Вне себя - Василий Головачев

Уже через полчаса компания выпила столько, что перешла на танцы по всему залу, приставая к посетителям. Дошла очередь и до тихо сидевшей в уголке зала, у окна с видом на горы, пары.

– Эй, красавица, – подошёл к столику потный круглолицый молодой человек с массивным золотым перстнем, в расстёгнутой до пупа рубашке, – пошли потанцуем.

На Прохора он не обратил никакого внимания.

– Я не хочу, – отказалась Устя.

– Да брось, мы просто потанцуем, – не унимался нетрезвый детина, пытаясь ухватить её за руку. – Хочешь вина? Водочка есть русская, коньяк. Пойдём, я же вижу, ты наша.

– Отстаньте! – сердито отбила его потную руку Устинья, глянула на Прохора. – Идём отсюда.

– У-у? – повернулся к нему и детина. – Чего?

Прохор встал, так и не решив, как действовать. Поднимать шум не хотелось.

Детина икнул, ещё раз попытался схватить Устинью за руку.

– Идём к нам, не кочевряжься, у нас весело.

Прохор перехватил его руку, выдохнул:

– Оставьте нас в покое!

– У-у? – непонимающе уставился на него круглолицый. – Да ты чо, братан? Не хочешь потусоваться?

Прохор взял Устю под руку, повёл из зала.

– Эй, ты к-куда? – взревел детина, бросаясь за ними. – И хто разрешил?

Немногочисленные посетители ресторана начали оглядываться, среди официантов поднялась суета.

Детина грубо схватил Устю за плечо.

Она попыталась вырваться, бросила на Прохора беспомощный взгляд.

«Не жуй опилки!» – вспомнил он слова «родича».

Рука сама нашла горлышко бутылки с вином, стоящей на соседнем столике. Он схватил её, занёс над головой, собираясь опустить на голову детины, но в этот момент рядом вдруг возник Саблин, сделал какое-то быстрое движение и повёл обмякшего детину к свободному столику, усадил на стул, пошлёпал по щеке ладонью.

– Посиди тут, отдохни, умаялся, бедолага.

Устя радостно распахнула глаза.

– Дан!

Саблин отобрал у Прохора бутылку, поставил её на столик, за которым сидела пожилая пара немецких туристов, извинился по-английски:

– Сорри.

Устя проводила бутылку большими глазами, перевела взгляд на Прохора.

– Ты хотел… его?..

– Ничего я не хотел, – смущённо ответил Прохор. – Сама легла в руку.

– Идёмте. – Саблин помахал официантам и охраннику, проявившему интерес к случившемуся, взял Прохора и Устю под руки, повёл из ресторана.

Ошеломлённые приятели детины проводили их глазами, но догонять не стали, столпились у задумчивого парня, тупо смотревшего перед собой.

Дверь отрезала начавшийся в зале шум.

– Что ты с ним сделал? – спросила Устя, высвобождая локоть.

– Ничего особенного, – пожал плечами Саблин. – Сжал в дружеских объятиях.

– Прижал сонную артерию, – пробормотал Прохор.

– Ну, может быть, я не обратил внимания. А ты впредь будь поактивней, оценивай ситуацию быстрей. В твоём положении надо быть осторожней.

Саблин посмотрел на шагавшего рядом друга.

Подошли к двери номера.

– Настоятельно советую больше никуда не ходить. Те молодые отморозки вряд ли связаны с Охотниками, но лучше держаться от них подальше. – Дан похлопал Прохора по плечу. – Ну я побежал. А то Лера заждалась уже. Сказал, на минутку, а тут такое.

* * *

Поздно ночью, когда Устя уснула, свернувшись клубочком, Прохор попробовал мысленно «докричаться» до «родича», промучился полчаса и разочарованно повернулся на другой бок, смежив веки. Усталость навалилась как горная лавина, похоронив мысли, надежды и ожидание нового знания. А через минуту в голове зазвучал знакомый мыслеголос:

«Не спишь, братик? А то поговорим позже».

«Нет-нет, – ожил он, приподнимаясь, но тут же лёг снова, так как Устя рядом зашевелилась, поворачиваясь к нему лицом. Он коснулся её плеча, успокаивая. – Погоди секунду, я… не один».

«С ней?»

«Она засыпает».

«Поздравляю. Если, конечно, есть с чем. Я уже понял, что ты с Устиньей. Давай я всё-таки приду позже».

«Мы завтра улетаем в Россию, так что до утра я совершенно свободен».

«Пятачок был свободен до пятницы».

«Что?»

«Вспомнил мультик о Винни-Пухе».

«Я мультики не смотрю».

«Зря, наши российские весьма полезны, а главное душевно необходимы. Что ты хотел спросить?»

«У меня много вопросов».

«У меня тоже есть о чём спросить тебя».

«Ты пришёл, ты и задавай».

«Хорошо, выясним главное. Слежки за собой не заметил?»

«Слежкой занимается Дан. К тому же мы в Норвегии… – Прохор вспомнил инцидент в ресторане отеля. – Хотя и здесь проявляются напряги. Только что к нам в ресторане пристали пьяные земляки».

«Какие земляки?»

«Туристы из России».

«Представь».

«Что?»

«Рассказывать долго, представь в воображении, я считаю».

Прохор послушно вообразил сцену в ресторане.

«Понял, похоже на обычное хамство наших соотечественников, быдла с перстнями и цепями хватает везде. Хотя ты круче, чем я думал, если вцепился в бутылку».

«Сам понимаю, что драку затевать не стоило. Просто эти уроды могут кого угодно довести до греха».

«Не знаю, учись выдержке. Как говорится: не доводите меня до греха, только укажите дорогу. Единоборствами ты не занимался?»

«Делать мне нечего».

«Понял. Прошу тебя не первый раз, будь повнимательней, советуйся с Даном, если хочешь проявить инициативу. Больше ничего тревожного не помнишь?»

«Вроде нет».

«За меня они взялись всерьёз, придётся, наверно, искать новое убежище, это уже под подозрением. Срочно нужен ДД, буду искать».

«Ты уверен, что он поможет?»

«Не задавай пустых вопросов. Что ты хотел спросить?»

«Расскажи поподробней о ДД».

«Математик, у нас он академик РАЕН, путешественник по числомирам, один из первых адептов формонавтики. В других реальностях он может быть кем угодно. Кстати, мы с тобой в других мирах образуем такую диаспору, что диву даёшься».

«В каком смысле?»

«Мы математики только в трёх превалитетах, в остальных Прохоры Смирновы врачи, писатели, философы, судьи, инженеры, охранники и даже рабочие».

«Что значит – даже?»

«Я имею в виду, что не все мы имеем высшее образование. Охраннику зиндана оно просто не нужно. А в сто семьдесят седьмом числомире Прохор – художник».