Дорога на Астапово - Владимир Березин

Стакан сперва звали «маленковским», и ныне молодые люди переспрашивают: «Малиновским»?

Григорий Максимилианович Маленков недолгое время после смерти Сталина был председателем Совета министров, примерно в те времена, когда гранёный стакан распространился повсеместно: в рабочих и студенческих столовых, в буфетах и на домашних кухнях. Но где он, Маленков? Истончился, доказывая ещё раз, что вождей со сложными отчествами быть не может.

А Мухина — осталась.

Стаканы с разным количеством граней известны в стеклоделии давно. Был, по слухам, стакан Ефима Смолина, который царь Петр Алексеевич хватил оземь, да тот стакан, на радость мастеру, и не разбился. (Или, наоборот, разбился, а государь крикнул не то «Стакану быть!», не то «Стаканы бить!» — и началось.) Эта история входит в обязательный набор всех рассказчиков — начиная от просвещённых алкоголиков и кончая экскурсоводами в Гусь-Хрустальном.

Гранёные рюмки и стаканы упоминаются среди продукции Измайловского завода 1676 года[139], а археологи описывают такое чудо: «…ещё один фрагмент стакана: его тулово покрыто гранями, как у современных гранёных стаканов, но грани нанесены шлифованием. Происходит он из надёжно датированного слоя XVIII в.»[140]. Да что там! Гранёный стакан можно обнаружить даже у Веласкеса!

А контр-адмирал Виктор Ананьевич Дыгало обстоятельно рассказывает: «Ещё задолго до официального появления кают-компании на кораблях 1-го и 2-го ранга Российского флота имелись наборы отличной столовой и винной посуды, „дабы не ударить лицом в грязь, буде придётся принимать иностранных гостей“. Составной частью этих наборов, изготовлявшихся бессчетными купеческими мануфактурами, были, естественно, стеклянные стаканы — малопрозрачные, тёмно-зелёного бутылочного тона, которые расписывались эмалевыми красками, и более дорогие, декорированные тонкой гравировкой, прозрачные бесцветные кубки Императорского хрустального и стекольного завода. Вся эта посуда во время штормов билась в неимоверных количествах, ибо зафиксировать её гладкие формы на столе было почти невозможно. Правда, помогла русская смекалка: моряки во время качки застилали столы мокрыми скатертями (это применяют и сейчас), однако круглые по форме стаканы и кубки скатывались со стола и бились даже в этом случае. От удручающих трат казну избавил один из мастеров Императорского стекольного завода, который изготовил первый в России гранёный стакан. Апробацию новшества российский император произвёл самолично, откушав из него полынной водки. Он нашёл, что „стакан осанист и по руке впору“. От своих нынешних собратьев первый русский гранёный стакан отличался большой вместимостью, толстыми стенками и зеленоватым оттенком. Возможно, это обстоятельство привело к тому, что в народе, несмотря на постоянное обновление разговорного языка, водка сохраняла за собой былинное название зелена вина — что ни налей в такой стакан, всё в нем казалось зелёным. Но главным достоинством этого стакана была его высокая прочность: даже при падении со стола на палубу он очень редко разбивался»[141]. Предполагается, что и на других флотах в то время была масса гранёной посуды, хотя прочность тут связана скорее с закалкой, чем с тем, что стакан не свалится со стола при шторме. На боку он, что ли, должен лежать в штатном положении?

Когда заходит очередной разговор про мухинский стакан, то оппоненты тут же вынимают из рукава картину Петрова-Водкина образца 1918 года с угрюмым псом, двумя варёными яйцами, гранёным чайником (это на самом деле самовар) и стаканом. Петров-Водкин рисовал гранёные стаканы неоднократно, в последний раз, кажется, в 1938 году. Но художники писали их и раньше, ещё до революции, ещё те, добротные мальцевские стаканы. Вспоминают даже Казимира Малевича, видимо приписывая изобретателю чёрных квадратов всё простое и угловатое.

