Курс на Юг - Борис Батыршин

Кондуктора Мишку отбросило взрывной волной далеко от миноноски – в последний момент, когда кулак спрессованного до бетонной твёрдости воздуха ударил его в грудь, он успел увидеть, как разлетается кровавыми ошмётками голова лейтенанта. И сразу – мрак, бешеный водоворот, вода, захлёстывающая распяленный в судороге рот.

Спасательный пояс, набитый, на манер матросских коек, пробкой, вынес его на поверхность, и сразу вспыхнул и заплясал над головой луч прожектора, раздались частые хлопки малокалиберок и заполошный треск «Гатлингов» противоминного плутонга.

«Свои… – мелькнуло в гаснущем сознании. – Успели… подберут… спасут…»

И всё вокруг – океан, изувеченные катера, мечущиеся по волнам лучи – проваливается в глухую черноту.

Чили. Окрестности Вальпараисо.

2 января 1880 г.

Предчувствия, возникшие во время визита Ачивы, не обманули Серёжу: происходящее с ним, чем дальше, тем сильнее напоминало авантюрный роман, вроде тех, которыми он зачитывался ещё гимназистом. Впрочем, вряд ли стоило винить племянницу коменданта в том, что окружавший их антураж напоминал готическое средневековье. И уж точно прямо-таки кричал о них узкий каменный тоннель, по которому они выбрались за крепостные стены.

Ачива пришла за ним в часа два пополуночи. Большим ключом отперла «келью» в противоположном конце коридора, выпуская Серёжиных подчинённых – ржавое железо заскрипело так, что Серёжа мгновенно взмок от страха – казалось, звук этот слышен на другом конце крепости. Но, похоже, сержант Лопес не только отвернулся этой ночью, но ещё и заткнул для верности уши.

Люк, ведущий в подземелье, притаился в углу двора, заваленном всяким хламом – разбитыми бочками, гнилыми досками, сломанными тележными колёсами. Пока Дырьев и минёр растаскивали эту кучу, а Серёжа караулил, Хуанито изготовил из обломков досок и тряпья факела, обильно полив их вонючим китовым жиром из бутылки, принесённой Ачивой. О том, чтобы прихватить обыкновенный фонарь, девушка почему-то не подумала – и это нисколько не удивило Серёжу. Что за авантюрная история с побегом, но без факелов?

Люк, наконец, скрипнул. «Готово, вашбродь» – прошипел Дырьев. Серёжа чиркнул спичкой (сразу завоняло серой) и, подняв над головой факел, первым прыгнул в сырую, пахнущую плесенью и прелой землёй, темноту.

Крепость Вальпараисо была возведена на фундаменте, оставшемся ещё от испанцев, а те, как говорили, воспользовались руинами древних укреплений чуть ли не времен инков. Вместе с прочнейшей каменной кладкой строителям досталась в наследство довольно развитая система подземных ходов. Некоторые при строительстве засыпали, о других попросту забыли – новая крепость не была рассчитана на осаду со стороны суши, выполняя функции берегового укрепления. В городе об этих ходах ходили байки одна мрачнее другой: будто бы, стены там выложены черепами индейцев, умученных лет двести назад испанцами в попытке выведать тайны золотых кладов; будто, сами клады до сих пор находятся там и, обшарив подземные ходы, можно их отыскать, только обратно уже не выберешься; наконец, будто самый глубокий из тоннелей идёт в сторону океана и тянется на тысячи миль, до таинственного острова Рапа-Нуи. Прорыли его, ясное дело, не люди, а допотопные титаны, создатели огромных шагающих каменных статуй. Однажды и те, и другие выберутся из этого хода на свет божий – и вот тогда-то и наступит конец света.

Всего этого Серёжа вдоволь наслушался от своих сопровождающих во время своих ежедневных прогулок. И ходы не обманули его ожиданий: низкий, сложенный из нетёсаных камней ход, плесень на стенах, чадные масляные факелы освещают коридор на полдюжины шагов. Свет вязнет в смрадном дыму, и лишь тусклые отблески играют на лезвии ножа в руке Хуанито.

Чем, скажете, не готический роман? Не хватает, разве, упыря, выбирающегося прямо из стены, чтобы высосать до капли кровь из незваных гостей…

Но упыри так ниоткуда и не повылезли. Расцарапав макушки и локти в каменных узостях, беглецы выбрались, наконец, наружу. Крепость высилась шагах в трёхстах угольно-чёрной громадой на фоне ночного неба. Слышно было, как на галерее и батареях перекрикиваются часовые – лениво, не столько бдительно неся службу, сколько отбывая давно наскучившую повинность.

«Туда!» – Ачива дёрнула спутника за рукав, и они побежали вдоль русла высохшего ручья. Факела пришлось загасить у выхода из тоннеля, и теперь дорогу освещала только луна и крупные звёзды. Резко, одуряюще пахло полынью, в высокой траве заходилась трелями дурная местная разновидность сверчка – стрекотали они так, что заглушали шаги и шуршание сухой травы под подошвами.

Серёжа поискал глазами Южный Крест – вон он, стоит, как полагается, над горизонтом. Значит, они идут на юг; до города мили две с половиной, но добираться туда по эдаким буеракам придётся долго.

Он подал знак остановиться, выбрался на край овражка и завертел головой, разыскивая приметное дерево, о котором упоминал барон.

Искомая примета обнаружилась шагах в пятидесяти от места, где затаились беглецы. Серёжа сдавленным шёпотом распорядился, что Дырьев остаётся за старшего, и пусть ждут его и никуда не уходят. И побежал, низко пригибаясь к земле, к кривой араукарии, ясно видной на фоне неба возле поворота дороги. На бегу он то и дело останавливался и прислушивался – но нет, из крепости, до которой было около мили, доносились только обычные перекличек часовых. Видимо, побег пока остался незамеченным.

Из зарослей акации на краю овражка раздался короткий свист – раз, другой. Серёжа замер, потом свистнул в ответ. Сигнал повторился.

– Серж, ты, что ли?

Барон! Серёже сразу сделалось весело. Получилось!

– Я, Гревочка, кто ж ещё?

– А где остальные?

– Сзади. Спрятались, ждут.

– Девчонка с вами?

Серёжа кивнул, и Греве выбрался из кустов. Он был одет в тёмные бриджи и куртку, перетянутую ременной портупеей. Левую руку барон держал слегка на отлёте, под мышкой правой сжимал длинный предмет, завёрнутый в кусок парусины.

– Что это у тебя, карабин?

– Абордажный палаш. Рука, сам понимаешь – ни с револьвером не управиться, ни с винтовкой…

И продемонстрировал протез, затянутый в перчатку из чёрной кожи.

Вслед за бароном возникли двое, с карабинами и револьверами за поясом. На груди криво, явно наскоро, пришито что-то вроде казачьих газырей, из которых выглядывают головки патронов, за поясами – казачьи бебуты и короткие металлические цилиндры непонятного назначения. Серёжа хотел спросить, что это, но смолчал. Не время.

– А где Веня? Ты же говорил, с ним целый отряд?..

– Ждут неподалёку. Нам, Серж, тут приготовили засаду – вот мы и решили разделиться. Вашу-то компанию наверняка обнаружат, если уже не обнаружили. Пусть думают, что нас мало, будет и им сюрпризец…