Курс на Юг - Борис Батыршин

– Уравнять? Это как? Хотите подойти к канонерке и вдарить по ней в упор? Спору нет, Гревочка, пушки у тебя отменные, размолотят это корыто с двух залпов. А дальше что, подумал? Береговые батареи раскатают «Луизу-Марию», как бог черепаху, да и на «Уаскаре» спать не будут. Чилийцы, конечно, артиллеристы ещё те, но пароходу много и не надо. Одно-два попадания, и приходи, кума, любоваться! К тому же, это будет в чистом виде акт пиратства – вы ведь под бельгийским флагом, а Бельгия в войне не участвует.

– В корень зришь, Серж. – кивнул Остелецкий. – А потому никакой канонады не будет. Вообще обойдёмся без стрельбы, сделаем всё по-тихому. Сейчас мы грузимся в шлюпки, обматываем вёсла тряпками, чтобы вода не капала и тихо-о-онечко гребём к «Конадонге». Поднимаемся на палубу, сгоняем команду в низы, после чего сеньор Грау поднимает на канонерке перуанский флаг и объявляет её военным трофеем. Вы шестеро, как перуанские военные моряки, принимавшие присягу, составите команду. Всё в полном соответствии с законами войны на море. А дальше – «Луиза-Мария» и «Конадонга» на мягких лапках вытягиваются с рейда и прочь отсюда!

Серёжа задумался.

– А что? Авантюра, конечно, но может и пройти. Только вот как быть с «Уаскаром»? Он-то всё равно уйдёт к эскадре, пусть и один?

– Об этом мы тоже подумали. – Остелецкий переглянулся с Греве. – Сам всё увидишь. А ты, Гревочка… – он повернулся к барону, – остаёшься на «Луизе-Марии» – Поднимайте пары и ждите нашего сигнала – и чтобы с берега ни огонька не заметили!

– Это ещё почему? – возмутился барон. – Я этот план придумал, и меня же отодвигают в сторону? Если это из-за руки – то довольно гадко с твоей стороны, Вениамин, не ожидал…

– Погоди, Карлуша, горячка! – Остелецкий выставил перед собой ладони, словно защищаясь. Поверь, я нисколько не сомневаюсь в твоей боеспособности. Но представь, что у нас что-то пойдёт наперекосяк, и придётся драпать? Тогда единственный шанс на спасение – «Луиза-Мария и её пушки. На Девилля у меня надежда слабая, он, сколько сможет, будет держаться за бельгийский нейтралитет и статус коммерческого судна. Ну и баронессе объяснишь, что происходит, она наверняка вся на нервах…

Ну, если только так. – пробурчал барон. – Но когда выйдем в океан…

– Обязательно. Никуда от тебя слава не денется, ещё повоюешь.

– А как же нейтралитет?

– А сеньор Мигель Грау на что? Как только адмирал поднимет на «Конадонге» свой флаг, она из приза превращается в боевой корабль перуанского флота. После чего он имеет полное право конфисковать твою «Луизу-Марию», скажем, за военную контрабанду – пушки-то на ней стоят? Конфискует – и на законнейшем основании включит в состав перуанского флота в качестве вспомогательного крейсера. А дальше пусть адвокаты разбираются. Главное – никто не сможет обвинить ни тебя, ни твою компанию в нарушении бельгийского нейтралитета.

– Толково придумано – помедлив, кивнул Греве. – Ладно, черти драповые, уговорили. Идите тогда к шлюпкам, а то вот-вот встанет солнце. Хороши же вы будете при свете дня!

Столб воды под кормой «Уаскара». Раздались испуганные крики, с блокшива, старого парусного фрегата, стоящего на мертвых якорях со снятым рангоутом, грохнула сигнальная пушка. Ей ответило орудие с верков крепости – там замелькали сигнальные фонари, замельтешили на валах крошечные фигурки.

– До батарей меньше двух миль. – Серёжа опустил бинокль. – Могут и попасть, если очень постараются.

– Мы для них на фоне тёмной стороны горизонта. – отозвался Остелецкий – И потом: с чего это в нас стрелять? Старшее на рейде военное судно следует за нейтральным пароходом. Конечно, взрыв монитора, подозрительно донельзя, да ещё и недавний побег – но чтобы вот так, сразу, обстреливать и топить? Нет, не решатся. А когда поймут, что ошиблись, мы будем уже далеко.

