Последний полет - Лиана Мерсиэль

Иссейя кое-как поднялась на ноги и чуть не упала, запутавшись в плаще. Какая же она дура. Не нужно было его вообще ни о чем просить. Он пытается начать жизнь с чистого листа, а она тонет в омуте печали и ошибок прошлого и тянет его за собой.

– Нет. Не нужно. Если ты говоришь, что надежды нет…

– Этого я не говорил. Я лишь сказал, что не могу тебе помочь. И что плата, которую потребует от тебя магия крови, может быть намного выше, чем ты ожидаешь. Но это не значит, что надежды нет.

– Именно это и значит. Я уже везде побывала: и в Вейсхаупте, и в Вольной Марке, и даже у тевинтерцев. Ни у кого нет ответа. И надежды тоже нет.

Она подошла к столу, на котором Калиен оставил ключ. На столе стояла глиняная фигурка дракона с огромным брюхом и смешной вытянутой, словно луковица, головой. На его нелепой квадратной мордочке и висело кольцо с ключом. Иссейя в сердцах сорвала ключ – и дракон грохнулся на пол, разлетевшись на сотни кусочков. Эльфийка перешагнула через осколки и вставила ключ в скважину. Но дверь оказалась не заперта.

Она удивленно взглянула на Калиена через плечо. Тот, неверно расценив ее взгляд, махнул рукой:

– Не волнуйся, я все уберу.

– Я и не волнуюсь, просто…

– У тебя есть другие заботы, – произнес Калиен мягким, однако не допускающим возражения тоном.

Нагнувшись, маг начал подбирать с пола то, что осталось от дракона.

– И вот еще что: даже если никто не может ответить на твои вопросы – пусть. Ты всегда справлялась в одиночку. Если бы не ты, не было бы ни летающих аравелей, ни Убежища… ни Посвящения грифонов. Все эти заклинания ты создала сама, и они сделали то, что раньше считалось невозможным.

Иссейя внимательно смотрела на него, держась за ручку двери.

– К чему ты ведешь?

– Я объяснил тебе, почему не стану тебе помогать. Но это мои доводы, мои страхи, мои возможности. Не твои. Так с какой стати принимать их в расчет? Я мог бы, наверное, попросить тебя не рисковать сверх меры и быть осторожной – намного осторожнее, чем мы могли позволить себе, когда здесь вовсю хозяйничал Архидемон. Но я не собираюсь тебя останавливать. Не ищи совета у магов. Забудь о книгах, свитках и демонах. Ищи ответы внутри себя. Это сотворила ты. Так почему же ты ждешь, что исправить твое творение сможет кто-то другой?

5:24 Священного

Яприказала ее запереть, – тихо произнесла Амадис, не глядя на Иссейю.

Она поднесла бокал к губам, пригубила вино и почти незаметно скривилась. Что поделать: пока на опустошенных Мором землях не созрел новый урожай винограда, во всех винных погребах – даже королевских – водилась только вот такая кислятина. Война закончилась, Рубиновые Драконы перешли в королевскую службу охраны, и Амадис, как бы ни претила ей сама эта мысль, приходилось играть роль, которую она ненавидела больше всего, – утонченной дамы из королевской семьи Старкхэвена.

Несмотря на то что Старкхэвен устоял под натиском порождений тьмы, а слуги уже успели вернуть замку подобающий ему величественный вид (по крайней мере, частично), двенадцать лет войны и лишений и здесь оставили следы. Они угадывались в желтом кислом вине, которое повар постарался улучшить, как мог, специями и медом. И в том, что происходило сейчас с Дымкой.

– Она впала в буйное помешательство, – так же тихо продолжала Амадис.

В камине слабо горели дрова. Амадис сидела совсем рядом с ней, и все же Иссейе приходилось напрягать слух, чтобы расслышать ее слова.

– Думаю, она уже не помнит, кто я. А если и помнит, то теперь я значу для нее не больше, чем все остальные, а это еще хуже.

– Кто-то уже пострадал?

Амадис печально кивнула:

– Двое мальчишек-слуг. Одного она изувечила, второго и вовсе убила. Тогда-то я ее и заперла. Она ведь обоих знала, Иссейя. Это были опытные слуги, которым совершенно точно не пришло бы в голову нарочно ее злить. Безумие какое-то.

Амадис несколько секунд смотрела на бокал, а затем осушила его одним глотком. Судя по неизменившемуся выражению лица, вкуса она не почувствовала.

– Что ты собираешься делать?

– Я надеялась услышать ответ от тебя.

Амадис снова наполнила бокал и, вопросительно глядя на эльфийку, подняла графин. Иссейя в очередной раз мотнула головой: не нужно.

– Я в замешательстве, Иссейя. Дымка – последний и самый ценный подарок Гараэла, у нее скоро будут птенцы от Крюкохвоста… И да, она живой символ Старкхэвена – его непререкаемого авторитета и несгибаемого боевого духа… Вот именно, что живой! Она из плоти и крови. Она мыслит, все понимает и чувствует. И сейчас ей плохо, очень плохо, потому что ее заперли в крошечной клетушке и не позволяют летать!

Амадис, не отрывая взгляда от бокала, смахнула набежавшие слезы. Губы дернулись, пытаясь сложиться в улыбку, но вместо этого злобно искривились.

– Я бы на ее месте рвала и метала.

Она выпила вино. Держа бокал перед собой, она наклоняла его то в одну сторону, то в другую, наблюдая, как на его пузатых стенках играет огонь.

– Зачем ты прилетела в Старкхэвен?

– Я умираю, – равнодушно произнесла Иссейя.

Это равнодушие не было наигранным – смерть уже давно превратилась для нее в неотъемлемую часть ее существования, столь же очевидную и обыденную, как тот факт, что солнце каждый день всходит на востоке и садится на западе.

– И, пока еще есть время, хочу исправить свои ошибки. Хотя бы попытаться.

Услышав это, Амадис повернулась и посмотрела на эльфийку. В глазах, подернутых влажной пеленой, промелькнуло любопытство.

– Твои ошибки? Говорят, что грифоны заразились от порождений во время Мора. Это то же самое, что превращает медведей в берескарнов.

– Можно думать и так. – Иссейя пожала плечами.

– А как думаешь ты?

– Боюсь, грифонов уничтожили Стражи. А если уж быть совсем точной – то я по приказу Первого Стража. Это последствия ритуала Посвящения. Когда все только начиналось, никто из нас ни о чем не подозревал. Но это не оправдание. Что сделано, то сделано. Мы сами убили грифонов.

Амадис так крепко сжала ножку бокала, что ее пальцы побелели. Она медленно поставила бокал на столик, встала со стула и подошла к маленькому окошку. Раздвинув тяжелые бархатные шторы, она распахнула ставни и подставила лицо холодному ветру.

– Так можешь все исправить?

– Этого я не знаю. Но я попробую. Если ты мне позволишь.

– Что?

– Дымке я помочь не смогу.

К чему Амадис лелеять бесплотные надежды? Иссейя заметила, как губы женщины дрогнули: да, она и правда надеялась на чудо.

– Но возможно, мне удастся спасти ее птенцов.