Последний полет - Лиана Мерсиэль

Что ж, тогда остаются они с братом. Гордость иглой кольнула сердце, оставив ощущение горечи, смешанное с невыразимой сладостью. Иссейя схватила поводья, наклонилась к Ревас, готовая отдать последний приказ, – как вдруг брат вскинул руку.

– Для двоих тут слишком мало места, – возразил Гараэл. – Мы попросту врежемся друг в друга. Полетим мы с Крюкохвостом.

– Но…

– Это должен быть я.

Он подлетел так близко, что крылья их грифонов соприкоснулись: черное на белом, белое на черном… И вот он уже впереди нее, глядит через плечо и улыбается, а золотистые волосы развеваются на ветру, потому что шлем он потерял еще над Айсли…

– Скажи Амадис, что я ее люблю. И прошу тебя, сестренка, не будь к себе слишком строга.

Гараэл что-то шепнул грифону, и Крюкохвост забил пестрыми крыльями, набирая скорость.

Ревас устроилась на крепкой мачте. Перья на затылке у грифоницы вздыбились; она не понимала, почему ей нельзя броситься в битву вслед за Крюкохвостом. Но не ее это был бой. И не Рен с Эделис, которые примостились на соседнем корабле. Здесь они были в безопасности, однако и их оружие на таком расстоянии не могло причинить Архидемону вреда. Единственное, что им оставалось, – смотреть.

Иссейя не знала, хватит ли ей на это сил. Сердце бешено колотилось в груди; ей казалось, этот грохот заглушает даже жалобные стоны полуразрушенных кораблей.

Архидемон уже расправился и с последним грифоном. Он как раз раздавил искромсанное тело птицы о дно галеона, когда увидел Гараэла. Вокруг морды дракона, напоминая мокрую львиную гриву, свисали кровавые лоскуты кожи с кусками чешуи. Спина была так изодрана, что сквозь плоть проглядывали блестящие черные кости позвоночника.

Едва он завидел эльфа, в заплывших глазах вспыхнула злоба; за решеткой длинных черных зубов зарокотало фиолетовое пламя.

Крюкохвост и не думал сворачивать в сторону. Он бесстрашно летел прямо на Архидемона, как и одержимые грифоны до него, и монстр не стал терпеть такой наглости: он разверз челюсти и изверг поток пламени, который должен был за долю секунды испепелить дерзкую птицу.

Однако этого не произошло: в самый последний момент Крюкохвост сложил крылья и спикировал, одурачив разъяренного дракона. В следующее мгновение он уже вынырнул у правого бока, где Архидемон, почти полностью ослепший на правый глаз, не мог его видеть. Для полета места здесь было недостаточно, поэтому Крюкохвост подпрыгнул и, вцепившись когтями в заросший моллюсками борт галеона, начал быстро двигаться вдоль него, поднимаясь все выше, пока наконец не оказался на самом носу. Некоторое время грифону удавалось оставаться незамеченным.

И все же Архидемон его увидел. Разинув пасть, он кинулся на Крюкохвоста, и на сей раз тот не стал уворачиваться. Чудовищные зубы молниеносно вонзились в белый мех, без усилий перекусили шею птицы, и, мотнув головой, Архидемон отбросил безжизненное пестрое тело в сторону. Крюкохвост принял смерть без единого звука.

Но он погиб не напрасно. Как только Архидемон бросился на грифона, Гараэл прыгнул. Хватаясь за черные наросты, он вскарабкался чудовищу на голову. Дракон тут же бешено взревел, замотал головой, пытаясь сбросить эльфа, но Гараэл не ослаблял хватки. Он полз и полз и наконец, преодолев последний ряд шипов, окаймлявший голову чудовища сзади, добрался до зияющей дыры в шее – раны, нанесенной одним из одержимых грифонов.

Упершись ногами в жесткую чешую, Гараэл поднял свой изогнутый нож – и вонзил его в выступавшую из раны кость, самое основание черепа Древнего Бога.

Повисла сверхъестественная звенящая тишина. Иссейя не сводила с брата глаз: он шевелил губами, но разобрать слова было невозможно; прядь волос прилипла к пятнышку крови на щеке… Извечная грозовая пелена облаков вдруг лопнула – или вовсе исчезла? – и чистейший, ничем не сдерживаемый более золотой свет хлынул вниз.

Но уже в следующее мгновение их накрыло ударной волной. Мачты разлетались в щепки, паруса рвались на мелкие куски с такой легкостью, словно были сделаны из ветоши; вокруг в бешеном вихре кружились обломки и осколки льда. Иссейю почти распластало в седле, от удара из легких вышибло воздух. Не будь она пристегнута, ее бы совершенно точно унесло в море.

Ей стало страшно: а что, если это не закончится, вдруг весь мир исчезнет в этом безумном урагане?..

Но все закончилось… Когда она очнулась, снова светило солнце, а Ревас с силой била крыльями, набирая высоту. Иссейя посмотрела вниз – на черное тело Древнего Бога, на крошечную фигурку, выброшенную на сушу… Ее брат, как и обещал, вернул этой земле свободу. И обрел покой.

Все закончилось. Они победили.

5:24 Священного

Его провожали как героя.

Ни один эльф не удостаивался таких почестей, как Гараэл, спаситель Тедаса от Четвертого Мора. Многие короли и императоры лично явились в Старкхэвен, проделав долгий путь по пустым и холодным землям, некоторые прислали вместо себя своих принцев и магистров. Редчайшей древесины и благовоний, которые все они везли с собою в дар, хватило бы на несколько погребальных костров. Казалось, не осталось в Тедасе высокородной особы, которая так или иначе не выразила бы свое почтение великому эльфу.

День похорон был солнечным и морозным. Тело Гараэла омыли, завернули в белоснежный саван и возложили на костер. Собратья героя по оружию – чародеи, храмовники, Серые Стражи – торжественно выстроились вокруг. Были здесь и Ублюдки Камня, и Непокорные, и маги-отступники – изгои, на которых сегодня смотрели как на равных. И конечно же, Рубиновые Драконы во главе с Амадис, облаченной в серебряную броню и черный плащ.

Крюкохвост лежал у ног своего хозяина. О грифоне позаботились: перья и мех почистили, а пестрые крылья сложили так, чтобы они закрывали самые страшные раны. Левое ухо стояло торчком, и казалось, будто Крюкохвост спит, но даже во сне готов отозваться на клич Гараэла.

Для их погребального костра не пожалели дорогих благоуханных масел и ароматных трав. Обрамляли его огромные черные рога Архидемона – трофей, который вместе с оружием и доспехами Гараэла отправится в Вейсхаупт. Иссейя знала, что Стражи воздвигнут брату гробницу как памятник его беспримерному мужеству и жертвенности – или иным его добродетелям, которые Стражи посчитают нужным увековечить.

Хор воспевал молитвы Создателю; седовласый служитель Церкви размахивал кадилом, из которого курился густой голубой дым, и что-то говорил. Что именно – Иссейя не слышала. Она вообще ничего не слышала.

Никто не поймет и не разделит ее горя. Пусть кругом сплошь траурные лица, весь Тедас сейчас ликует. Ведь Архидемон мертв. Нет больше Мора. Выжившие празднуют: закончилась война, казавшаяся бесконечной.

Даже Амадис, самому дорогому для Гараэла существу, некогда его оплакивать. Она ведь нужна Старкхэвену, своим Рубиновым Драконам и даже Дымке, у которой вот-вот появятся птенцы от Крюкохвоста. Все это скрасит дни Амадис, наполнит их новыми заботами и приятными хлопотами. А что ждет Иссейю?