Боги войны - Дмитрий Агалаков

– Коли такое горе, и коли так Господь распорядился, смиримся, – сказал один из казацких старшин. – Предлагаю выбрать батькой-атаманом Матвея Мещеряка. Он лучше всех нас!

Матвея выбрали единогласно. И тогда, уже будучи атаманом, Матвей Мещеряк сказал:

– Предлагаю, братцы, идти назад через Обь – древним Печорским путём… Подале от лиха.

И все согласились. Они не могли знать, что ждёт их на старом пути, что им приготовили татары. На воде они были им не страшны! Они прошли бы и мимо Кашлыка, посмеиваясь над врагом, и мимо Карачина острова, где наверняка тоже сидели люди Кучума, Карачи и Алея! Не это беспокоило их! А вдруг те пойдут за ними вдоль берега, как всегда шли татары вдоль этих берегов, вдоль рек, чтобы потом вырваться из-за гор и напасть на Русь? Вдруг они рискнут, не пожалеют сил? И тогда на переправе, на волоке между Баранчуком и Серебряной, их ждёт смерть. И назад они уже не вернутся: лёд скуёт реки. И вновь их небольшой истерзанный отряд станет лёгкой добычей для татарского войска. А если они поднимутся по Оби, то попадут в Югру. Они зайдут в остяковскую Собь, дойдут до её верховьев у Камня, там будет переволока в другую Собь, что течёт уже за Камень и там впадает в Усу. А из Усы и в Печору, а по Печоре вверх – в Пермь Великую.

Как решили, так и сделали. И вскоре семь кораблей нового атамана Матвея Мещеряка проходили мимо столицы Сибирского ханства, которую три с половиной года назад они брали так весело, как дети берут снежную горку, играя в Царь-гору! А по берегу носились десятки татарских всадников, не зная, чего им ждать от этих диких и свирепых казаков, которые никак не хотели уходить с их земли.

И не знали казаки только одного: что сейчас, когда они продвигались вверх по Иртышу к Оби, по другому пути – их пути! – через Тагил – Туру – Тобол уже плыл в сторону Кашлыка московский воевода Иван Мансуров с семьюстами казаками и стрельцами – целым караваном плыл! – с пушками и пищалями, с запасом пороха и картечи, с провиантом и шубами, дабы не повторить ошибку князя Болховского, не погибнуть от голода и холода! Плыл Мансуров, надеясь вскоре соединиться с легендарным покорителем Сибири атаманом Ермаком и вместе с ним ударить по злому недругу. Дальше плечом к плечу топать по Сибирской земле! Не знали ермаковцы и того, что, увидев у Кашлыка татарское полчище принца Алея, воевода Мансуров решит, что казаки выбиты из столицы Сибирского ханства, а то и перебиты вовсе. Он не отважится повторить подвиг Ермака – взять Кашлык штурмом. Позже Мансуров узнает, что Ермак погиб, и ничто так не ранит сердца всех его людей, как весть о том, что нет больше легендарного атамана. Мансуров откажется от мысли сразиться с татарами с ходу и уйдёт вниз по Иртышу, и там, где река впадает в Обь, застолбит, и крепко, ещё один пятачок сибирский земли. Воевода Мансуров поставит Обский городок – сильную русскую крепостицу, которую уже будет не разрушить сибирским татарам.

Но к тому времени ермаковцы уже уйдут за Камень…

Поздней весной 1586 года струги Матвея Мещеряка проходили через Волжские ворота. Торжественным молчанием встречали Девьи горы, густо укрытые зеленью, своего атамана. А каким синим было весеннее небо над Волгой! А каким пронзительно свежим был ветер в родных местах! Вот кто радовался их возвращению! Скоро уже, через считанные часы, откроется им и река Самара с её заводями – старый и добрый разбойный притон волжских казаков!