Странным образом 1943 год стал урожайным на новые стандарты, от введённых в армии погон, промежуточного патрона 7,62´39 Елизарова и Сёмина до прочих невоенных предметов. Этому году приписывают и стандарт на гранёный стакан — по дате его производства 11 сентября на Гусь-Хрустальном заводе. Да только сам стакан с гранями делался и раньше: незадолго до войны существовали посудомоечные машины для больших общественных столовых. Внутри них гранёный стакан входил в специальные гнёзда. Кстати, вместо Мухиной иногда авторство отдают инженеру Славянову, но мутная вода расследований тоже утекает в песок.

Но стандарт на стаканы кажущийся, потому что на каждом стеклоделательном заводе СССР порядки были свои. Технологи подчинялись директорам, а те — своим областным, республиканским начальникам, в другие времена — руководству Совнархозов, а когда сдунул ветер перемен Совнархозы — новым министерским начальникам, и во всей этой кутерьме технологи проявляли многогранную самодеятельность.

Разговор о количестве граней надо начинать и вовсе с того, что в старых стаканах была гранёной внутренняя поверхность, а не только внешняя.

Крепость же самого стакана не в гранях, а в варке стекломассы при температуре 1500 °C, двойном обжиге и, как утверждали, добавках свинца, приближающих стекло к хрусталю. Прочность калёных стаканов имела, правда, и оборотную сторону: уж если они бились, так громко и будто взрываясь.

Видов стаканов, как уже говорилось, было множество: малогранные архаичные, гранёные стаканы с ободком сверху, стаканы с неполным гранением — до середины, со сложнопрофилированными гранями.

Обычно считают стандартом двухсотграммовый десятигранник с ободком (его ещё называют «губа» или «Марусин поясок» — если налить всклянь[142], то к объёму добавится пятьдесят грамм). Однако коллекционеры, будто отчаянные грибники, обнаруживают на барахолках, будто лисичек на поляне, россыпи девяти-, тринадцати-, шестнадцати- и двадцатигранников.

В невозможности ответить на пьяный вопрос о количестве плоскостей есть какая-то жизненная правда. Недаром именно с помощью стакана Владимир Ильич Ленин объяснял смысл бытия: «Тов. Бухарин говорит о „логических“ основаниях. Всё его рассуждение показывает, что он — может быть, бессознательно — стоит здесь на точке зрения логики формальной или схоластической, а не логики диалектической или марксистской. Чтобы пояснить эту, начну с простейшего примера, взятого самим тов. Бухариным. На дискуссии 30 декабря он говорил: „Товарищи, может быть, на многих из вас споры, которые здесь происходят, производят впечатление примерно такого характера: приходят два человека и спрашивают друг у друга, что такое стакан, который стоит на кафедре. Один говорит: `Это стеклянный цилиндр, и да будет предан анафеме всякий, кто говорит, что это не так`. Второй говорит: `Стакан — это инструмент для питья, и да будет предан анафеме тот, кто говорит, что это не так`“. Этим примером Бухарин хотел, как видит читатель, популярно объяснить мне вред односторонности. Я принимаю это пояснение с благодарностью и, чтобы доказать делом мою благодарность, я отвечаю популярным объяснением того, что такое эклектицизм в отличие от диалектики. Стакан есть, бесспорно, и стеклянный цилиндр, и инструмент для питья. Но стакан имеет не только эти два свойства, или качества, или стороны, а бесконечное количество других свойств, качеств, сторон, взаимоотношений и „опосредствований“ со всем остальным миром. Стакан есть тяжёлый предмет, который может быть инструментом для бросания. Стакан может служить как пресс-папье, как помещение для пойманной бабочки, стакан может иметь ценность как предмет с художественной резьбой или рисунком, совершенно независимо от того, годен ли он для питья, сделан ли он из стекла, является ли форма его цилиндрической или не совсем и так далее, и тому подобное»[143]…