Жар-птица - Джек Макдевит

– Господи, – проговорила она. – Ты действительно считаешь, что это правда?

– Так считает Алекс. Я пока еще плохо соображаю.

– Вполне возможно, – сказала Шара. – Может существовать определенная нестабильность.

– Что это значит, Шара?

– Разрыв в пространственно-временном континууме.

– А это что? Дыра в пространственно-временном континууме?

– Можно сказать и так. Пространство, оно резиновое, – улыбнулась Шара. – Не знаю, как еще объяснить. Чейз, мы знаем, что пространство поддается искривлению. Мы наблюдаем это каждый раз, когда человек спотыкается обо что-нибудь или падает с крыши.

– Ясно.

– Раз оно поддается искривлению, значит его можно деформировать. То же и со временем. Возможно, в данном случае мы видим именно это.

Шара еще несколько минут рассказывала о том, что время в гиперпространстве течет иначе, чем в обычном пространстве, и что при его разрыве могут происходить странные вещи. Я слушала. Когда Шара закончила, я не стала скрывать, что думаю по этому поводу.

– Пожалуй, я объяснила не слишком понятно, – сказала она.

Я с трудом удержалась от смеха.

– Обожаю физику, Шара.

Она беспомощно развела руками.

– Извини.

– Значит, люди в течение тысячелетий погибают из-за какой-то нестабильности и все остается по-прежнему. Неужели мы не замечаем пропажи кораблей?

– Видимо, нет. Такое случается крайне редко. Мы теряем по кораблю раз в тридцать лет или около того. Несколько недель все переживают, а потом забывают о происшествии. При этом на один потерянный корабль приходятся в буквальном смысле десятки тысяч спокойных рейсов, так что ничего удивительного.

– Пожалуй.

– Правда такова, что никто всерьез не верит в существование проблемы. Время от времени происходит поломка, или напивается пилот, или обнаруживается дефектный ротор. Что угодно. И мы вполне обоснованно полагаем, что одной-единственной причины не существует. Чейз, я знаю, для вас с Алексом это личное дело. Мне очень жаль. Если Робин и вправду что-то нашел, он никому об этом не рассказывал – по крайней мере, нам об этом неизвестно. Где-то должен быть его блокнот, но никто не знает где. Возможно, если бы мы нашли его, все было бы намного проще. – Она посмотрела мне в глаза. – Мне больно об этом думать, но при большей открытости Робин мог бы получить некоторую поддержку. Тогда мы, вероятно, не потеряли бы «Капеллу». И «Эбонай». – Она глубоко вздохнула.

На стене моего кабинета висела фотография Гейба с совком в одной руке и тазовой костью в другой. Я смотрела на нее, думая, что все могло бы выглядеть совершенно иначе, когда вошел Алекс.

– Звонила Шара, – сообщила я.

Три минуты спустя он уже разговаривал с ней.

– Нам нужны его заметки, – сказала она. – Вы представили доказательства, способные убедить кое-кого заняться проблемой всерьез. Но даже если нам это удастся, могут уйти годы. Надо выяснить, что знал Робин, и тогда все пойдет намного быстрее. Тем или иным образом.

Когда разговор закончился, Алекс продолжал сидеть неподвижно, глядя куда-то в пространство. Подождав минуту-другую, я наконец спросила:

– С тобой все в порядке?

– Да.

– Алекс…

– Знаешь, – сказал он, – я могу смириться с мыслью о том, что «Капелла» развалилась на части и все погибли, что все закончилось очень быстро – как я всегда предполагал. Но теперь вполне может оказаться, что их занесло неизвестно куда, в нескончаемый туннель – наподобие того корабля у Санусара с кричащей женщиной в иллюминаторе. Только представь, каково это: две тысячи шестьсот человек заперты в жестянке с ограниченным запасом воды и еды и знают, что выхода нет.

Взгляд его помрачнел.

– Мне очень жаль, Алекс.

– Мне тоже. – Он посмотрел на часы и потер лоб. Я вспомнила о фотографии Робина, на которой он шел по терминалу с двумя чемоданами и блокнотом. Нужно найти его, найти блокнот. – Пора возвращаться к работе. Через час я встречаюсь с Колби.

Я не знала, кто такой Колби. Впрочем, в тот момент меня это мало интересовало.

– Алекс, – сказала я, – вероятно, тебе уже никуда от этого не деться, но такова цена, которую платит каждый из нас. Часть цены. Мы все теряем тех, кто нам дорог. Знаю, ты не в силах забыть о случившемся, но если ты воспримешь это как часть нашей жизни, тебе, возможно, станет легче. Гейб наверняка был бы рад, узнав, что тебя так волнует его судьба.

Он подошел к двери и остановился, будто собирался ответить, но промолчал.

– Чейз, – сказал Джейкоб, – входящий вызов от Белль.

– Соедини.

18:06. Чейз, мы прибыли во вторую контрольную точку и начали поиск «Жар-птицы». Как только обнаружим что-нибудь, немедленно сообщим.

Призраки существуют, Генри. Твоя ошибка в том, что ты полагаешь, будто это непременно духи умерших. Но многие предметы тоже оставляют свой след, даже прекратив существовать, – дом, где прошло детство, потерянная куртка, школа, которую разрушили, чтобы построить на ее месте парковку. Стоит вернуться на улицу, где стоял дом, побывать в спокойный день на парковке, остановиться в поле, где ты снял куртку и положил ее на землю, чтобы поиграть в мяч, – и ты почувствуешь их присутствие так остро, как никогда не ощущал его среди мирской суеты.

Викки Грин. Полночь и розы (1419 г.)

Нам позвонил высокий щеголеватый тип с рыжеватыми волосами и таким выражением лица, словно он пришел с похорон: Рико Калвекио. Назвавшись представителем компании «Юнайтед транспорт», он спросил, нельзя ли встретиться с Алексом.

– Он освободится во второй половине дня, – ответила я. – В три часа.

Калвекио появился в назначенное время, все с тем же траурным видом. Я провела его в кабинет Алекса, который сидел, уставившись на дисплей. Алекс поднял руку, давая понять, что скоро присоединится к нам. Через несколько секунд он повернулся, и я представила мужчин друг другу. Вежливо улыбнувшись, посетитель посмотрел на меня, потом на Алекса и спросил:

– Не могли бы мы поговорить наедине?

– В этом нет необходимости, господин Калвекио. Госпожа Колпат умеет хранить тайну.

По словам Алекса, когда он чувствует, что на него пытаются надавить, он предпочитает, чтобы я была рядом. По его мнению, это слегка уменьшает напряженность.

– Что ж, прекрасно, – ответил Калвекио таким тоном, как будто ему было все равно, и сел. – Господин Бенедикт… могу я называть вас Алексом?

– Конечно.

– Алекс, – внезапно заговорил Калвекио тоном старого школьного приятеля, которому можно доверять, – вы ведь недавно были на собрании Общества Криса Робина?