Страсть по понятиям - Владимир Колычев

По этой тропинке мы пересекли поросшее травой поле, нахватав репьев на штанины, вышли к грунтовой дороге, что тянулась вдоль подлеска в сторону Некрасова. Погода теплая, дорога сухая… И милицейских машин на шоссе не видать.

Девять километров для беглых уголовников-не крюк. Но все равно вынужденная прогулка требовала сил, поэтому досужие разговоры мы больше не вели. К тому же у меня сползали джинсы, поскольку ремень остался в милиции. И шнурков на кроссовках тоже не было, но эту проблему решил, подобрав с дороги проволоку. Шли молча, стараясь держать дыхание. По шоссе время от времени проносились машины, но по нашей грунтовке так никто и не проехал, пока она не закончилась, упершись в дорогу, ведущую в Некрасов.

Рассветом еще и не пахло, когда мы перебрались через забор городской больницы. Именно сюда я и стремился, поскольку здесь сейчас должен был находиться Ремезов. Что-то не верилось, что Жмыхов позволит ему перебраться в областную больницу. Скорее всего, Эдик здесь и лежит. Больница хоть и небольшая, неказистая, но специалисты здесь неплохие.

Одноэтажная, потрескавшиеся отмостки, вокруг сплошной стеной тянулся невысокий, умелой рукой остриженный кустарник. Пространство между забором и кустарником занимали тополя, липы с раскидистыми кронами. Трава здесь скошенная, но лежать на ней хорошо. А собак здесь не выгуливают, поэтому я не боялся вляпаться в экскременты А если бы и вляпался, ничего страшного… И дело не в том, что я не брезгливый, просто грязью за последнюю неделю оброс, от самого воняет. И еще мне так хотелось поваляться на мягкой травке. Устал я от быстрой ходьбы. Да и в больницу соваться еще рано. И дверь закрыта, и свет горит только в нескольких окнах, и вряд ли это палаты больных. Хотя и хотелось бы заглянуть в окна, чтобы узнать, где находится Ремезов.

Сам по себе Эдуард Андреевич меня сейчас мало интересовал, но мне нужна Настя, которая должна была навестить его Жмыхов не дурак, он понимает, от кого зависит сейчас моя свобода, поэтому он первым делом возьмет под наблюдение ее дом. Мы бы могли сунуться туда, но там нас уже, возможно, ждали. А здесь, в больнице, тишина. Сторож спит в своем вагончике у запертых ворот, мужик в белом халате из приемного отделения вышел, сигарету достал, закурил.

Собак нет, и вооруженные патрули по территории не рыщут. Сверчки убаюкивающе стрекочут…

Может, и нет здесь Ремезова, но Жмыхов мог бы послать сюда людей, чтобы нас найти. Не важно, какой Жмыхов, старший или младший; оба брата сейчас желают найти нас. И уничтожить.

— А дальше что? — спросил Иван.

— Дальше я спать буду, а ты за обстановкой следи, — кивнул я в сторону ворот. — Если что, разбудишь… А если спокойно все будет, через час разбудишь…

— У меня часов нет. И спросить не у кого.

— А спрашивать не надо. Прячемся мы здесь, понимаешь, прячемся. Нельзя себя выдавать.

— Понимаю.

— Рассветать будет, разбудишь.

Я уложил голову на вытянутую перед собой руку, расслабил мышцы век, а глаза закрылись сами. Тепло, но не душно, легкий ветерок ласкает засаленные волосы. Хорошо. Беспокойно, правда, на душе, но это ничуть не мешает мне засыпать — быстро и крепко…

Разбудил меня Иван. Он стоял передо мной на четвереньках и, выдыхая на меня содержимое своего желудка, лизал нос. Совсем рехнулся парень! Сначала я поднял кулак, чтобы ударить его, и только потом открыл глаза. Иван лежал рядом, носом уткнувшись в траву, а передо мной стояла собака дворовой породы и с подозрительным выстригом на рыжем лбу — может, лишай, а возможно, всего лишь свежий шрам.

— Брысь! — махнул я на нее рукой.

Собака отбежала на несколько шагов и села на задние лапы. Видно, что добрая псина, из тех, что всем рады, даже ловцам на бродячих собак. Но ведь она могла вывести на нас сторожа. Если это его дворняга, он может пойти за ней, увидеть нас. А на дворе уже светло.

Мы могли сойти за пьяниц, заночевавших на месте попойки, но все равно у нас возникнут проблемы, если сторож позвонит в милицию… Где наш кемпер? Как бы он был сейчас кстати!..

И пистолета у меня нет. Чтобы застрелить заснувшего на посту Ивана. Да и не хочется в него стрелять. Что-то не очень меня разозлил его проступок.

Я легонько толкнул Ивана в плечо. Он резко дернулся, распахнув глаза, отвернул от меня голову, делая вид, что наблюдает за обстановкой.

— Спишь? — спокойно спросил я.

— Не сплю я!

— Спишь. Поэтому штраф тебе. Еще час будешь бдить. На пару с Мухтаром, — кивком головы показал я на собаку.

— Утю-тю! — Иван неосторожно протянул к псу руку, чтобы приманить его к себе.

А тот, казалось, только этого и ждал. Подошел к нему с жадными до ласки глазами, ткнулся носом в его руку. А Ваня этому только и рад.

— Можешь его поцеловать, — закрывая глаза, сказал я. — Только тихо, не шуми…

Только заснул, как Ваня разбудил меня. Возбужденный, глаза горят.

— Вставай, светло уже! — шепотом потребовал он.

И дворняга рядом с ним, такая же нечесаная и немытая, как он сам. Как мы с ним.

— Издеваешься? — так же шепотом спросил я. — Я только что глаза закрыл.

— Не только что! Ты больше часа спал. Люди уже ходят… И Алина уже проснулась.

— Что?! — Я как ужаленный вскочил и сел на мягкое место.

— Я тут лежал, смотрел, гляжу, лицо знакомое. — Ваня кивком головы показал окно, что находилось напротив нас. — Алина выглянула. Решетка там, она через решетку смотрела. Как будто меня почувствовала…

— Тебе не померещилось?

— Нет. Я к окну подошел, внутрь заглянул, а там Реме?'”' И Алина умывается…

— Она тебя видела?

— Нет.

— Точно?

— Ну, я же не дурак! Понимаю, что нельзя светиться…

— Ну вот, а ты говоришь, в автобусе она тебя ждет, — усмехнулся я.

Приятно было осознавать, что я не обманулся в своих ожиданиях. Здесь Ремезов, и Алина с ним. Значит, и Настя появится.

— Здесь она меня ждет… Хорошее место ты выбрал, чтобы спрятаться.

— Ну, так я же знал, что Ремезов в больнице…

— Так мы поэтому здесь? — дошло до Ивана.

— Ты начинаешь соображать, — покровительственно усмехнулся я. — Если выберемся из этой передряги, вместе будем работать. Ну, если ты не против!

— Нет, я не против…

— Тогда жди меня здесь.

С опаской и оглядкой я подобрался к окну, привстал на цыпочки, заглянул в палату и увидел Ремезова. Он лежал на койке под простыней, грустно глядя в потолок. Алина сидела перед зеркалом и красила губы. Все правильно подметил Ваня — люди ходят, Алина проснулась. Спросонья она выглянула в окно, потом умылась, теперь вот макияж. Две койки в палате, на одной лежал Ремезов, а другая, не заправленная, пустовала. Видно, на ней и коротала ночь Алина.