Черный Оборотень и другие ужасные истории - Ольга Дзюба

Что, если они застрянут в Логове, как застрял там папа Виолы? И что тогда нам делать? У меня даже руки похолодели от этой мысли, а лицо, наоборот, запылало. Я потер ладони, пытаясь согреться, умылся из-под крана и пошел в свою комнатку.

Подождем. Раньше полудня паниковать не стоит. Я достал свой учебник, еще раз повторил знакомые уроки, проверил, все ли помню и на всякий случай пролистал учебник – вдруг что-то новенькое появится.

Перелистывал тщательно, страницу за страницей, но на всех была уже знакомая абракадабра. И вот почти в самом конце книги я вдруг увидел целую страницу понятного текста.

От неожиданности я даже захлопнул учебник. В конце – значит, опять урок не по порядку. Значит, что-то очень важное, что мне обязательно надо знать и уметь, чтобы выжить. Или не дать погибнуть кому-то еще. Я прекрасно понимал, что если бы я накануне не научился лечить, Витя погиб бы там, в Хранилище, слишком много сил он потерял.

Я перевел дыхание и снова открыл учебник. Нашел нужную страницу, положил книгу на колени.

«Урок сто двадцать третий. Тайное зрение».

Ого, как далеко этот урок! Лечение – тридцать пятый урок, а тут сразу сто двадцать третий! Интересно, это урок для какого уровня? И смогу ли я его выучить?

«Смогу, – нахмурился я. – Не смог бы, не увидел бы его. Так, что это за зрение такое тайное?»

«Иногда предметы и существа не являются теми, чем или кем они выглядят. Встречается полная замена сущности, когда ты видишь, к примеру, камень, а на самом деле это куст. Это сложное магическое явление, и даже на ощупь не всегда можно обнаружить подмену. Обманный зрительный образ подчиняет себе остальные чувства и может обмануть даже слух и обоняние, которые обычно не подводят Волка».

Я оторвался от учебника и немного посидел, глядя в стену, пытаясь переварить прочитанное. Да, заметно, что урок сто двадцать третий – это уже для… ну как если бы я взял учебник по тригонометрии за девятый класс.

Прочитал еще раз, не спеша, и в конце концов понял: в магическом мире не все является тем, чем кажется. Видишь стол – а это может оказаться холодильник. Или мотоцикл.

Я представил себе, как еду по городу на мотоцикле, который выглядит как письменный стол, и улыбнулся – вот прикол был бы!

Так, что там дальше…

«Чтобы увидеть настоящее, а не кажущееся, нужно посмотреть на предмет краем глаза и произнести «Грэххнгрр», четко воспроизводя звуки, но не произнося их. Затем моргнуть и пристально посмотреть на испытуемый объект».

Как это? Говорить, но при этом не говорить? А нельзя ли что попроще? Или попонятнее… И что за объект такой испытуемый? Хотя с этим ясно: находишь что-то подозрительное, говоришь вот это «Грэххнгрр», не говоря, моргаешь – и видишь, что на самом деле перед тобой. В общем, ничего сложного. Если не считать «говорить, не говоря».

Я продолжил читать.

«Сложнее распознать внедрение одного объекта в другой. Процесс совмещения подробно описан в уроке сто шестнадцать, здесь мы не будем его касаться. Напомним лишь, что при такой маскировке сущность одного предмета непрерывно разлита в другом и, чтобы его увидеть, нужно проделать обратный процесс развидения».

Приехали! Вообще ничего не понятно! Мало того – все самое ценное, оказывается, в сто шестнадцатом уроке. И где он, этот урок?

Я пролистал учебник назад – нет, ничего нового не появилось.

– Интересно, как я пойму этот урок, если не знаю, что было раньше? Что это за «процесс развидения», да еще и обратный?

Дальше были еще строчки. Может, там объяснят?

«Для этого нужно пристально посмотреть на объект, представить его заключенным в прозрачную оболочку, а затем произнести «Гррэхнкгр» в том же режиме неговорения и, применив “Силу Ветра”, слегка толкнуть его. При этом внедренная сущность отразится на оболочке».

Ну хоть что-то.

И все равно было многое непонятно. Так, что дальше?

«Разделение сущностей – достаточно сложная задача, выполняется либо группой, не менее пяти единиц, либо с помощью “Ока Света”».

И больше там ничего не было.

Я поднял голову и прислушался, но в квартире по-прежнему было тихо. Посмотрел на часы – половина девятого. Если бы мы ходили в школу, уже сидели бы на уроке. Так почему же все еще спят? Ладно, Витя, Виола и тетя Рита, они могут быть в Логове, но Витин папа – он же не Волк! Он-то должен проснуться!

Мне хотелось пойти и проверить, спят ли все, но я удержался. Надо подождать. А пока стоит выучить урок.

Только как мне его учить? Вот это «говорить, не говоря» – как я пойму, что делаю все правильно? Ведь проверить результат невозможно! Вряд ли у Вити есть замаскированные предметы. Да если и есть – я что, буду ходить и все подряд проверять? А если ничего не найду – это значит, что их тут нет или что они есть, но я не умею правильно распознавать?

– И что теперь? – тихо возразил я себе. – Дали урок – учи. Главное – запомнить все слова и звуки.

Я долго выговаривал все эти «Грэххнгрр» и «Гррэхнкгр». Особенно второе слово плохо давалось – язык заплетался, и я то терял какой-то звук, то, наоборот, добавлял лишний. Но в конце концов у меня все получилось. Знать бы еще, что у меня получилось правильно…

Потом я потренировался в последовательности движений, попробовал превратить подушку, кровать и дверь, но все эти предметы ни во что не превращались. Надеюсь, это оттого, что они такие и есть.

А интересно, чем могла быть, например, кровать? Пылесосом?

Я развеселился и тут услышал, как хлопнула дверь, и в коридоре раздались шаги.

– Женя, не спишь?

Виола!

– Нет, заходи.

Она вошла и остановилась на пороге.

– Ты опять не пришел, – печально сказала она.

Ну да, не пришел. Мне что, снова объяснять, что я не нарочно?

– Ты в Логове была? – вместо этого спросил я.

Она кивнула. Помолчала и сказала:

– Витя был, мама его была. Дима не пришел и Маша тоже, а Михаил Николаевич был. Он все всем рассказал.

– Поверили?

– Он показывал. Он тогда у тебя в голове все не просто считал, еще и записал как-то и каждому картинку отправил.

– И тебе?

– Ну, он всем отправил и мне тоже. Все как было, только я себя видела со стороны. А тебя не было видно.

– Конечно, – пожал я плечами, – это же моя картинка была.

– Да, и поэтому никто не поверил, что ты там был.

– Как это? – я растерялся. Конечно, славы мне не надо, но должна быть справедливость! Воевал так воевал, а то что получается, я и вовсе ни при чем? – И что сказал Михаил Николаевич?