Куявия - Юрий Никитин

Иггельд в великом удивлении откинулся на спинку стула.

– Как? – спросил он. – Я понимаю, что за оптмне полагается большая скидка! Просто огромная!

Теодорик расхохотался, хлопнул в ладоши, велел дочерямубрать вино, а взамен принести бумаги. Иггельд, в подтверждение того, что естьчем платись, с натугой поднял на стол мешочек с золотыми монетами. Теодорикприятно улыбнулся, но глаза оставались острыми. Дружба дружбой, но торг длякуявов – дело святое, перед которым отступают и дружба, и родство, иверность стране.

* * *

Ратша остался грузить и увязывать закупленное, а Иггельдзаторопился к Чернышу. Тот рванулся навстречу, угадав по глазам, что уже можнодаже нарушить строгий приказ не сходить с места, Иггельд дал себя облизать, самчесал, обнимал, хлопал по ушам, упряжь с него снимать не стал, не такая уж илегкая, чтобы лишнюю лошадь под нее брать, а там Яська снимет, шлепнул по холкеи сказал строго:

– Лети домой!.. В пещеру, понял?.. Всех навести, напомнидрузьям, кто в долине старший, а то в твое отсутствие кто-то уже объявил себядраконьим вождем… а мы поедем ножками-ножками, как червячки. Увы, ты все непотащишь.

Черныш смотрел ошалелыми глазами, потом в них отразиласьгорькая обида. Он даже приподнялся на передних лапах и раздвинул грудь,напрягая мышцы, но Иггельд лишь похлопал по толстой щеке, сказал ласково:

– Мы будем добираться долго. А ты нас там встретишь,понял?

Понял, ответил Черныш печально. Не любишь ты меня, папка…

– Да люблю, люблю, – ответил Иггельд. – Когоже мне еще любить? Только ты у меня и есть, любименький. Давай лети. А то меняРатша ждет. Лети, а там встреть, понял?

Черныш смотрел с той же горькой обидой, но уже понятно, чтопапочка отдает приказ, которого нельзя ослушаться, иначе справедливый, нострогий родитель огорчится, на всех четырех повернулся, подпрыгнул и растопырилкрылья.

Иггельд заспешил к Ратше, но когда посмотрел в небо, Чернышвсе еще кружил там. Пришлось показать кулак, сделать движение, будтосворачивает голову и, как червяка, разрывает длинную драконью шею. Крестикпослушно пополз в сторону самой высокой в Куявии долины.

А в городе Ратша уже выводил с торгового двора тяжелонагруженных коней. На телегах все уместилось бы на трех-четырех,максимум – на пяти, но горная тропа в двух местах чересчур узка Дляподводы, у коня и то копыта почти соскальзывают в бездну, потому пришлосьснарядить караван из двух десятков навьюченных коней, за них пришлось заплатитьтоже: оставить в Долине проще, чем возвращать.

Едва выехали за город, темный крестик замаячил в небе снова.Ратша тоже заметил, сказал с усмешкой:

– Охраняет…

– Свиненок, – сказал Иггельд сердито, – я жему велел лететь одному!

– Да пусть, – вступился Ратша. – Ты ж насамом деле вовсе не велел!

– Велел, – возразил Иггельд. – Вот так прямои сказал. Строго!

– А ногой топнул?

Иггельд растерялся, спросил в недоумении:

– А что, надо было?

Ратша сказал чересчур серьезным голосом:

– Обязательно. И пальцы сложить вот так…

– Да ну тебя, – сказал Иггельд с досадой. –Тебе все хаханьки, а мне тревожно… Вроде бы начинается.

– Что?

– Меня предупреждали, что дракон однажды перестанетслушаться.

Ратша посмотрел на его встревоженное лицо, хмыкнул. Иггельдвел переднего коня под уздцы, оба шли ровным экономным шагом, путь долог, адальше еще и опасен, у обоих такие морды, что оба это хорошо знают и ужепридумывают красивые слова, с которыми будут падать в пропасть.

– А со стороны-то виднее, – сказал Ратшаиздевательски. – Ты ж сам… Эх ты!

– Ну пусть «эх я», – сказал Иггельд сердито, –но чего я не вижу?

– Дракон твой слов не понимает, дурень тыздоровенный!.. В смысле, сам здоровенный, а дурень… ну, дурень тоженемаленький. Дракон слушает, что говорит твоя душа, а она говорит черезинтонации. Я ж вижу, как твоя бедная летучая мышь разрывается, потому чтоговоришь вроде бы одно, а желания у тебя другие!.. Ты скажи честно, когдаговорил той ящерке с крыльями, чтоб, значит, перла с глаз долой в нашу Долину,сам-то ты хотел, чтобы он скрылся?

Иггельд окрысился:

– При чем тут хотел или не хотел? Мы будем ползти какчерепахи. А чем ему заниматься? Охранять? От кого?..

Ратша шагал с конем рядом, пока что дорога позволяет дажетроим вьючным идти бок о бок, сказал мерно, глаза смотрели вдаль:

– А не придумка ли вообще, что драконы перестаютслушаться? Может быть, как раз начинают слушаться больше и больше? В смысле,лучше и лучше? Улавливают то, что ты только подумал?.. Вот представь себе,сидит один дурак перед своим драконом и понимает, что он такой маленький, адракон такой агромадный, может хоть одной лапой прихлопнуть! А то пастьюсхватит, только хрумкнет в зубах. Или захочет поиграть и пришибет нечаянно…Дракон смотрит на него и начинает волноваться. А дурак представляет себе, каквот дракон прямо щас наклонит к нему пасть, схватит, сожмет зубы…

Иггельд вздрогнул, по спине пробежал недобрый мороз, сказалрезко:

– Перестань!..

Ратша посмотрел с удивлением.

– А что? Это я только рассуждаю…

– Ну и не рассуждай.

Ратша всматривался в него с вниманием и удивлением.

– Неужели угадал? Поди ж ты… Просто разговаривал вслух,а тут в самую точку. Что с завязанными глазами выстрелить в небо и подстрелитьжирного гуся! Ничего себе… Может быть, из-за таких случаев и ввели эти штыриболи? С ними проще: что бы ни думала и ни хотела душа, а руки повернут туда,куда надобно.

Иггельд шел, погруженный в мрачное молчание. Ратшапоглядывал в небо, темный крестик неподвижно висел в небе, отслеживая ихдвижение. С удивительным зрением дракона он мог видеть все складки на лбулюбимого папочки. Правда, сейчас видит только согнутые плечи, но этакрупненькая летучая мышь может чуять настроение и по движениям рук, по шагам,по особенностям походки. Слепым Творец дал чуткий слух, дуракам дает здоровье,а немому дракону – способность понимать хотения и желания человека.

* * *

В полдень остановились передохнуть, дальше самая опаснаячасть пути, дорога и так сузилась, коней вели уже по одному. Ратша началснимать вьюки, коней стреножил и подвязал к мордам торбы с овсом, а Иггельдотошел подальше, чтобы не пугать копытных, и подал знак в небо. Ратша удивленноприсвистнул, темный крестик начал вырастать сразу же, бедный дракон не сводилглаз с любимого папочки в ожидании, когда же он наконец призовет, даст увидетьвблизи, лизнуть его обожаемое лицо, позволит вдохнуть всей грудью егобожественный запах…