Я все еще мечтаю о тебе... - Фэнни Флэгг

И в тот же миг начала погружаться, с поразительной скоростью, и последней ее мыслью было: «Ну вот, я это сделала». Холодная вода шумела в ушах, Мэгги погружалась все глубже, вокруг становилось все темнее. И когда она решила, что все, сейчас все сокроет кромешный мрак, ее ослепила догадка.

— «Погодите-ка, это ошибка!»

И в то же мгновение ей полностью расхотелось тонуть, а, наоборот, захотелось обратно, на поверхность. Мэгги принялась в панике молотить руками, брыкаться, пытаясь содрать грузила с рук, разлепить липучки, но, к своему ужасу, не могла освободиться и продолжала погружаться. Как и обещала телереклама, «Волшебный клей» («Гарантия — или вернем деньги») держал крепко. Погружаясь, она слышала свой беззвучный крик: «Стойте! Подождите!» А потом настал момент осознания, что спастись не получится. Слишком поздно.

И когда она вдохнула свой последний, как она знала, вдох и ледяная вода хлынула в горло, в легкие, когда она была уже на грани того, чтобы потерять сознание навеки, она вдруг села в кровати — с колотящимся сердцем, вся в поту, все еще крича во все горло: «Стойте! Подождите!» Она сидела в кромешной темноте, хватая ртом воздух, ослепленная ужасом, и не знала, мертва она или жива. Река была сном — или это, — вот сию минуту, не более чем забытье? Она еще слышала, как мимо с грохотом несется вода. Умерла? Она потянулась к тумбочке и трясущимися руками схватила пульт, включила телевизор. И когда серое мелькание экрана сменилось картинкой и Мэгги увидела Рика и Джанис из телешоу «С добрым утром, Алабама», она ощутила невероятное счастье. Никогда в жизни так не радовалась.

Но сердце продолжало колотиться со страшной силой, уж не сердечный ли это приступ?

Может, принять аспирин? Ну не забавно ли — человек, который собрался топиться, перепугался, как бы, не дай бог, не умереть от сердечного приступа. Она вскочила, кинулась в ванную комнату, открыла шкафчик с медикаментами, но он оказался пуст. Ну да, она же вчера все выкинула. Тогда она стала глубоко дышать, пока сердце немного не замедлило свой бег. И лишь теперь Мэгги утвердилась в мысли, что, конечно, все это был страшный сон, ночной кошмар. Можно было раньше догадаться. Ну в самом деле, где были ее мозги? Родина Омара Шарифа — Египет, а никакая не Сибирь!

Она пошла в кухню и заварила травяной чай. Все еще дрожа, вышла во дворик, и тут как раз над горой показался край солнца. Она сидела, смотрела на восход и никак не могла прийти в себя. У нее и раньше случались кошмары, но не такие реалистичные, и уж точно не такие страшные. Ведь она изо всех сил боролась за жизнь. Несмотря на то что это был сон, она совершенно вымоталась от этой борьбы. Вот так сюрприз! Она-то считала, что абсолютно готова умереть, но, оказывается, ошибалась! Еще вчера она не могла придумать ни одного пункта, ради которого стоило бы жить, а теперь в голове толпятся сотни причин. Например — как приятно просто дышать. Как она этого раньше не замечала?

Мэгги подняла глаза к небу и наблюдала, как оно из нежно-розового становится ярко-красным, как яйцо малиновки. До чего удивительные оттенки. Она давным-давно не выходила посидеть в своем дворике и много лет не видела восход. До чего он прекрасен!

