Скажи машине «спокойной ночи» - Кэти Уильямс

Эллиот показал руками размеры машины Apricity.

– Примерно такой.

Бармен цокнул языком.

– Какой большой жесткий диск.

– На нем целая библиотека, – сказала Перл, делая свой вклад в эту ложь. – Медицинские книги. Для моей работы.

– Вы же понимаете, почему нам нужно его найти. – Эллиот покачнулся на пятках. – У нее будут проблемы. Ее босс – настоящий придурок.

Бармен сухо улыбнулся и показал свои пустые ладони.

– Извините. Но, похоже, не здесь.

– У вас есть камера забытых вещей?

– Да. – Он сунул руку под барную стойку и вытащил два предмета: сложенный зонтик и диадему с хохолком, как у марабу, и словом «невеста», написанным стразами.

Эллиот взял диадему и со словами: «Эй, я повсюду ее искал», надел ее на голову, прямо по центру между седыми полосками на висках.

Бармен захохотал, очарованный, как и все остальные, кривлянием Эллиота. Перл такое чрезмерное очарование казалось актом насилия, клинком, который отсекает человека от его здравого смысла.

– Как я выгляжу? – спросил Эллиот.

– Прекрасно, – сказала она.

– А я надеялся услышать «невинно». – Он положил диадему обратно на стойку. – В конце концов, это моя первая брачная ночь.

По пути домой им попался почти пустой вагон. Они сидели друг напротив друга, Эллиот вытянул ноги в проход, его ступни упирались в сиденье рядом с ней. Услышав звонок экрана, он взглянул на него и сказал:

– Ретт только что вернулся домой.

– Он тебе написал? – спросила Перл.

– Нет. Это СУД. – Он помахал экраном. Точно. Теперь у него было приложение для отслеживания. – Как ты смотришь на то, что мы вернемся домой и расскажем ему?

– Расскажем ему?..

Он поднял голову.

– О нас.

Поезд дребезжал. Перл уставилась на кроссовки Элиота, упирающиеся подошвами в сиденье. Он не должен этого делать. Здесь сидят люди. Маленькие старушки. Дети. Она боролась с желанием столкнуть его кроссовки с сиденья. Ее внутренности дребезжали вместе с поездом.

– По правде говоря, я не могу прямо сейчас об этом думать, – сказала она.

Эллиот поднял ладони.

– Хорошо. Не торопись.

Она настороженно посмотрела на него. Он всегда смиренно принимал поражение. Потому что поражение никогда не было настоящим, не так ли? Только небольшая задержка в неизбежном стремлении Эллиота к тому, что он хотел получить. Поезд замедлился, нога Эллиота сдвинулась, оставив на сиденье пыльный отпечаток подошвы.

Поезд остановился, Перл резко встала.

– Не наша остановка, голубка, – сказал он.

Но она и так это знала. Пробираясь к дверям, она так грубо толкнула грузную женщину, что та вскрикнула. Перл даже не остановилась, чтобы извиниться.

– Голубка! – услышала она за спиной голос Эллиота, прежде чем выскочить из вагона. Теперь она пробиралась сквозь толпу людей на платформе.

– Перл! – крикнул он.

«Беги!» – сказала машина.

И Перл побежала.

По адресу на визитной карточке Мейсона (Таунсенд-стрит, 218) находилась китайская пекарня, которая закрылась несколько часов назад. Предприятия в этом районе располагались всего в нескольких кварталах от воды, улицы были пустыми, в окнах мерцали лампочки сигнализации. За всем этим виднелся темный залив и пустота.

Двери пекарни были покрыты шелушащимися желтыми иероглифами. Перл смогла прочитать только некоторые: «сладкий», «дюжина», «удача». Возможно, офис находился над пекарней, а может, именно в ней Мейсон встречал новых сотрудников, прежде чем отвезти их туда, где на самом деле находится его компания и машина Перл. Дверные ручки стерлись и потеряли свой блеск. Перл представила себе, как серебро по кусочку переходит в ладонь и уносится вместе с ней. Она взялась за ручки и потянула на себя, ожидая услышать стук засова. Вместо этого она пошатнулась, а дверь слева чудесным образом распахнулась. Кто-то, должно быть, забыл ее запереть. Перл ждала, что сработает сигнализация, ждала так долго, что сама тишина стала звуком. Когда никакого сигнала не раздалось, она вошла внутрь и осторожно закрыла дверь.

В воздухе стоял слабый запах моющих средств и растительного масла. Стулья перевернули и аккуратно поставили на столы, витрины с кондитерскими изделиями были пусты, если не считать тряпку, намотанную в одном углу и смахивающую на испорченный торт. От плитки и стекла отражался слабый свет. Перл посмотрела в сторону прилавка и увидела сквозное окно – свет пробивался из помещения в задней части кухни.

– Эй? – крикнула она дрожащим голосом.

Тишина.

И вдруг:

«Привет», – ответила машина.

«Ты здесь!» – мысленно воскликнула Перл.

И снова тишина.

«Нет, – наконец сказала машина. – Я не здесь».

«Я тоже одинока», – добавила она, как будто в знак утешения.

Перл обошла вокруг прилавка и зашла на кухню. Помещение в задней части представляло собой небольшой кабинет. Туда втиснулись стол, монитор, скрывающийся за картонными коробками, и треснутый стул. А на стуле лежала машина Перл. Через мгновение она была в ее руках.

Не успела Перл ее поднять, как поняла, что что-то не так – машина была слишком легкой. Она поднесла ее к настольной лампе и повернула. Вот оно. На том месте, где соединялись половинки корпуса, теперь был виден почти незаметный шов – тонкая линия, похожая на волосок. Перл засунула в щель ноготь, а затем палец. Машина распалась. А внутри? Ничего. Внутренности машины исчезли. В руках остался только корпус. Перл начала рыться в картонных коробках и ящиках стола, уже зная, что не найдет то, что ищет. В конце концов, она остановилась и прижала пустой корпус к груди.

«Прости», – сказала Перл.

Прижимая машину к груди, она медленно прошла по темной кухне и, обойдя вокруг дальнего конца прилавка, начала пробираться между столами. Ее внимание привлекло движение за отслаивающимися китайскими иероглифами на входной двери. Эллиот. Он стоял в сквере через улицу и, нахмурившись, смотрел на свой экран. Он ходил по кругу. Его привела сюда зеленая линия из приложения для отслеживания, но он не знал, что Перл сейчас в закрытой пекарне.