К терниям через звёзды - Виктор Хайд

Марк пересёкся взглядом с Констанцией, и на душе ему снова стало плохо. Но зато теперь в его новой жизни появилась какая-то цель. И он надеялся, что эта цель будет оправдана.

« … у нас вы встретите самые редкие виды со всех уголков пространства Республики. А посетить наш зоопарк вы можете в любое время дня и ночи! Гарантируем, такого вы больше нигде не увидите!», – из рекламного видеоролика республиканских планетарных сетей. – 2554.

Пиратский шаттл скользил по тёмной ткани пространства-времени и уже приближался к белому кораблю, дрейфующему на орбите планеты Инстин. На боках фрегата огненными искрами сияла огромная надпись «Кловер».

И это была первая линия лжи, сквозь которую приходилось спотыкаться республиканским обывателям, чиновникам и стражам правопорядка. Ибо завтра на этом же электронном табло будет реять «Красная Стрела» «Африка» или какой-нибудь «Джеймс Хиддинг». Настоящее же имя корабля возгоралось лишь при встрече с гражданскими судами на торговых путях Республики. Ну, ещё и в головах настороженных торговцев, не оплативших заблаговременно «пошлину», которая гарантировала им физическую неприкосновенность.

Второй линией была регистрация корабля в базах данных Министерства Космического Флота Республики, которая конечно же соответствовала названию и типу корабля. И имела несменного владельца, который сейчас наверняка пропивает полученную зету в каком-нибудь демократическом республиканском мире. В пространстве Республики вполне возможно обойти – да-да, именно обойти, а не нарушить – тот или иной закон Конституции, если у тебя есть немного денег да связей.

Ну и третья линия – настоящая стена, толпа вооружённых головорезов, мнимых себя анархистами. Об эту стену частенько разбивались все те, кого не сломили две предыдущие. Язык насилия на некоторых людей оказывал куда большее влияние, чем деньги или знаки родства и дружбы. Хотя чаще, обнаружив эту стену, граждане Республики всё же били тревогу. Именно поэтому «Омега» никогда не заходила в крупные порты. Лишь несколько «протоптанных», проверенных временем мест. Холдман был таким местом чуть ли не для всей пиратской братии. И ошибочно считался их базой. К счастью для «Детей Анархии», к сожалению для населения.

Шейнц, изобразив страдальческое лицо, впился взглядом в панорамный экран обзора. В этот момент он почему-то решил приняться за составление речи для пиратского сообщества. И снова публичное выступление! Как же он их ненавидел. Но, как и ко всем поставленным задачам, подходил с чрезвычайной ответственностью. Он корил себя за то, что не начал готовиться раньше. А не начал, потому что не мог. Неразрешённая ситуация с Марком терзала его душу, и единственная речь, которую он репетировал, должна была прозвучать за столиком в «Водовороте». Но не прозвучала. В момент истины все структурированные мысли растворились, освободив место для новых: импульсивных и эмоциональных. Всплывали лишь смутные тезисы, на которых был построен первородный спич. Всплывали вразброс, из омута, в котором едва ли можно было что-то разобрать. Какие-то мысли так и не явили себя. Парень утопил их своим уходом. И хоть импровизация не стала успешной, текущий результат был едва не лучшим исходом, на который Карл мог надеяться. Марк не ушёл как Джеминг, а вызвался добровольцем в спасательную миссию под руководством самого Шейнца.

Шейнц взглянул на Марка, отбрасывая мысли о «единении всех человеческих содружеств» и «новой странице красочной, – «Кровавой… Нет, не вздумай такого ляпнуть…», – истории «Детей Анархии»». Марк с подозрительным видом сидел в кресле, закинув руки на рамку, которая не позволяла ему уйти блуждать в невесомости. «Не идеал, – внезапно подумал Шейнц. – Идеал должен был быть лишённым большинства эмоций. Послушным биороботом. – Шейнц осёкся своей мысли и спрятал взгляд.

Райан Фостер зыркал на пассажиров, награждая сверлящим взглядом каждого из этой троицы: мистера Шейнца, Констанцию и Марка. Судя по всему, его явно заинтриговали отношения в их коллективе. Член Совета Технократии, его приёмный сын и миловидная девушка-робот. По крайней мере, так их именовал Карл.

Никто не осмеливался нарушить священное молчание. Пираты Фостера были суровы и дисциплинированы. Становилось ясно, что они испытывают к капитану Фостеру неподдельное уважение. Он помогал им не только зарабатывать несметное количество зеты, но и обретать репутацию членов одного из самых элитных экипажей анархистов. А это значило, что восторженные взгляды товарищей по промыслу и благосклонность дам являлись неотъемлемыми атрибутами каждого, кто ходил под началом капитана Фостера. Пиратская романтика.

По принуждению тишину всё же разорвал один из пилотов:

– «Кловер», шаттл номер один. Запрашиваю разрешение на вход. Открывай шлюз, Энди.

– Вход разрешаю. Док номер три.

Гермодвери шлюза разомкнулись и поползли в стороны.

Искусственная гравитация резким жадным хватом дёрнула тела пассажиров вниз (и снова низ обрёл временное право на существование). Шаттл вмахнул в доки «Омеги», оставив позади обездоленную станцию, вместе с её жителями, которые в данный момент наверняка метались между узких и грязных улочек, воздымая гулкий ропот. «Иные» принялись за пожирание оплота секторной демократии. Никто не верил в этот день, а он пришёл.

Все принялись выбираться из шаттла, и аккуратные, блестящие от чистоты стены – полная противоположность Холдмана – залили новоявленный антураж. Марк даже невольно хмыкнул от очередного проявления контраста. В частности, из-за того, что «Кловер» контрастировал не только с бедной станцией, но и с предыдущим пиратским кораблём, на котором Марку пришлось побывать по инициативе того же мистера Шейнца.

Двое вахтенных, застыв в качестве молчаливых колонн, провели взглядом вернувшегося капитана, юркнувшего между ними. Констанция не могла не остаться без их пристального, но скованного внимания. «Быть может, нужно было оставить её на Горизонте? – подумал Карл.

– Старпом, проведи их в каюты, – не оборачиваясь на идущих позади гостей, промолвил капитан Фостер, тем самым нарушив долговременную игру в молчанку.

Казалось, этот всеобщий пиратский съезд был для капитана Фостера своего рода священным таинством. Тем, о чём нельзя говорить. Шейнц осыпал его вопросами про «Колосс» и базу с самой первой встречи на контактном рынке Холдмана. Но ответов технократ так и не получил. Лишь спровоцировал капитана дать самому себе непродолжительный обет молчания. Фостер даже не давал комментариев по поводу трагической свежей новости. Шейнц учёл тот факт, что эта новость, какой бы прискорбной она не была, может сыграть ему на руку на переговорах.

– Скажите хотя бы, сколько нам червоточин? – робко бросил Шейнц в спину вырвавшегося вперёд капитана.

– Ни одной, – отрезал Фостер, ни на миг не примедлив шаг.

– Ни одной?! – Шейнц остановился, притупив на затылке бравого капитана ошарашенный взгляд. Недоумевающий Марк последовал примеру своего нового наставника.

Но Райан Фостер даже не подумал остановиться. Он явно торопился на капитанский мостик, чтобы поскорее отдать концы с орбиты этой рыжей планеты. Наверное, издержки профессии. Никогда не торчи долго на одном месте, ходи непрямыми курсами и всё в таком духе.