Облачно, возможны косатки - Ольга Филатова

Едва мы ступили на борт, два Сергея решительно направили яхту на юг. Выяснилось, что Пасенюку надо обязательно прибыть на Командоры к условленному сроку, так как у него запланирована там встреча с какой-то группой туристов. Мы заранее согласились на обратном пути зайти в Никольское – нам это тоже было удобно, так как мы планировали оставить там большой «Зодиак» и остаток пути до города работать с маленькой лодки с надувным дном, которую можно было собрать и разобрать прямо на палубе яхты, однако мы не ожидали, что Пасенюк будет ставить условия по срокам. Из-за этого пришлось проскочить ходом нескольких финвалов, попавшихся нам по дороге в Озерном, едва притормозив, чтобы сфотографировать их издалека.

К вечеру следующего дня мы совсем уже было собрались поворачивать на восток, к Командорам, как вдруг вдалеке заметили знакомые невысокие пушистые фонтаны. Это было неожиданно – встретить северных плавунов здесь, где они, как мы считали, довольно редки. Мы быстро попрыгали в лодку и понеслись в погоню. Камчатские плавуны – это было в высшей степени увлекательно, мы ведь не знали о них совсем ничего, даже того, общая это группировка с командорской или две разные. Но они вели себя как типичные плавуны – выныривали ненадолго и потом надолго заныривали, причем не стояли на месте, а смещались на север, как раз туда, откуда мы пришли и куда нам было совершенно не нужно. Несколько раз мы успевали подъехать к ним в самом конце периода отдышивания и снимали далекие нерезкие спины, совершенно непригодные для идентификации. В конце концов мы более-менее поняли, в каком направлении и с какой скоростью они движутся, и смогли оказаться достаточно близко в момент выныра, чтобы успеть подъехать и сделать сносные фотографии. О биопсии, конечно, не могло быть и речи. Уже темнело, и нам пришлось возвращаться на яхту. На этот раз яхтсмены решили не вставать на якорь у берега, а переночевать, дрейфуя в открытом море, чтобы наутро решить, что делать дальше – двигаться сразу на Командоры или поработать еще немного здесь.

Ночью начало задувать. Мы не получали прогноз погоды с тех пор, как расстались с «Лещом», – хотя у нас и был спутниковый телефон, но все друзья и знакомые, кому можно было позвонить, сами были в полях без связи, а яхтсмены относились к погоде с философским фатализмом и не особенно стремились узнать прогноз. Когда ночью поднялся ветер, стоявший на вахте Пасенюк принял решение за всех и направил яхту в сторону Командор. Если бы мы знали, что нас ждет, мы бы, конечно, предпочли переждать этот шторм где-нибудь под берегом на якоре, но, когда настало утро, шкивало уже так, что у нас не было сил не то что протестовать – даже выбраться из койки. Яхта, скрипя, взбиралась на очередной водяной холм, а затем рушилась с него в ложбину, и все содержимое, включая нас, нервно подпрыгивало на месте. Хуже всего было то, что за нами по-прежнему тянулся на буксире «Зодиак», – во-первых, он сильно замедлял движение, а во-вторых, мы всерьез опасались, что он оторвется. Если бы у нас было время подготовиться, мы могли хотя бы перевесить с него мотор на яхту – тогда лодка была бы полегче, а в случае худшего исхода потеря была бы не такой чувствительной. Но теперь нам оставалось только с ужасом наблюдать, как наш драгоценный «Зодиак», стоивший вместе с мотором как целый бюджет экспедиции, скачет на буксире, словно обезумевший мустанг. Конечно, он был надежно зацеплен буксировочной веревкой за обвязку и закреплен петлями за задние края баллонов, но от такой дерготни даже прочная веревка могла в любой момент перетереться – и мы ничего не смогли бы сделать, даже повернуть и поймать его по такой погоде не было никаких шансов. Сидеть на палубе тоже было опасно, поэтому яхтсмены закрепили румпель веревкой, чтобы более-менее держать нужное направление, и оставили один маленький парус на носу, который и тянул нас вперед. Так как ветер, конечно же, был не попутный, то шли мы галсами, а это значило, что яхта постоянно держала сильный крен то на один, то на другой борт. Меня это не особенно беспокоило, так как моя койка находилась в кормовом закутке, в который было напихано множество всякого скарба, и выпадать было некуда, Олю тоже блокировала закрепленная груда ящиков с продуктами, а вот Ванюхина койка располагалась у прохода, и, когда крен приходился на противоположный борт, с каждым ударом яхты о водяной вал его просто выбрасывало на пол. Через несколько часов такого мучения он переселился ко мне в койку, где мы едва помещались, улегшись валетом, и могли переворачиваться только по команде.