И тут она еще кое-что поняла. Ведь это бывает каждое утро. Что бы там ни происходило в ее маленькой глупой жизни, солнце восходит каждое утро. Почему же она про это забыла? В памяти вдруг всплыли слова Хейзел: «Помните, девочки, тьма всегда сгущается перед самым рассветом!» Хейзел в тот момент говорила о торговле недвижимостью, но то же можно отнести и к сегодняшнему утру. Сегодня ночью тьма над ней сгустилась. И потом разве не случился самый прекрасный рассвет? В ее жизни — да, самый прекрасный. И теперь в блеске раннего утра все казалось таким свежим, чудесным, ну точно как в кино. Мир вдруг из темно-серого обратился в яркий, цветной, производства «Техниколор». Того гляди из-за угла выбежит в танце Джин Келли и картинно обнимет фонарный столб. Она ощущала чистейшую, звенящую радость. Но вдруг подумала: минутку. А с чего это она вдруг так радуется? Может, она оторвалась от реальности? Окончательно и бесповоротно съехала наконец с катушек? Или она и до того была с приветом? Ну разумеется, планировать самоубийство — разве не верный знак, что с тобой что-то не так? А может, кошмар ее так напугал, что адреналин зашкалил, и благодаря этому скачку она — хлоп! — и вернулась в нормальное состояние ума? А может, эта эйфория объясняется передозировкой сахара в крови от всего съеденного вчера вечером? Ну конечно, вон как сердце-то колотилось. А, неважно, главное, что чувствует она себя… как это сказать? Оптимистично, вот как.

Какая удача, что сон посетил ее этой ночью, а не следующей, а то опоздал бы. Но почему он ей приснился? Из-за хот-догов? Может, жизнь ей спас легкий приступ несварения? Или это… кто-то из другого измерения? Может, родители, или Хейзел, или какой-нибудь ангел-хранитель? Кто-то старается до нее достучаться, остановить, пока не поздно? Кого же благодарить, хот-доги или ангела? Благодарность переполняла Мэгги — за то, что она еще здесь, за это прекрасное утро. Она снова посмотрела в голубое небо — посмотрела как раз вовремя, чтобы увидеть стайку проплывающих над Красной горой пуховых облачков. Она улыбнулась и помахала им рукой:

— Привет, малыши. Как я по вам соскучилась.

Утро было настолько тихим, что вдалеке слышался звон колоколов большой методистской церкви. Колокольный звон — что может быть радостнее! Но погодите. Почему так тихо вокруг? С шоссе 280 обычно с шести утра уже доносится ровный гул машин, но нынче — ничего, только чириканье птах. Может, какая-то авария перекрыла дорогу или еще что случилось? И вдруг она вспомнила, какой сегодня день. Неудивительно, что так тихо. Надо же так забыть — как отрезало! Воскресенье, да, но не просто воскресенье, а пасхальное! Нет, представляете? Точно, с головой совсем плохо. Забыть про Пасху!

Увидеть такой сон на Пасху — чудо или простое совпадение? Хотелось бы верить в чудо, но кто знает, как там на самом деле. И вдруг Мэгги увидела то, чего раньше не замечала, и не поверила глазам. Прямо в центре каменной горки росла огромная белая пасхальная лилия! Через столько лет пробиться сквозь камни и расцвести!

Да это же наверняка Хейзел! Хейзел прислала ей луковицы этих пасхальных лилий сто лет назад, и ни одна не расцвела. Не может быть простым совпадением, чтобы лилия столько времени ждала, чтобы расцвести, правда? Конечно, этот год выдался дождливый, так, может, в самом деле совпадение? Каприз природы? Всем сердцем ей хотелось верить, что это Хейзел, но на сто процентов она не была уверена. Потом, словно по команде какого-то небесного режиссера, большой белый голубь, хлопая крыльями, пересек патио, приземлился на край кормушки и, глядя прямо Мэгги в глаза, дважды мигнул. О боже. Не ОДИН знак от Хейзел, а ДВА! Оправившись от первого потрясения, Мэгги вгляделась внимательней и увидела, что голубь вовсе не белый, а светло-серый. Но почти белый. Как сказала бы Хейзел, «ладно, пойдет»!

Ей хотелось вскочить и побежать звонить всем подряд, сказать, что она вернулась. Однако поскольку никто не знал, что она, так сказать, отсутствовала, то явно сочли бы ее сумасшедшей. И вероятно, были бы правы. Всего минуту назад она разговаривала с облаками, но если это безумие — то пусть, на здоровье! Благослови, Боже, Хейзел Уизенкнот. Хейзел явно не хотела, чтобы Мэгги прыгнула в реку.