгоценностями, к которым получила полный доступ. Зная страсть своей юной жены к украшениям, в качестве свадебного подарка Генрих преподнес ей роскошную тиару (декоративную отделку для ее арселе — разновидность головного убора). Тиара представляла собой «золотой обруч, украшенный эмалью, семью крупными алмазами, семью крупными рубинами и семью крупными жемчужинами». Кроме того, Екатерина получила золотой кулон с «очень крупным алмазом и очень крупным рубином и с длинной жемчужиной» и ожерелье, «содержащее 28 рубинов и 29 групп жемчужин по четыре в каждой группе»[333]. Придворные со смешанными чувствами отвращения и изумления наблюдали за тем, как их суверен осыпает дорогими подарками свою новую невесту, которая обращается с ним, как со старым богатым любовником. «У короля не было жены, которая заставляла бы его тратить столько денег на деньги и драгоценности, как она, — писал один из придворных. — Каждый день у нее появляются новые капризы. Она — самая красивая из его жен, но и самая легкомысленная»[334].

Чтобы продемонстрировать свою любовь к молодой жене, Генрих назначил ее брата Чарльза джентльменом личных покоев. Милостями были осыпаны и другие члены ее семьи. Ее зять Роберт Рэдклифф, граф Сассекс, стал лордом обер-гофмейстером, а кузен граф Саррей получил орден Подвязки.

Екатерина была в полном восторге от того, что стала королевой и получила всю роскошь и привилегии этого положения. Вряд ли ее привлекал старый, толстый муж. Но даже если она находила его отвратительным, Екатерина была достаточно умна, чтобы не показывать этого. Кроме того, возможно, ей удавалось избегать неприятной обязанности заниматься с ним сексом. Сколь бы сильно ни было желание Генриха, нет никаких свидетельств того, что он был в состоянии исполнять супружеский долг. Если король вновь почувствовал себя импотентом, то врачи могли предложить ему целый ряд средств. Одним из самых популярных являлась жуткая смесь из яичек куропатки, крупных крылатых муравьев, березового дегтя и янтаря. Эту смесь накладывали на отказавший орган. Другое средство заключалось в том, что левое яичко перевязывали жгутом. Иногда врачи прописывали корень мандрагоры, имевший фаллическую форму, — следовало ли его есть или употреблять каким иным способом, неясно.

Возможно, в попытке вернуть утраченную силу Генрих в конце 1540 года изменил режим жизни и питания. Посол Марийяк писал, что король теперь «встает между пятью и шестью утра, в семь слушает мессу, а затем ездит верхом до обеда, то есть до десяти часов»[335]. Для человека таких размеров и с такими болезнями подобные занятия были весьма некомфортными (да и для лошади тоже), но Генрих не сдавался. Он стал все больше экспериментировать с собственными лекарствами, а также консультировался с ведущими врачами своего времени.

Хотя король заявлял, что новый образ жизни вернул ему молодость, в марте 1541 года у него случился очередной приступ болезни. Это повергло его в депрессию и лишило возможности двигаться. «Кроме телесной болезни, у него возникла a mal d’esprit (болезнь духа)», — писал французский посол Марийяк. Он описывал, каким подозрительным параноиком стал король. Он отказался от общества прежних фаворитов и советников, пользовавшихся его доверием. Веселый, любящий развлечения принц остался в прошлом. Ему на смену пришел замкнутый, подозрительный и раздражительный король, который с каждым днем все более напоминал своего отца. «Сырную седмицу он провел без отдыха, даже без музыки, в которой ранее находил такое же наслаждение, как и любой монарх христианского мира, — продолжал посол. — В Хэмптон-Корте при нем было так мало придворных, что двор более напоминал семью, чем королевскую свиту»[336]. В последующем король стал все больше времени проводить в личных покоях в окружении лишь самых доверенных придворных.

Если придворные слухи были верны, то, несмотря на физическую слабость, король и его юная жена в полной мере наслаждались сексуальными радостями брака. 10 апреля Марийяк писал: «Говорят, что королева понесла, что доставляет огромную радостью королю. Если это действительно так, то на Троицу ее коронуют». Вскоре слухи превратились в твердую уверенность, и многие «юные лорды и придворные джентльмены» принялись готовиться к турнирам и празднествам в честь коронации королевы — которая могла состояться только в том случае, если она родит королю ребенка[337]. Но либо это была ложная тревога, либо у Екатерины случился выкидыш, но более слухов о беременности не было. К концу июня король и его двор приготовились к летней поездке на север.

В то же время в личных делах королевы начался настоящий скандал. Незадолго до пятидесятилетия супруга, 28 июня, у Екатерины начался роман с Томасом Калпепером, джентльменом личных покоев короля. Калпепер отличался красотой и молодостью. Это был настоящий сексуальный хищник. В 1539 году его обвиняли в изнасиловании жены королевского садовника. Только благосклонность короля помогла ему избежать серьезного наказания. Будучи приближенным Генриха, Калпепер присутствовал при важных государственных событиях — так, он встречал Анну Клевскую по ее приезде в Англию. В том апреле, когда пошли слухи о беременности королевы, между ним и Екатериной завязался тайный флирт. Генрих в том месяце был болен, и это позволяло его супруге больше времени проводить в личных покоях.

Екатерина регулярно общалась с джентльменами личных покоев короля, поскольку они в той или иной степени постоянно находились рядом с монархом. Так, например, когда королевская чета зимой 1540 года отправилась в поездку, они взяли с собой только четырех личных советников и «джентльменов и дам своих личных покоев»[338]. Неудивительно, что, когда молодая королева вместе с королем летом отправилась в Йорк, Калпепер последовал за ними.

График той поездки был более сложным, чем обычно. Это было связано с ухудшающимся здоровьем короля. Хотя личные слуги изобрели множество разнообразных способов транспортировки монарха по лестницам его дворцов, в домах аристократов подобных устройств не было. Так, когда Генрих и Екатерина прибыли в Бекингемшир, к сэру Джону Расселу, хозяину пришлось устроить особую постель под балдахином из золотой и серебряной парчи, украшенной гербами Генриха, на нижнем этаже [339].