Волчья тень - Чарльз де Линт

Я задумываюсь, обзаведется ли Коди новым манидо-тевин или старый понемногу изменится, приспособившись к переменам в его жизни. Никаких твердых и жестких правил тут нет. Таков уж наш мир духов. Твердых и жестких законов здесь не бывает. Стоит вам решить, будто вы уже все поняли и разобрались, как оно действует, тут же оно и изменится. Потому-то некоторые и называют эти края Изменчивой страной.

Я покидаю опушку и начинаю подниматься по склону, огибая сосны и заросли сухой травы. Пересекаю осыпь и вхожу в устье каньона. Склон здесь круче, но, покрутившись немного, я натыкаюсь на серпантин, который выводит меня к вершине.

Она не такая плоская, как казалось снизу. Куда ни глянь – груды каменных обломков, иные величиной с легковой автомобиль. Растет здесь и несколько сосенок с колючими шишками: корявых, прижавшихся к земле, что есть мочи вцепившихся в скудную почву в расщелинах скалы. В Неваде и Калифорнии я видел деревья этой породы, которым было по четыре тысячи лет, но мягкое пение здешних говорит мне, что они еще старше.

Я выхожу на дальний край вершины, и у меня захватывает дух. Насколько видит глаз, протянулись каньоны, если только «каньоны» – подходящее для них слово. Скорее они напоминают огромный амфитеатр, врезанный в отвесный склон плато, чей дальний конец теряется в тенях заката. Ветер и вода, замерзающая и тающая в трещинах камня, создали волшебный мир разбросанных здесь и там шпилей и башен, и мне вспоминаются красные скалы в штате Юта – их там называют «шаманами» или «гоблинами».

Я стою над обрывом, упиваясь видом, пока не уходит солнце, а потом поворачиваю назад. Я ищу ключ и нахожу его за порослью корявых сосен. Когда спускаются сумерки и в прудике отражается луна, я узнаю картинку с карты Касси, однако Нокомис нигде не видно. А все-таки кто-то недавно ночевал здесь. Я бы сказал, что следы оставил Коди, пока его не подцепила девушка, если бы они не были совсем свежими. Постель – наломанные в лесу ветви можжевельника и сосен – и кострище. Под выступом скалы сложена небольшая поленница дров.

Из этих дров я складываю костерок и достаю из рюкзака жестяной чайник. Набираю ключевой воды и ставлю чайник на камни, которыми обложил костер. Когда вода начинает бурлить, подсыпаю молотого кофе, перемешиваю прутиком и оставляю хорошенько настояться. Ручку придерживаю рукавом, пока она не остывает на ночном воздухе. Здесь становится прохладно, не то чтобы по-настоящему холодно, но одеяло для ночлега пригодится – и говорить нечего.

Забавно – есть мне совсем не хочется. Я весь день провел в движении и должен бы нагулять аппетит, но сейчас мне ничего не нужно, кроме кофе и сигареты. И окружившей меня тишины. После долгой спешки, в которой я пребывал с начала своих поисков, мне нужна передышка – время обдумать, что делать дальше. Наверное, напрасно я надеялся найти здесь Нокомис, но в том-то и беда с картами Касси. Может, лучше ими совсем не пользоваться. Стоит истолковать определенным образом то или иное изображение, как забываешь о других возможностях.

Не то чтобы я винил Касси или ее карты. Мог бы и не просить ее раскинуть их для меня. Но состояние Джилли меня очень тревожит, и я совершаю те же ошибки, что и всякий, кто ищет скорого решения задачи. Только в жизни так не выходит – ни здесь, в манидо-аки, ни во внешнем мире. Я давным-давно это знаю, но постоянно забываю об этом, как и о том, что если осложнение возможно, оно обязательно возникнет.

Чем, вероятно, и объясняется появление гостя.

Давно стемнело, и я берусь за вторую чашку, когда слышу шаги. Мелкие камешки скрипят под сапогами. Сперва я решаю, что вернулся Коди, и надеюсь только, что он в самом деле проникся симпатией к врановым, но беспокоюсь я напрасно. Первым делом я узнаю сияние души своего посетителя, а потом уж различаю долговязую фигуру и лицо. Всего-навсего Джек Вертопрах. Он улыбается мне, подходя к костру, и лунный свет отражается в его глазах, а пальцами он касается широких полей шляпы.

– Ты что, гоняешься за мной? – спрашиваю я.

– Если бы и гонялся, – отвечает он, – ты не слишком старался скрыть свой след.

Запасной кружки у меня нет, так что я протягиваю ему свою – еще почти полную. Джек улыбается и с удовольствием делает глоток.

– Ты всегда умел варить кофе, – говорит он. – А подымить ничего нет?

Никто из моих знакомых не курит столько, сколько Джек, но с собой курево он никогда не таскает.

– Что стряслось? – спрашиваю я, протягивая ему кисет. – Твоя пума нашла себе кого получше?

– Лучше не бывает, – уверяет Джек.

Самоуверенность у нас, псовых, в генах. Мы неизменно верим, что все в мире выйдет по-нашему, как бы нас ни прижало. Взгляните на Коди, и поймете, что я имею в виду. Он король оправданий. Вы не поверите, с каким треском проваливались дела из-за него, а все он не виноват. У меня, с моей половиной вороньей крови, дело должно было бы обстоять вдвое хуже – если вам кажется, что псы слишком самоуверенны, проведите часок с кем-нибудь из моих чернокрылых родичей, – но у меня еще есть Касси, которая не дает мне зарываться.

Джек прикуривает выигранной у Кода зажигалкой «Зиппо» и возвращает мне кисет.

– Так что же ты ее оставил? – спрашиваю я.

– Да я до нее и не добрался.

Я поднимаю бровь.

– Как разобрался, что у нас творится, – поясняет он, – сразу понял, что на ухаживания времени не остается, как бы хороша ни была девчонка. – В его голосе улыбка, но у Джека такой уж голос – в нем всегда улыбка, что бы ни случилось.

– А что творится? – спрашиваю я.

– Тот единорог, которого мы похоронили, – он ведь был не первый. Судя по тому, что я слышал у Харли, он уже двенадцатый, если не тринадцатый.

Я киваю, показывая, что слушаю.

– Ты знаешь, что это значит, – говорит Джек.

– Они повадились убивать…

– Вот именно.

Он смотрит в ночь, выдувает в темноту клуб дыма.

– И думаю, благодаря этому их кровь волшебна, – прибавляет он, помолчав. – Такие сновидцы искали бы разнообразия, если бы убийство единорога не давало им особых преимуществ.

– Или просто они предпочитают трудную охоту, – говорю я.

Мы оба слышали, что единорога загнать сложнее, чем любую другую дичь. Да еще этот их фокус с исчезновением, когда они ступают на тропу духа. Я и сам неплохо отыскиваю эти тропы, но это умение дается не сразу, и даже когда навостришься это делать, приходится почаще тренироваться, чтоб не потерять хватки. Большинству просто не хватает времени.

Но Джек качает головой:

– Нет, не так все просто. Ты же знаешь этих сновидцев. Дай им лишь попробовать зелья, и они черпают в нем только силу, а о духе и не вспомнят. Кровь единорога дает им силу. Силу и бесстрашие.

Я вспоминаю глаза волчицы и киваю. Она только потому не бросилась на нас, что видела впервые. Хватило ума сначала изучить незнакомцев.