Он стоял рядом с Серёжей в расстёгнутом до пояса «водолазном» костюме из тонкой кожи и гуттаперчи. Рядом на палубе сохли водолапти.

– И как вы ухитрились? С «Конадонгой» понятно, они даже не проснулись, когда мы со шлюпок на палубу полезли. Без ножей обошлось, тихо всё проделали, бескровно. Но – взрыв?..

– Да проще простого. Подошли к монитору вплавь и прицепили к корме мину. Динамита у нас осталось всего две фунтовые шашки – чтобы на дно пустить маловато, а вот покалечить лопасти винта, гребной вал и баллер руля – довольно за глаза. И жертв, опять же, не будет.

– Что жертв не будет – это правильно. – согласился с другом Серёжа. – К чему лишний грех на душу брать? А что за мина-то? Те, что на минных катерах, подрывают током от гальванической батареи. У бросательных бомб, которые используют террористы – кислотные взрыватели мгновенного ударного действия. А ваша как устроена?

– Часовой механизм. Я в детали не вникал, если хочешь, расспроси нашего гениального взрывника, юнкера Лукина, это он смастерил. Замедление поставил на полчаса – как раз хватило, чтобы пластуны вернулись на «Конадонгу» и суда вышли в море. А «Уаскар» теперь нескоро покинет порт. Повреждения наверняка серьёзные, устранять их – полгода, не меньше.

– Вот и адмирал доволен. – Серёжа кивнул на монументальную фигуру Мигеля Грау, возвышающуюся на мостике. – Уж как ему не хотелось топить свой любимый монитор! А так – есть шанс вернуть его после окончания войны по репарациям.

– Эк ты загнул – «по репарациям!» – хмыкнул Остелецкий. – Для этого сначала надо победить. Мы тут, конечно, славно погуляли, но у чилийцев по-прежнему серьёзное превосходство на море.

Вспыхнул ослепительный свет, прожекторный луч зашарил по гавани. Скользнул по канонерке, потом метнулся к «Луизе-Марии».

– «Рэйли». – встревожился Казанков. – А это, друг мой Вениамин, скверно. У англичан полтора лишних узла ходу, и пушки не нашим чета. Догонят – солоно придётся.

– Не лезь поперёд батьки в пекло! – Остелецкий покровительственно похлопал друга по плечу. – Унтер Осадчий не зря три дня по кабакам околачивался. У англичан, что на «Рэйли», что на «Мьютайне», сейчас только стояночные вахты. Остальные лайми на берегу – хлещут ром с мескалем, бьют друг другу рожи да тискают местных сеньорит, какие посговорчивее. Пока соберут команды, пока разведут пары – мы будем уже далеко. К тому же, сначала надо понять, что происходит. Конечно, наш друг Бёртон сразу догадается, кто виновен в подрыве «Уаскара», но о захвате-то «Конадонги» он знать не знает! К бабке не ходи – решит, что «Луиза Мария» дала дёру с нами на борту, а канонерка её преследует.

Серёжа задумался. Прожектор с «Рэйли» шарил по гавани, задерживаясь на уходящих судах. Когда луч упирался в «Конадонгу», приходилось зажмуриваться, закрывать глаза ладонью, спасаясь от невыносимо-яркого света.

– А чилийская эскадра, блокирующая Кальяо? Будем прорываться?

– Это ещё зачем? – удивился Остелецкий. – Пусть Повалишин разбирается там, как знает, а мы своё дело сделали. Пойдём дальше на север, в порт Пайта – в открытом океане нас, поди, сыщи!

Сильнее ошибиться Вениамин не мог. Британские корабли покинули гавань всего через два часа после «Луизы-Марии» и «Конадонги». В планы Бёртона не входило устраивать эффектную баталию в виду всего города, а потому ушли англичане тихо, никого не предупредив: стеньги спущены, паруса подтянуты к реям, чтобы не белели в темноте, на палубах ни звука, ни огонька. Кептен Трайон, которому Бёртон доходчиво объяснил, что им предстоит сделать, велел кочегарам полегче шуровать в котлах. До утра можно не терять беглецов из виду, ориентируясь по искрам, летящим из их труб, самим оставаясь незамеченными. А как рассветёт, они их уже не упустят. Океан, конечно, велик, но торные судовые пути – это всего лишь узкие тропки, с которых не так-то легко свернуть, а от Вальпараисо до Кальяо полторы тысячи миль по прямой, как летит альбатрос. Время есть.