Суровый Урал – Великий Камень – остался давно уже позади! Родные места принимали казаков. Но их, первооткрывателей, было немного – всего полсотни! На трёх всё повидавших стругах разместились они вместе со своим арсеналом и скарбом. Матвей Мещеряк перезимовал с казаками в Москве, так просил их сам Борис Годунов, чтобы по весне отправиться за Камень – повести за собой новых воевод. Перезимовать Матвей перезимовал, но нашёл предлог не пойти вновь в Сибирь. Другие казаки вновь ушли за Камень, с новым московским войском. Но не он! Тяжёлые воспоминания мучили Матвея. Тяготили сердце, терзали душу! И знал он: ничто не спасёт его от этого тягла! Он так и не сумел спасти друга – Ермака, а ведь давал ему клятву, что придёт на помощь в трудную минуту! За Камень в помощь Мансурову отправлялись воеводы Иван Сукин и Иван Мясной. Но Матвей знал: Сибирь он оставил раз и навсегда. Ещё в конце зимы он нашел себе замену – Черкаса Александрова, который тремя годами прежде привёз добрую весть о взятии Сибири. И когда корабли с новым московским войском двинулись от истоков Волги вниз, к Каме, Матвей и самые близкие ему казаки ушли на трёх стругах вниз. И потом, рассудили они, вольные люди, что это за война, когда тобой командуют московские воеводы? Они-то и в Сибирь-то пошли только потому, что повёл их Ермак Тимофеевич!

И теперь возвращавшийся Матвей Мещеряк мечтал о Девьих горах, о речке Самаре, о Каспии! О тёплых краях, восточных базарах, а может, и персидских караванах! О которых он тоже скучал, как скучает серый волк о добром кабанчике! Были ведь времена! Ну, это как Бог даст!..

И вот им открывались родные места. Самый их дом, самое его сердце! Вот и царственная поляна Богдана Барбоши! Но где шатёр атамана? Где шатры его верных казаков? Куда ушёл Богдан? На Яик да на Каспий охотиться? Со всем скарбом? С красавицей Роксаной? Вместо него на этой поляне Матвей рассмотрел отряд всадников в красных мундирах – стрельцы! Они тоже глазели в сторону кораблей: кто там плывёт по Волге-матушке?

– Гляди, Матвей, как у себя дома обретаются, – работая кормовым веслом, кивнул в сторону поляны и стрельцов бывалый казак Тимоха по прозвищу Болтун. – Чего они тут забыли? Опять посольничают? Нарываются опять-таки, дуралеи, а?

Легко подгребая, казаки посмеивались. Течение самое несло струги вперёд!

– Уж больно по-хозяйски глядят, – заметил Матвей. – Точно им эту поляну сам царь подарил…

…Вечером они подходили к Самаре. Но ещё издалека что-то недоброе резануло глаз казацкого атамана. Крепость! Да неужто? Но почему неужто? Вспомнил он! Говорили ему, что пока они были в Сибири, на Волге да на Самаре крепостицу возвели! И вот она – на холмах! Увидев крепость, казаки заговорили громче. Но не такой видел её в своём воображении Матвей Мещеряк! Больно сжалось его сердце. Это был «подарок» вольному краю! Такая крепость порадовала бы его глаз в Сибири – и ещё как порадовала! Но тут, в родном урочище, на родных берегах!

– Ёшкин кот! – заметил всё тот же Болтун. – Рдеет на солнышке! Кремль прямо!

Но и впрямь – кремль! Они уже были рядом. Крепость отстояла на версту от полого песчаного берега, поросшего кустарником. Тут был и огромный детинец, и дозорные башни, и стены высокие! Встав на холмах, крепко врастя в них, крепость была окрашена алым вечерним сиянием: солнце уже пылало над верхушками заволжских лесов. Тимоха Болтун был прав: так и рдели брёвнышки стен и башен! Горела крепость на закатном солнце, пылала! Ближе к Волге стояли срубовые баньки для служивых людей. Потом открылась и река Самара, и Сосновый остров, то место, где казаки то и дело в прятки играли с купцами персидскими. Казаки налегли на вёсла – течение Самары противоборствовало им – и вошли в родную реку. От берега Самары и росла крепость, и сразу казакам открылся целый порт – корабли, струги, лодки – не счесть!