Власть - монополия на насилие - Олег Кашин

Но вот что интересно. Есть ли на свете хотя бы один националист, на которого подействовали бы политические призывы вице-премьера Рогозина?

Мне кажется, что нет. То есть, я не хочу сказать, что все приверженцы правых взглядов участвовали в декабрьских акциях оппозиции и готовятся к февральским — конечно, нет, — но в любом случае советы Рогозина мотивировать их не могут.

Кажется, этого не понимает ни Рогозин, ни те, кто его назначил вице-премьером, но это ведь очень простой закон политических отношений — можно забрать в чиновники сколь угодно яркого политика, но в результате такого назначения политик почему-то куда-то испаряется, и остается только чиновник со всеми чиновничьими качествами. Когда Рогозин выступал на митингах и в знаменитом видеоролике обещал «очистить Москву от мусора» — тогда его слово для кого-то что-то значило.

Но это было давно, и человек, обращающийся теперь к «людям националистических и патриотических убеждений» — это совсем не тот политик, у которого пять лет назад вышла автобиографическая книга «Враг народа». «Люди националистических и патриотических убеждений» находятся от него теперь по другую сторону той стены, которая разделяет власть и ее оппонентов, и прекрасно понимают, что он — там, то есть не с ними. И что его высказывание имеет тот же вес, что и речи любого функционера «Единой России».

Я не стал бы говорить, что Рогозин вообще когда-либо был оппозиционером — но оппозиционным лидером он мог бы стать достаточно ярким, и не я первым заметил его внешнее сходство с Михаилом Саакашвили, да если бы только внешнее. Рогозин — прекрасный оратор, харизматик, и даже не нужно фантазировать, чтобы представить его выступающим перед революционными массами на майдане — он там был, хоть и в Киеве. И, наверное, в каком-нибудь кремлевском сейфе, в котором лежат «справочки» на всех видных оппозиционеров, рогозинское досье лежит в разделе «Самые перспективные оппозиционные политики».

Наверное, при назначении Рогозина вице-премьером эта папочка попалась кому-то на глаза, и кто-то решил — давайте его назначим, и националисты будут за нас. Но проблема в том, что эта папочка устарела, причем, я думаю, навсегда.

24 января. Когда на митинге на проспекте Сахарова выступал Григорий Явлинский, я, стоя перед сценой, вместе с многими другими митингующими скандировал «Уходи!». Явлинский — суперзвезда политики девяностых, я ходил в седьмой класс, когда «Яблоко» впервые приняло участие в выборах, и, мне кажется, чтобы пронести сквозь годы серьезное и уважительное отношение к любому из героев тех лет, будь то Зюганов, Жириновский или вот Явлинский, нужно обладать каким-то удивительным запасом политического идеализма. Но в девяностые Явлинский и его современники были все-таки субъектами российской политики. Теперь они — объекты. И теперь роль Явлинского в происходящем определяет не он сам, а Кремль — пусть даже и выступающий под псевдонимом «Центризбирком».

Вы уже знаете, что ведомство Владимира Чурова забраковало 23 % собранных Явлинским подписей. Это значит, что Явлинский к президентским выборам, скорее всего, допущен не будет. «Скорее всего» — потому что будет еще дополнительная проверка, к концу которой, может быть, что-нибудь изменится, и Центризбирком передумает — вряд ли это зависит от качества подписей.

Кремль любит помещать тех, кто от него зависит, в подвешенное положение — вспомним информационные кампании против некоторых губернаторов или, например, прошлогоднюю историю с лидерством Михаила Прохорова в «Правом деле». Явлинский теперь — в подвешенном состоянии. И пока он висит, самое время подумать о том, что все это значит.

Недопуск Явлинского к выборам — шаг вполне понятный. Сбор двух миллионов подписей важен для Кремля не потому, что Кремль заботится о реальном оппозиционном представительстве, а потому, что эта процедура дополнительно ставит участников выборов в зависимое положение. Вопрос не в качестве подписей, а в целесообразности с точки зрения Кремля участия кандидата в выборах. По поводу недопуска Явлинского все видят, что это несправедливо. В отличие от Прохорова, волшебным образом сумевшего без региональной сети и без активистов собрать два миллиона «качественных» подписей, у Явлинского хотя бы есть партия, у которой точно есть региональные ячейки, способные собрать эти подписи.

Прохоров, кстати, сказал, что снятие Явлинского с выборов снижает их легитимность — с этим трудно спорить в том числе и потому, что сейчас трудно понять, что вообще можно считать критерием легитимности, но выборы без Явлинского действительно будут выглядеть еще более нечестными, чем можно было предполагать.

А требование честных выборов — это то, что объединяет сегодня практически всех. И Акунина с Парфеновым, и Ксению Собчак, и Навального, и Кудрина, и вообще всех, кто митинговал в декабре. На следующей неделе должна состояться новая акция «За честные выборы!», и снятие Явлинского не может не повлиять на настроение ее участников. Я думаю, требование вернуть Явлинского на выборы будет звучать достаточно громко. И это очень грамотный шаг по нейтрализации протестов — по крайней мере, я не уверен, что хочу идти митинговать за Явлинского.

23 января. Пять миллионов рабочих мест — красивая цифра, и, судя по реакции Владимира Путина, который сказал, что нужно создать «нечто такое, которое бы предметно занималось конкретными проектами развития в этом важнейшем для нас регионе страны», идея Сергея Шойгу ему понравилась.

«Корпорация развития Восточной Сибири и Дальнего Востока от западных границ Красноярского края до Камчатки, естественно, Курильской гряды, Сахалина» — наверное, ни одна бизнес-идея не могла бы прозвучать так торжественно. Первое, что приходит в голову и о чем уже вспомнили многие комментаторы — это Британская Ост-Индская компания, знакомая всем, по крайней мере, по историям про пиратов, но мне больше нравится параллель с трестом «Дальстрой» — наверное, самым странным субъектом советской экономики и самым странным островом гулаговского архипелага.

Если кто не знает — Магаданская область основана в конце 1953 года, а до этого времени ее нынешняя территория находилась в полном и безраздельном владении коммерческого треста в составе НКВД. Трест собирал и оставлял у себя налоги, выручку от реализации табака и водки, распоряжался вкладами местных жителей в сберкассах и доходами от продажи облигаций государственных займов. Советская власть в виде городского совета и горисполкома была только в городе Магадане, больше никакой советской власти там не было. Даже лагерное начальство носило особую форму — вместо красной звезды на фуражках был логотип с монограммой «ДС», «Дальстрой».

Риторический прием, известный как «закон Годвина» — сводить спор на любую тему к сравнению оппонента с Гитлером, — в российских условиях, безусловно, подразумевает сравнение со Сталиным и его временами, поэтому не буду увлекаться историческими параллелями.

Конечно, Шойгу совсем не имел в виду возрождение гулаговской системы. Он просто хочет заняться развитием действительно важного для страны региона. Но что всерьез смущает и что не спишешь уже ни на какой закон Годвина — да, Дальний Восток важен и нужен, но, простите, при чем здесь Шойгу?