Очаровательная наставница - Эмили Брайан

– Это зрелище не для беременной женщины. – Гейбриел ласково провел рукой по ее округлившемуся животу, где росла маленькая жизнь. – Подумай о ребенке.

– Лучше я подумаю об его отце.

– Тогда думай обо мне, каким я был. Думай обо мне в Драгон-Керне. Я могу вынести смерть, зная, что ты носишь в себе часть меня. Даже смогу вынести повешение. Но я не могу даже думать о том, что ты это увидишь.

Жаклин согласилась не приходить на причал смотреть на казнь. Он выглядел удовлетворенным, пообещал в ответ, что исповедуется перед священником.

– Во всяком случае, насколько у нас хватит времени, – с улыбкой сказал он.

Жаклин оказалась за воротами тюрьмы, не помня, как она сюда попала, должно быть, в полном трансе переставляла ноги. Все застилала тонкая пелена, все острые углы расплывались, становились неотчетливыми. Сидя в четырехместной коляске матери, Жаклин тупо думала, пройдет ли когда-нибудь ее оцепенение.

Она в этом сомневалась.

– Ну, вот и она, дети, – встретил ее хриплый голос Мериуэзера.

Девочки бросились к ней с радостными приветствиями, обнимали, целовали, чуть не сбивая с ног. Стоявший за ними отец Юстас протянул ей руку.

– Теперь хватит, маленькие варвары, – сказала миссис Бидли, позаимствовав их ласкательное имя у Мери. – Дайте мисс Жак вздохнуть.

– Честно говоря, дорогие мои, – вмешалась Изабелла, – мне хочется, чтобы все мы вышли в сад. Нанетта специально для нас приготовила великолепный чай. Пусть Жаклин поговорит с этими скучными взрослыми, пока молодые вроде нас будут развлекаться. Вы можете увидеть ее позже. – Изабелла весело им подмигнула, и дети счастливой гурьбой пошли за ней.

Жаклин снова поблагодарила Господа за свою мать. Девочкам незачем видеть ее слезы. К счастью, миссис Би, Мериуэзер и отец Юстас позволили ей рыдать, пока она не выплакалась.

Когда ее рыдания стихли до икоты, они наконец смогли узнать, как обстоят дела.

Да, ее мать написала своим высокопоставленным друзьям, прося у них помощи. Нет, они пока не получили ответа. Изабелла даже не уверена, находятся ли они сейчас вообще в стране.

– Почему вы приехали в Лондон? – спросила она у Мери. – Я же вам не писала.

– Виноват мой большой палец. Он пока еще меня не подводил. – Мери объяснил дар предвидения своего пальца и, чудо из чудес, находку легендарных сокровищ Драгон-Керна. – Я подумал, кэп в беде, и прихватил оттуда пару ящиков с золотом. Как вы считаете, удастся нам подкупить тюремщиков, чтоб они дали ему бежать?

– Золото немногого стоит, если ты мертв, – сказал отец Юстас. – А надзиратель, без всякого сомнения, займет место Гейбриела на виселице, если позволит ему бежать.

– Кроме того, дело здесь не в деньгах, мама уже заплатила выкуп. Как вы сумели привезти так много? – спросила Жаклин.

– Ну, мы начали путешествие по суше, – ответила миссис Бидли. – Потом Джозеф вспомнил, что в Плимуте стоит на якоре «Реванш». Мы повернули и направились туда, потому что девочки не очень хорошо переносили дорогу. Зато им очень понравилась мысль о плавании на пиратском корабле их дяди. Товарищи Джозефа согласились взять пассажиров, и мы привезли такую часть сокровищ, какая, по мнению Джозефа, необходима для помощи лорду Дрейку.

Сначала Жаклин усвоила потрясающую новость, что миссис Би называет Мери по имени, затем у нее в мозгу что-то щелкнуло.

– «Реванш» еще в порту?

– Да, – подтвердил Мери. – Я убедил их, что они могут нам понадобиться для возвращения в Корнуолл. Так что кэп Хелмсби, как говорится, дал команде увольнение на берег. Теперь они занимаются перевозкой грузов. Они смертельно устали от этой честной работы, им требуется небольшое развлечение.

– Думаете, ваша старая команда еще верна Гейбриелу? – спросила Жаклин.

– Все как один, – заверил ее Мери.

– Вы думаете, они могут согласиться на слегка нечестную работу?

Конечно, ее план не продуман до конца и выглядит авантюрой, но игра стоит свеч. Она должна попытаться.

– Какие пчелы жужжат у вас в голове, мисс? – пошутил старый пират, искоса взглянув на нее.

– Я обещала Гейбриелу, что не приду на причал смотреть на его казнь, – ответила Жаклин. Впервые с тех пор, как его посадили в тюрьму, она почувствовала, что надежда возрождается. – И, клянусь Богом, я выполню свое обещание.

Ее кожа была атласом на ощупь и пламенем по воздействию на его чувства. Он взял розовый сосок в рот и пробовал кусочек счастья. И этот ее короткий звук, когда он доставлял ей удовольствие. Он все отдал бы, чтобы услышать его снова.

Вдалеке звонил колокол.

Она выгнулась и раскрылась, чтобы принять его, издавая те же короткие требовательные звуки, грозившие ему потерей остатков самообладания.

Кто-то продолжал звонить в этот проклятый колокол.

Он вошел в нее, он в конце концов дома. Он…

* * *

Гейбриел открыл глаза. Звон был настоящим. Медленный, размеренный, погребальный звон.

– В день повешения всегда звонят в колокол. Дают людям подумать и раскаяться, если они встали на дурной путь, – сообщил ему Пинкней. – И время спуститься к причалу для казни – хорошие места зрители занимают быстро.

Вздохнув, Гейбриел поднялся с кровати. Он спал удивительно хорошо для человека, знающего, что это его последняя ночь на земле. И его сны… Лин всю ночь была с ним, то страстная, то нежная. Его член еще пульсировал. Жаль, что ему не дали досмотреть последний сон.

Он соскреб с подбородка щетину и надел костюм, специально заказанный для него Изабеллой Рен. Осужденному полагалось быть в пышном наряде, а благодаря матери Жаклин он мог сейчас появиться даже перед самим королем Георгом. Роскошный парик, который она ему принесла, Гейбриел игнорировал, заплетя собственные черные волосы в косичку. Он не любил носить парик при жизни, так что вряд ли стоит менять свой обычай при смерти.

Гейбриел отказался от предложенного надзирателем завтрака, не желая обременять желудок тем, что позже все равно извергнется из него. После расставания с Лин он перестал есть. Раз он должен умереть, он сделает это прилично.

Когда его вывели на свет осеннего солнца, Гейбриел почувствовал странное умиротворение, легкость духа. Он влез в запряженную волами повозку, которая повезет его к месту казни, испытывая благодарность за то, что нет дождя. Если уж человек должен умереть, так почему не в один из редких ясных дней, когда мир свеж и полон надежд?

Повозка с грохотом удалялась от Ньюгейта, протискиваясь по узким кривым улочкам. Ночью, должно быть, шел дождь, кое-где в выбоинах булыжника образовались лужи, сверкающие как жидкое серебро. Почему он раньше не замечал изумительной красоты вокруг?

За ними уже шла толпа. Некоторые глумились. Кое-кто склонил голову, молясь за его смертную душу. Мальчишка швырнул в него кочан гнилой капусты, попавший ему в грудь, оставив грязный след на его парчовом жилете. Гейбриел улыбнулся парню.