Закон трех отрицаний - Александра Маринина

Потом дислокация поменялась. Гамзат присел за стол квладельцу газеты, а Чуйков с Олегом отошли и сели вместе с Русланом.

– Он заплатит, – процедил медленно Руслан. –Никуда не денется. Сроку просит десять дней. Соглашаешься?

Игорь Васильевич вопросительно посмотрел на Олега. Слишкомпокладистым быть тоже нехорошо.

– Десять дней – много, – так же медленно ответилОлег, нарочито утрируя кавказский акцент, которого у него, коренного москвича,отродясь не было. – Восемь дней.

Еще полчаса переговоров, и стороны наконец приступили кобеду, сойдясь за одним столом. Если деньги не будут вовремя выплачены, в деловступят Багаев и Гамзат. Гамзат выступает гарантом того, что деньги будутзаплачены, Багаев же гарантирует, что, если этого не произойдет на добровольныхначалах, он применит аргументы своеобразного порядка. Но будем надеяться, чтодо этого не дойдет.

Чуйков вернулся в офис окрыленным. Надо же, все получилось,как та девица и предсказывала. Надо бы поблагодарить ее, подарок какой-тосделать или долю отстегнуть. Хотя насчет доли она ни слова не говорила, когдапредлагала фирме Чуйкова свой странный план. Даже телефона своего не оставила.Только имя ее известно: Ксения. Как ее искать?

– Надо будет – сама нас найдет, – с ледяным спокойствиемответил Ахалая, отпивая коньяк маленькими глоточками. – Но поблагодаритьнадо, тут ты прав. Неблагодарность – это нехорошо, бог не простит.

– Странно все-таки, что она не объявляется, –покачал головой Чуйков. – Неужели ей деньги не нужны?

– Может, и не нужны.

– Тогда зачем она это все придумала?

– Газету разорить хотела. Или просто подставить. Может,там главный редактор и сам хозяин – ее любовник, который ее бросил. Или кинул.Бабы, Игорек, не такие корыстные, как мы, мужики. Но зато они ужасно мстительные.Ты это запомни на будущее. И если она появится, стелись перед ней ниже травы,чтобы, не дай бог, ничем не обидеть. Если такая, как эта Ксения, захочет тебеотомстить, тебе не выжить.

Свое десятилетие холдинг «Планета» отмечал с известнымшиком, сняв для этих целей один из залов в «Славянской-Рэдиссон». Помимосотрудников холдинга, были приглашены и почетные гости, и так называемые«друзья фирмы» – люди, оказывавшие «Планете» те или иные ценные услуги.Разумеется, в числе приглашенных был и Валерий Риттер, как человек, дававшийфирме полезные и дельные консультации по организации менеджмента. Риттера, кактребуют правила хорошего тона, пригласили с супругой, но он пришел один.Коренастый, медведеподобный, с некрасивым умным лицом и в идеально сидящемсмокинге, он переходил от одной группы гостей к другой, постоянно с кем-тообщался, но выражение озабоченности, отмеченное присутствующими в началевечера, постепенно сменилось сначала раздражением, а потом и тревогой. Он то идело выходил из зала, где было довольно шумно, доставал из кармана мобильник икуда-то звонил. И после каждого звонка сердился и тревожился все сильнее.

– Валерий! Наконец-то я тебя нашла! Тут столько народу– не протолкнуться.

Он обернулся и увидел Любочку, финансового директора«Планеты» и младшую сестру Аниты.

– Ты один? А Лариса где?

– Она работает, – сухо ответил Риттер. – Ларане любит отвлекаться, когда у нее прилив трудового энтузиазма. А ты здесь скавалером?

– Тоже одна, – улыбнулась Люба, и Риттерупоказалось, что губы у нее дрогнули, будто она собиралась заплакать.

– Ладно, будешь моей дамой на этот вечер. Тебечто-нибудь принести? Выпить, закусить?

– Спиртного не надо, мне еще домой ехать, я за рулем.Водички какой-нибудь с газом… – неуверенно попросила Люба.

– Может, сок? Или кофе?

– Можно и сок. Вишневый. Там, кажется, есть. Илиперсиковый.

– А из закусок?

– Ничего не нужно, Валерий, я не голодна.

Взяв для нее сок, а для себя виски, Риттер сквозь плотнуютолпу пробирался к Любе, издалека разглядывая родственницу. По ее виду нескажешь, что не голодна. Скорее ей кусок в горло не лезет. Несмотря натщательный макияж, выглядела Люба не лучшим образом, и красиво наложенные тенине скрывали потухший взгляд, а тональная пудра только подчеркивала углубившиесяносогубные складки и скорбно опущенные уголки губ. Даже дорогой костюм, обычноплотно обтягивающий ее пухленькую округлую фигурку, казался висящим наманекене, словно был велик на два размера. Похудела Любаша, что ли?

– Ты отлично выглядишь, – бодро заявил Риттер,протягивая ей стакан с соком. – Очень похудела. Или это костюм тебя такстройнит?

– Ерунда, ничего я не похудела, если верить весам, товсе мои килограммы при мне.

Она отпила сок и постаралась улыбнуться, но вымученностьзастывших губ не укрылась от Валерия.

– Тогда я скажу иначе. Ты очень плохо выглядишь, Люба.Что-то случилось? Ты не болеешь?

Риттер никогда без особой нужды не прибегал к такимглупостям, как деликатность и тактичность. Некоторые считали его грубоватым,сам же он называл эту черту своего характера прямотой.

Где-то совсем рядом грянул оркестр, перекричать который небыло никакой возможности, и Люба вместо ответа только покачала головой.

– Давай отойдем, – громко произнес Риттер прямо ейв ухо.

Она молча кивнула и двинулась следом за ним. Даже походка унее стала какой-то тяжелой и неуверенной, отметил Валерий, а ведь Люба всегдаходила легко и стремительно, будто бежала навстречу чему-то неизвестному, нонеобыкновенно приятному.

Им удалось найти свободный столик подальше от музыкантов,правда, за ним можно было только стоять, но это все-таки лучше, чем ходить позалу с бокалами и тарелками в руках. Ни руку протянуть для приветствия, нирасслабиться.

– Если ты не хочешь рассказывать о своих неприятностях,то и не надо. Скажи только, я могу тебе чем-нибудь помочь?

– Нет, Валера.

Он молча проглотил «Валеру», хотя в другое время непременнопоправил бы ее и напомнил, что не терпит уменьшительных имен по отношению ксебе.

– Ну хорошо, я не могу быть тебе полезным. А кто-нибудьвообще может? Если да, то я могу помочь найти такого человека.

– Спасибо, Валера. Мне никто не может помочь. Спасиботебе за заботу, но тут я сама… Я должна сама справляться.

«Наверняка любовная история, – подумал Риттер. –Тут действительно никто помочь не может. И зря я к ней пристаю».

– Ты справишься, – с преувеличенной уверенностьюсказал он, легко потрепав Любу по руке, – ты же умная и сильная. Всепройдет, все забудется, поверь мне. Давай-ка я принесу тебе осетрины, оченьвкусная, я уже пробовал.