Но хуже всего было ощущение абсолютной беспомощности. Мы не могли делать ничего – любые самые элементарные действия при такой качке становились невероятно сложными, на грани подвига было даже встать посмотреть, не оторвало ли еще лодку, и дойти до гальюна. Мы не могли ни есть, ни спать, просто лежали час за часом, упершись в края койки, чтобы нас не швыряло туда-сюда, и ждали, когда же все это кончится. Сначала мы надеялись, что этим ветром нас хотя бы быстро пригонит на Командоры, – пролив между островом Беринга и Камчаткой не такой широкий, всего около 200 километров, но из-за того, что яхте приходилось постоянно карабкаться на огромные водяные валы, а также из-за тормозившего ее «Зодиака» продвигались мы крайне медленно.

Я плохо помню, сколько времени в итоге это заняло – трое или четверо суток непрерывного кошмара, прежде чем мы встали на якорь с подветренной стороны северо-западной оконечности острова Беринга. Тогда мы смогли наконец вылезти на палубу и оценить потери. Как ни странно, «Зодиак» по-прежнему болтался на веревке по корме, но что-то в нем было не так. Приглядевшись, мы ахнули – у него оторвало передний рым, через который были продеты обе буксирные веревки, а сам рым с ошметками ткани беспомощно болтался на них. Это, конечно, была не такая серьезная потеря, как утрата самой лодки, но все же достаточно неприятная: передний рым – важная часть, которая постоянно используется при разных манипуляциях, а приклеить его так же прочно, как он держался изначально, вручную очень сложно.

– Зато романтика, – радостно утешил нас Пасенюк.

Наши проблемы его ни в малейшей степени не волновали, и он продолжал подгонять Сергея, чтобы как можно быстрее добраться до Никольского и своих туристов. Переведя дух, мы снова забрались в койки и еще полдня прыгали по волнам, пока не встали в относительно закрытом месте на рейде Никольского. Тут мы наконец поймали интернет, посмотрели прогноз погоды, и выяснилось, что мы находимся в самом центре циклона, – назавтра ветер должен был поменяться и еще окрепнуть. Мы немедленно катапультировались с яхты на берег, бессовестно бросив Сергея и прихватив с собой наиболее ценное оборудование и, конечно же, наш многострадальный «Зодиак». Вместо Пасенюка остаток пути с ним в качестве помощника должен был идти начинающий командорский яхтсмен Леша Левый, и его первая вахта, похоже, обещала быть отнюдь не прогулочной – Сергей с Лешей собирались переждать шторм в бухте на якоре неподалеку от Никольского. Мы же, окрыленные возвращением на прекрасную твердую землю, заселились в квартиру своих командорских друзей и периодически злорадно пытались рассмотреть яхту в бинокль из окна.

Два или три дня спустя, когда штормовой ветер улегся, оставив по себе лишь трехметровую зыбь, мы вышли из Никольского в сторону Камчатки. Прогноз погоды по-прежнему был неутешительным: скоро должен был подойти еще один циклон с сильным северным ветром, но мы решили не ждать, а пересечь пролив и встретить его под берегом на севере Камчатского залива, под прикрытием высоких сопок мыса Камчатского. Так оно и вышло, и мы еще три дня торчали на якоре, слушая угрожающий гул ветра в снастях.