Коктейль из развесистой клюквы - Елена Логунова

— Гадина, — согласилась я. — Стоп! Что значит — она тебе не понравилась? Ты разве ее видела?

— А как же! — Ирка вздернула нос. — Я не какая-нибудь дурочка-простушка, чтобы отдавать документы неизвестно кому! Ну, ты и придумала — оставить конверт с фотографиями на лавочке в парке… Глупость какая! Их мог забрать совершенно посторонний человек!

— Так ты наблюдала за конвертом на лавочке и видела, как Леля его забрала? — догадалась я.

— Я сделала гораздо лучше, — гордо сказала Ирка. — Я передала ей конверт из рук в руки, под расписку!

В полном обалдении я смотрела на свою предприимчивую подруженьку, не в силах вымолвить ни слова. Потом молча протянула сложенную ковшиком руку. Ирка поняла этот жест абсолютно правильно — порылась в карманах куртки, нашла какую-то бумажку и вручила ее мне.

— Квитанция об оплате за электроэнергию? — мое удивление достигло предела.

— Смотри на другой стороне!

Я перевернула листок и прочитала: "Получила конверт с фотографиями (3 штуки)" — и подпись, в которой отчетливо можно было разобрать только заглавную букву Р.

— Ты на подпись смотрела? — потрясла я бумажкой с автографом перед носом подруги.

— Даже сверила ее с подписью на водительских правах!

— А фамилию в тех же правах посмотреть ума не хватило?! — Мое тихое изумление сменилось своей противоположностью. — Р… а дальше как? Уж не Рогова ли?!

Мы смотрели друг на друга исподлобья, как два барана из известного детского стихотворения.

— Теперь я понимаю, почему ей захотелось тебя убить, — прошипела я. — Сама бы тебя убила!

— Тихо! — шепнула Ирка.

Она оглянулась назад. В проулке послышался приближающийся топот. Из-за угла выскочила темная фигура, за ней другая.

— Первым идет Лазарчук, — присмотревшись, сообщила Ирка.

— Быстро успел, — похвалила я, надевая на физиономию самую сахарную улыбку в надежде, что капитан не убьет нас с подружкой сразу. Потом-то я переключу его разрушительную энергию на другой объект.

— А ведь хорошо, что дверцы не распахиваются настежь! — сказала Ирка, явно думая в унисон со мной. — А то началось бы сейчас: руки за спину, мордой в грязь! А ты и без того уже в грязи извалялась…

— И в наручниках посидела, — кивнула я. — Ну что, выходим?

Мы одновременно открыли дверцы и полезли из машины навстречу новым неприятностям. Неприятности имели знакомое и, в общем-то, симпатичное лицо Сереги Лазарчука. Капитан стоял у заднего бампера нашей «шестерки», раскинув руки, как железнодорожный семафор. В тупике было темновато, но я в достаточной степени рассмотрела выражение Серегиной физиономии, чтобы понять: капитан не собирается с нами обниматься. Совсем наоборот! Не имея возможности самолично выдернуть меня или Ирку из машины, Лазарчук ждет момента сцапать кого-нибудь из нас на выходе. Я оценила опасность и притормозила, давая фору Ирке. Она почти вдвое массивнее меня, ее гневливый Лазарчук не задушит, как котенка.

— Что стоишь на пути, как паук-кровопийца? — с вызовом спросила Ирка, надвигаясь на капитана.

Ответить ей Лазарчук не успел. Из-за угла вывернул велосипедист, путь которого по злополучному проулку оказался недолгим. Объезжая решетку, небрежно брошенную мной посреди дороги, бедняга не заметил открытый люк, угодил в него передним колесом и, едва успев выкрикнуть короткое: "Мама!", шумно завалился в яму вместе со своим транспортным средством.

— Твою мать! — тоже упомянул родительницу Лазарчук. При этом он повернулся лицом к люку, а спиной к нам с Иркой. Воспользовавшись удобным случаем, я мышкой юркнула вдоль стены. Из ямы, в которой я совсем недавно тоже провела пару неприятных минут, доносились стоны и жалобное дребезжание. Насмотревшись любимого Масиного мультика про Буратино, я живо вообразила, будто в люке сидит печальный Пьеро, стеная, терзая струны лютни и уныло потряхивая бубном. Проявляя солидарность с новым узником, я склонилась над люком и спросила:

— Сударь, вы живы?

— Помогите! — воззвал потусторонний голос.

Над краем ямы показалось помятое велосипедное колесо. Подоспевший Лазарчук на пару с товарищем выдернули травмированный транспорт из люка.

— Я вижу, есть жертвы! — Серегин спутник, в котором я узнала белокурого стажера Петю, показал пальцем на заднее колесо, между сбежавшимися спицами которого застряла задавленная крыса.

— Фу-у! — охнула чувствительная Ирка и отпрыгнула подальше.

— Там еще и крыса была?! — воскликнула я, проникаясь настоящей ненавистью к гадкой Леле, обеспечившей мне нынче вечером нескучное времяпрепровождение в такой милой компании.

— Добр-рый вечер-р! — Над люком вскинулась голова в приплюснутом велосипедном шлеме. Действительно, настоящий театр кукол! Только в главной роли не Пьеро, а Петрушка.

— Добрый вечер? — удивленно повторил Лазарчук, одним длинным взглядом охватывая покалеченный велосипед и его владельца. — Дурик, ты кто такой?

— Это Сева Лосев, предводитель городских экстремалов, — представила я рыжего Петрушку собравшимся.

Сева благодарно улыбнулся мне и сказал:

— Извините, если помешал, но я почему-то не видел знака "Дорожные работы".

— Это потому, что знака, Сева, не было, — сообщила я, помогая парню выбраться из ямы.

Сева прихрамывал и был затейливо украшен сухими листьями и конфетными фантиками.

— Идти сможешь? — спросил его Лазарчук.

— Идти — да, а вот ехать — уже нет, — Сева с грустью оглядел помятый велик.

— Ну, так иди! — сказал грубый Лазарчук.

Потом он оглянулся на меня и добавил:

— И мы тоже пойдем.

— По этапу? — подсказала я.

Белокурый стажер Петя прыснул, но, поймав суровый взгляд капитана, скорчил злобную морду.

— Наш транспорт там, — Лазарчук показал на выход из тупика. — Девушки, прошу занять места в салоне. Ключи от «шестерки» отдайте Пете, он поедет за нами следом, как машина сопровождения.

Ирка послушно перебросила стажеру ключики, и мы зашагали к выходу на Белогвардейскую. Лазарчук топал следом, подгоняя нас, как пастух подопечных буренок. В молчании мы уселись в служебную машину, в молчании проехали четыре квартала до окружного УВД, в молчании проследовали в кабинет капитана и расселись на скрипучих стульях с вытертыми, как средневековые гобелены, сиденьями.

— А теперь, красавицы, рассказывайте! — велел Серега, припечатав по столу твердой ладонью.

И я рассказала ему все, что знала, и кое-что из того, о чем только догадывалась. Исповедь оказалась не столь долгой, как последовавшая за ней пауза. Зря я надеялась, что наш с капитаном разговор будет доверительно-дружеским — Лазарчук добросовестнейшим образом стал записывать все сказанное и чин-чином оформлять мои свидетельские показания!