Сестры зимнего леса - Рина Росснер

Гляжу на Рувима. Тот вертит в пальцах сухую былинку.

– Это такая шутка? – У меня вырывается нервный смешок. – А ты, Рувим, смотрю, не особенно и расстроен? Он тебя тоже обдурил, да? Сказал, что вы идёте за моим отцом, а на самом деле хотел, чтобы мы с тобой встретились. Не знали они, существую я или нет! Голову даю на отсечение, Альтер знал, ещё как знал. Любопытно, что за игру он затеял? Нет, вы всерьёз полагали, будто похищение и угрозы – прямой путь к моему сердцу? – перевожу взгляд с одного на другого.

Мужчины молчат, уставясь в землю.

– Нельзя так относиться к женщинам. – Я повышаю голос. – Ни к кому нельзя. Вы не имеете права распоряжаться моим будущим. Не вам решать, где мне жить, и не важно, чья я дочь. Даже отец не должен мною командовать. Решать буду я. Или вы рассчитывали, что, увидев друг друга, мы с Рувимом тут же влюбимся, и дело в шляпе? Можно возвращаться в Купель? Или предложили ему: мол, тюкнем её по башке и увезём силой? В таком случае предупреждаю, Рувим, я не пойду за тебя ни за что на свете. Я уже другому пообещала.

Рувим с Альтером быстро переглядываются.

– Это ты, похоже, шутки шутишь, – усмехается Рувим. – Твой Довид тебя едва не пристрелил. Забыла? Всё ещё хочешь пойти за него?

– Да. Потому что люблю. Он же не знал, что медведицей была я.

Оба только сокрушённо головами качают.

– Либа, – говорит Рувим, – по-моему, ты до сих пор ничего не поняла…

– Всё я поняла. Но мой выбор сделан.

Я не боюсь произнести это вслух. Сердце не врёт: мои чувства к Довиду – самые что ни на есть настоящие.

– Любовь и голод вместе не уживаются, – говорит Альтер.

Рувим откашливается:

– Послушай, Либа, я действительно ничего не знал. Ни о тебе, ни об истинной цели нашего путешествия. Думал, мы отправляемся за Берманом. У меня у самого в штетле осталась любимая. Её зовут Фирца. Хотя мои родители против нашего брака, я всё равно собирался жениться на ней. Но теперь… Теперь я встретил тебя. – Он со вздохом трёт лоб. – Ты – одной с нами крови. Всё, что мы просим… Всё, что я прошу, – поправляется он, глядя мне в глаза, – добровольно отправиться с нами и посмотреть, как мы живём. Увидеть свои корни. Согласишься ли ты, если мы поможем спасти твою сестру?

– Сначала я должна поговорить с отцом, – отвечаю. – И рассказать Довиду правду. А потом… Поживём – увидим. Помощь приму с благодарностью. Для вас, полагаю, не секрет, что Лайя мне сестра только по матери. Однако отец растил её, как родную дочь. Надеюсь, ваша защита распространяется и на неё?

– А брох цу дир! – бурчит под нос Альтер.

Рувим жестом останавливает его.

– А что взамен?

– В каком смысле? Вы отказываетесь помочь соплеменнице? Девушке, которую ваш ребе считает своей плотью и кровью?

– И которая таковой не является, верно? – хмыкает Альтер.

– Всё, с меня хватит. Знать вас не желаю. – Отворачиваюсь, скрестив руки на груди.

– Либа, – говорит Рувим, – если хочешь получить помощь, лучше бы тебе вести себя немного иначе.

Мысли роятся в голове. Мне неприятны эти люди, но ради Лайи я готова на многое.

– Хорошо, – отвечаю поспешно. – Предлагаю уговор.

– Слушаем.

Это Рувим. Альтер же только негромко ругается.

– Без меня вам в логово Ховлинов не попасть. Лес там заколдован. Я так понимаю, именно поэтому поисковые партии никого не обнаружили. Я вижу их сады и избушки, а Довид – ничего не увидел. Кахал создал отряды самообороны, и вот я думаю…

– Смелее, смелее, смелее, – подбадривает меня Рувим.

Альтер вновь что-то бурчит, но я уже его не боюсь.

– Мама мне сказала, что мой прадедушка превратился в медведя в час великой нужды. То же самое произошло и с её собственной прабабушкой, только та обратилась лебедицей. Когда нам грозит опасность, мы все можем стать тем, кем нужно. Может быть, это и требуется мужчинам здешнего штетла? Капля уверенности? Клочок медвежьей шкуры на загривке? Вечером собирается кахал. Надо уговорить Лайбеля-Скорняка выдать всем мужчинам из самообороны звериные шкуры с головами, вроде тех, в которых колядуют горожане. Можно здорово напугать злодеев, решивших устроить погром. Они-то будут идти на евреев, а встретятся со зверями. Если мы, нарядившись в шкуры и вооружившись, окружим город, есть шанс, один-единственный крошечный шанс, что Айбиштер[66] совершит для нас чудо.

– Не бывать такому, – мотает головой Альтер.

– Почему? Кто сказал?

– Твой прадедушка был не абы кем. Не всем дан талант оборотничества. Янкель, к примеру, не умеет. Кажется, ты не понимаешь собственной неординарности.

– Альтер прав, Либа.

– Пока не попробуем, не узнаем, – настаиваю я. – Дайте им этот шанс. Кто знает, не удивят ли они вас? Дубоссарским евреям духу не занимать. Подарим им надежду. Поможем поверить, что быть евреем – это значит постоянно меняться. Оставаться верным себе и в то же время – приспосабливаться к окружающему. Ведь именно так испокон веку и живёт наш народ. Давайте же предложим им то, за что стоит сражаться. Пока они будут всем этим заниматься, мы втроём потихоньку отправимся в лес и спасём Лайю. Я выйду на поляну и попытаюсь поговорить с Ховлинами. Попрошу продать мне фруктов. Если удастся вызволить сестру, мне потребуются их фрукты, чтобы её кормить до тех пор, когда найдётся другое лекарство. Вы же будете неподалёку. Я позволю братцам себя заманить. Надо только договориться о каком-нибудь знаке, который я вам подам. Сомневаюсь, что вы сможете преодолеть колдовской барьер в человеческом облике. А в медвежьем – кто знает? Вы отвлечёте Ховлинов, я выведу Лайю. По-моему, другого способа у нас нет.

– А что взамен? – повторяет Рувим.

– Взамен я обещаю по доброй воле отправиться в Купель. Познакомлюсь с родичами, погляжу, как вы живёте. Но стать твоей женой не обещаю. Даже не проси, и речи быть не может. Однако побываю в Купели с открытым сердцем.

– По рукам. – Рувим по-мальчишески улыбается, подмигивает и протягивает мне руку.

Пожимаю его ладонь.

– Думаю, это неплохой план, – добавляет он. – Что скажете, Альтиш?

Тот только ворчит и недовольно хмурится.

Рувим, продолжая сжимать мою руку, заглядывает мне в лицо. Я вздрагиваю.

На что я только что согласилась?

Кахал собирается в доме Дониэля Хаймовитца.