Мятежное православие - Андрей Богданов

Ближний боярин Василий Васильевич Голицын

Чем больших успехов добивалось правительство регентства во внутренней и внешней политике, чем более укрепляло оно феодальное абсолютистское государство, тем менее необходимым представлялось оно «верхам», спешившим перейти к новому «закручиванию гаек», обогащению и возвышению за счет унижения народа. Чем больше власти приобретали Софья, Голицын и Шакловитый, тем больше у них становилось врагов и меньше единства в собственных рядах.

Стремясь удержаться на гребне успеха, царевна Софья приказала Шакловитому начать подготовку к венчанию ее царским венцом. Шакловитый через верных людей среди стрелецких командиров уже подобрал «представителей народа» для подачи об этом прошения, но дело получило огласку и вызвало такое сопротивление при дворе, что сама царевна сочла за благо повременить с коронацией. Даже Голицын, который в это время как главнокомандующий находился в военном походе, получив шифровку из Москвы, «писал, что тому делу удивляется и насилу пришел в память, что то дело необычайное». Утверждение Софьи на царском престоле сделало бы ее в значительной степени независимой от тесного союза с Голицыным и другими придворными.

Самым надежным сторонником Софьи оказывается Шакловитый, который, хотя и получает чин думного дворянина, а затем и ближнего окольничего (на одну ступень ниже боярского), с презрением профессионального администратора относится к придворной среде и называет бояр «отпадшим, зяблым деревом». Продолжая готовить коронацию царевны Софьи, Шакловитый одновременно прибирает к рукам государственный аппарат. Он добивается права единолично докладывать о повышениях в чинах и жалованьи, структурных перестановках, вмешивается в дела разных приказов, включая подчиненный Голицыну Посольский приказ. Единство целей царевны и вышедшего из низов приказного деятеля дополняется личной симпатией. И здесь князь Василий Васильевич Голицын, которого молва чересчур тесно связывала с Софьей, отходит на второй план. Вот как пишет об этом многознающий князь Борис Куракин: «В отбытие князя Василия Голицына с полками в Крым, Федор Щегловитой весьма в амуре при царевне Софии профитовал, и уже в тех плезирах ночных был в большей конфиденции при ней, нежели князь Голицын, хотя и не так явно. И предусматривали все, что, ежели бы правление Софьи продолжилось, конечно бы князю Голицыну было от нея падение или б содержан был для фигуры за первого правителя, но в самой силе и делех был бы упомянутой Щегловитой».

Софья должна была рисковать, потому что царь Петр подрастал и вступал в «совершенные лета». Правда, он не претендовал на власть, но царица Наталия Кирилловна со своими родичами и приближенными не желала давать Софье править от его имени, как царевна правила от имени своего брата Ивана. Окружение Петра, воспитывавшее его в ненависти к клану Милославских и правительству регентства, становилось все более грозной силой. Даже из уст опытного дипломата Голицына временами вырывалось сожаление, что «медведицу» Наталию Кирилловну не убили с ее родичами в 1682 году: «если б в то время уходили, ничего б не было» и у царя Петра с сестрой Софьей было все «советно». В окружении же Шакловитого угрозы в адрес «медведицы», боярина Льва Кирилловича Нарышкина, близкого к Петру князя Бориса Голицына и других звучали постоянно. Распаляясь по мере усиления «петровцев», сторонники Софьи говорили между собой о возможности разными способами «убрать» самого Петра: бросить в него ручные гранаты, подложить в возок бомбу, запалить дворец в Преображенском и т. п. Патриарха, в котором видели немалое препятствие к коронации царевны, считали возможным «переменить» на более покладистого или тоже сжить со свету. Все эти разговоры не успели вылиться в реальный план. «Петровцы» нанесли удар первыми, и он оказался смертельным для правительства регентства, которое до последнего момента пыталось вести борьбу в легальных рамках.

Заговор «петровцев», как и несформировавшийся заговор Софьи, был закономерным следствием положения при дворе. Уже в 1688 году сторонники Петра усилились настолько, что придворные панегиристы, обычно щедрые на восхваление правителей, не решались посвящать свои труды Софье. Но правительство регентства столь цепко держало власть, что не только в этом, но и в начале следующего, 1689-го года, когда Наталия Кирилловна демонстративно женила Петра, доказывая его совершеннолетие, «петровцам» не удалось захватить сколько-нибудь крупные куски государственного пирога. Им оставалось надеяться на физическое устранение противников. Отношения при дворе обострились до предела, обе стороны усиленно береглись покушений. Эта атмосфера всеобщего страха и была положена хитроумным Борисом Голицыным в основу плана переворота.

Для него был избран момент, когда Шакловитый серьезно заболел, так что только по личному приказу Софьи «насилу выбрел» во дворец, чтобы дать царевне для пешего хождения в Донской монастырь охрану в сотню вооруженных стрельцов (царевна имела основания просить об охране, так как недавно неподалеку от нее был зарезан конюх). Час спустя из «объявившегося» во дворце подметного письма Шакловитый узнал, что «потешные» петровские солдаты этой ночью, 7 августа, хотят идти из Преображенского в Москву, чтобы убить царя Ивана, царевну Софью и ее единоутробных сестер. Софья через Шакловитого отдала приказ ввести в Кремль 300 стрельцов и «для того опасения» запирать кремлевские ворота на ночь. В сторону Преображенского по дорогам высланы были конные разведчики.

Подобные действия были предусмотрены «петровцами», которые постарались усилить «всполох»: их агенты среди стрельцов стучали среди ночи в окна и, давая своим товарищам по рублю денег, призывали всех с оружием в Кремль. Шакловитый был захвачен врасплох и не понимал причину шума в Кремле в ночь на 8 августа; потребовалось время, чтобы успокоить стрельцов и распустить их по домам. Тем временем несколько подкупленных родственниками Петра стрельцов явились в Преображенское с вестью, что в Кремле собираются полки, хотят убить молодого царя{86}. Расчет был безошибочен. Бросив беременную жену и мать, не успев даже одеться, Петр сломя голову поскакал в Троице-Сергиев монастырь.

Признаки «бунта» были налицо. Объявительные грамоты из Сергиева, куда вскоре собрались главные «петровцы», призвали дворянство, иностранных офицеров и верные войска спасать государя. События 1682 года и колоссальные земельные пожалования дворянству за участие в троицком ополчении (выданные правительством регентства) были весьма свежи в памяти. Чиновники двора и патриарх Иоаким устремились в Троицу. Образовалось два правительства, одно из которых неизбежно должно было пасть. Оружием для уничтожения правительства регентства и стало розыскное дело о «заговоре» Шакловитого, спешно изготавливавшееся заплечных дел мастерами в Троице.