Кто кого предал - Галина Сапожникова

Кто врет, а кто не врет?

— Я все время стремился в Прибалтику. Уже на первом курсе поставил перед собой задачу окончить училище с отличием, чтобы иметь право выбрать место службы в Литве. Так все и вышло, но направили меня не в Литву, а в Советск, от которого до Таураге всего 37 километров. По сути дела, домой. Но через некоторое время начались события на границе с Китаем — и меня «отгрузили» туда. Потом вернули в Ригу. Затем срочно понадобился человек в Афганистане. После войны опять просился только в Прибалтику. Приехал — а тут «Саюдис»…

— Вас направили сюда с некоей миссией или это было целиком ваше желание?

— После Афгана я решил, что больше воевать не буду. Мне было 43 года, 30 лет выслуги. Достаточно набежало, чтобы уйти на пенсию. В Афганистане некогда было думать о том, что происходит в Советском Союзе. Я только помню, что после очередного партийного съезда я по привычке сел конспектировать речь генерального секретаря и… не нашел вдруг, что именно конспектировать. Словесный поток… В связи с тем, что по моей специальности в Литве никакой должности не было, меня отправили служить замполитом в штаб гражданской обороны. Я хотел покайфовать в последние годы службы, а тут начались митинги… И только тогда я начал вникать, что происходит. Приехав в Литву, я не знал обстановку совершенно. И, по сути дела, тогда мне во второй раз в жизни пришлось очень серьезно выбирать, с кем быть? Большинству литовцев было ясно — надо быть с «Саюдисом». А я очень долго мучился — весь 1988 и 1989 годы.

— Что было главным критерием при выборе?

— Ответ на вопрос: кто врет, а кто не врет? Сейчас тех, кто возглавлял «Саюдис», делают героями, а коммунистов — черными личностями и врагами. А я увидел, что это очень честные люди. Если они говорили, что Россия и Литва — это братья, то они в этом и правда были убеждены. Я пытался понять, что такое пакт Молотова — Риббентропа, — наверное, с полгода мучился. И наконец примкнул к тем, которые, по моему мнению, говорили правду, не желая иметь ничего общего с теми, кто хитрил и лукавил.

«Мы уже здесь»

— Когда вы приехали в Вильнюс?

— В августе 1989 года. Принял должность. И в это время начались митинги, компартия раскололась, а потом, в марте -1990-го, Верховный Совет Литвы продекларировал независимость. Я еще работал в штабе гражданской обороны. И как-то один знакомый журналист позвонил мне и говорит: «Ты ведь был в Афганистане? Американский капитан «зеленых беретов» Андрюс Эйва воевал против вас в это же самое время. Не хочешь с ним познакомиться?» Я сказал — конечно, хочу! И подумал, что это дело надо запечатлеть. Позвонил знакомому корреспонденту литовского телевидения, предложил тему: «Два литовца в Афганистане — один со стороны американцев, другой со стороны Советского Союза». Он говорит: интересно! Я пригласил Эйву к себе домой, приехал журналист с оператором и сделал передачу, которая вышла в эфир. Это было дней за 10 до провозглашения — независимости. А потом мы с Эйвой пошли в ресторан, хорошо выпили, и мой двоюродный брат задал ему вопрос: «Американцы все время после вой-ны обещали, что придут на помощь Литве, но так и не пришли. А вдруг сейчас будет точно такая же ситуация? И американцы опять не придут?» Он этот вопрос все время повторял, пока Эйва спокойно и уверенно не отрезал: «Мы уже здесь»…

— По вашей оценке, каково было на тот момент среди литовцев процентное соотношение тех, кто хотел независимости и кто был против?

— В моем окружении в основном были те, кто хотел улучшить жизнь в составе Советского Союза, но не убегать из него. «Продвинутых», которые выступали за независимость, было немного.

— Поэтому понадобилось событие, которое убедило бы литовцев в том, что из СССР надо бежать как можно скорее?

— В принципе телевидение можно было отобрать без единого выстрела. По сути дела, это была великолепнейшая провокация со стороны Ландсбергиса, чтобы своим нагнетанием истерии через СМИ вынудить Москву предпринять какие-то меры и прекратить эту совершенно дикую, антирусскую, антисоветскую, антикоммунистическую пропаганду. А военные и КГБ на эту провокацию поддались. То, что Литва, Латвия и Эстония будут независимыми, осведомленные люди уже знали. В этом смысле Ландсбергису никакие жертвы не были нужны, он мог бы спокойно дожидаться своего часа. Эти жертвы понадобились для того, чтобы из состава СССР вышла Россия, для полного развала Союза. И, мне кажется, не Ландсбергис был планировщиком этих событий, а те, кто сидел в Москве и собирался приватизировать заводы, уже зная, что надо делать после того, как не станет советской власти.

Я считаю, что Литва не была готова к независимости. Ее туда втащили.

«Что за видение?»

— Каким образом вы стали телеведущим?

— В Москве было принято решение отправить в ЦК всех республик, в том числе и Литвы, национальные кадры, которые работали в различных центральных союзных ведомствах. Чаще всего в силовых: в КГБ, в Министерстве обороны — то есть людей проверенных. В Литву был откомандирован начальник политотдела Байконура генерал Науджюнас, он начал набирать людей, чтобы помочь местным коммунистам национальными кадрами. Порекомендовали ему и меня. Мои тогдашние колебания на тему — идти по течению или против — уже почти закончились. Я определился, что с Ландсбергисом мне не по пути. Меня назначили сначала консультантом, а потом и заведующим организационным отделом в ЦК Компартии Литвы. И когда у Ландсбергиса отобрали телевидение, встал вопрос — кто первый выйдет в эфир?

Литовец по происхождению, американский капитан «зеленых беретов» Андрюс Эйва приложил немало усилий для того, чтобы организовать в Литве события 1991 года и направить ее по нужному США пути. Фото из архива Э. Касперавичюса.

Никаких замашек «телезвезды» у меня не было. Сообщил мне об этом заведующий идеологическим отделом ЦК Юозас Ермалавичюс. Зашел и сказал: «Считаем, что ты должен стать ведущим программы».

Январские дни 1991 года мне вспоминаются, как какое-то сумасшествие. И люди все были нереальными. Я даже задумывался о том, не было ли применено психотропное оружие, — но потом отбросил эту мысль. Идешь как будто пьяный, хоть ничего и не пил. Около полуночи стал слышен гул машин, я вышел на улицу и встретил знакомого сотрудника штаба гражданской обороны. Он мне и сообщил, что уже есть жертвы. Я, полковник Советской армии, не поверил, что люди погибли от пуль солдат, потому что знал, как воспитывали советских людей. Я знал, что этого просто не могло быть! И мне почему-то кажется, что об этом прекрасно знал и Буткявичюс, поэтому и говорил толпе: не волнуйтесь, в вас стрелять не будут… И не только я — никто вокруг меня не верил, что танкисты могли давить мирных людей, как об этом рассказывали. А сейчас я не только не верю — я в этом убежден.

Когда уже после взятия телецентра под контроль военных мы зашли на телестудию, то увидели, что работать невозможно, все выдрано с корнем. Это все свалили на «Альфу» и на десантников, хотя на самом деле раскурочили там все уходящие литовские телевизионщики — есть у меня их признание о том, как они выдрали оборудование с потрохами, чтобы не отдавать «врагу». Четыре дня понадобилось на то, чтобы все восстановить.